С доцентом кафедры высшей геометрии и топологии Мехмата МГУ Еленой Александровной Морозовой интервью провёл, ещё весной 2008-го года, доцент кафедры высшей алгебры Игорь Андреевич Чубаров. Но так получилось, что оно не было опубликовано. В связи с этим я предложил Игорю опубликовать его в данном выпуске серии «Мехматяне вспоминают». Игорь дал своё согласие. Елена Александровна также на это согласилась, но попросила показать переданный мне текст интервью для внесения в него возможных правок.
Е.А.МОРОЗОВА
Ниже приводится текст этой беседы, согласованный с Еленой Александровной
ИНТЕРВЬЮ С Е.А. МОРОЗОВОЙ
И.Ч.: Елена Александровна, очень бы хотелось сначала услышать от Вас немного о Ваших родителях, и о том, с чего началось Ваше увлечение математикой.
Е.М.: Я родилась в Москве, у подножия двух отрогов Таганского холма - Вшивого и Таганского, вТетеринском переулке, в коммунальной квартире бывшего доходного дома.
Мой отец, Морозов Александр Никанорович (1904-1988) - инженер, хороший инженер, очень любил математику. Учился он в тульском реальном училище, а после закрытия училища поступил в тульский железнодорожный техникум, по окончании которого получил права машиниста и работал машинистом на участке Москва-Тула. В училище и техникуме он славился своими «решебниками» классических задачников. Потом отец закончил вечерний Московский машиностроительный институт и получил диплом инженера по кузнечно-прессовому оборудованию. Темой его дипломного проекта было проектирование кузнечного цеха на строившемся в Лианозове вагоностроительном заводе. Когда цех был построен, отец был назначен его начальником.
Мама - Зинаида Дмитриевна /в девичестве Васильчикова/ (1903 - 1974) - очень добрый, заботливый, обаятельный человек. Когда я родилась, она состояла на учёте на бирже труда. Затем она снялась с учёта и занялась моим воспитанием: ходила со мной в кино, театры, на концерты, в музеи; устраивала пешеходные прогулки по старой Москве; записала меня в детскую библиотеку и обсуждала со мной прочитанное.
В первые дни войны Моссоветом было принято решение вывезти всех детей из Москвы. Около сотни детей из нашей школы отправили в село Детчино, у железнодорожной станции Суходрев, что в 25 км отМалоярославца, и про нас забыли. Мама 22 июля 1941 года, едва добравшись до нас на подводе, так как поезда уже ходили только до Малоярославца, забрала меня и мою подругу оттуда. А затем она пошла в РОНО и объяснила ситуацию - оказалось, что они считали, что мы под Рязанью. И на следующий день, на грузовых машинах, всех детей срочно вывезли из Детчино.
Отец, когда я была маленькой, чтобы я не мешала ему заниматься, давал мне интересные задачки. А когда я была в четвёртом классе, он принёс из библиотеки «Занимательную арифметику» Перельмана. Так и возник мой интерес к математике.
В октябре 1942 года, когда начали работать московские школы, сдав экстерном экзамены за 6-ой класс, я поступила в 7-ой класс. У нас в классе оказалась замечательная учительница математики - Анастасия Григорьевна Юрьева, жена Ростислава Семёновича Черкасова, который известен как главный редактор журнала «Математики в школе». Он пришёл с войны из госпиталя инвалидом и работал учителем математики в соседней мужской школе. Своими запасами задач он делился с Анастасией Григорьевной. Кроме того, в нашей школе проходили педпрактику студенты областного педагогического института имени Крупской под руководством профессора Ивана Косьмича Андронова.
С тех школьных годов мне особо запомнились две лекции о Лобачевском и его геометрии. Одну читал по радио профессор Мехмата МГУ Нил Александрович Глаголев. Это было замечательно - в войну читалась лекция о Лобачевском! Из всех громкоговорителей - тогда на всех улицах Москвы висели громкоговорители - по всей стране звучала эта лекция. Вторую лекцию читал также профессор Мехмата МГУ (тогда ещё не академик, а член-корреспондент АН СССР) Павел Сергеевич Александров в большой аудитории Политехнического музея. Аудитория была переполнена, сидели даже на всех ступеньках. Ассистировал Павлу Сергеевичу студент третьего курса Мехмата МГУ Олег Локуциевский: он доходчиво демонстрировал нам геометрию Лобачевского на граммофонной трубе. От него же мы узнали, что в университете возобновились чтения воскресных лекций по математике для школьников и работы школьных математических кружков. Я пошла в кружок, который вели братья Ягломы (Исаак Моисеевич и Акива Моисеевич) и Ольга Александровна Ладыженская, будущая академик АН СССР. В кружке нам рассказывали о различных геометрических преобразованиях и элементах топологии. Там мы решали интересные задачи. С той поры я и полюбила геометрию.
И.Ч.: Это был кружок при Мехмате МГУ?
Е.М.: Да, это был мехматский кружок (один из многих) в старом здании университета. Так что то, что я буду поступать на Мехмат МГУ, мне было ясно класса с восьмого.
И.Ч.: Как проходило Ваше поступление на Мехмат МГУ и помните ли Вы, кто у Вас принимал вступительные экзамены по математике?
Е.М.: Поступление, конечно, было очень тяжелым, поскольку в том, 1946-ом, году происходила основная демобилизация из армии. К тому же, перед началом сдачи экзаменов я заболела и пропустила два экзамена по литературе - они были первыми. Я сдала остальные экзамены и после последнего экзамена пошла в приёмную комиссию выяснять, когда будет дополнительный экзамен. Мне сказали, что дополнительный экзамен уже был, но меня забыли предупредить. Больше экзаменов не будет - так сказал ректор Университета профессор Галкин.
(Примеч. В.Д.: Историк Илья Савич Галкин (1898- 1990) был ректором МГУ с декабря 1943-го года по январь 1948-го года).
Мы с отцом пошли на приём к председателю приёмной комиссии Мехмата МГУ академику Андрею Николаевичу Колмогорову и чуть было его не пропустили: выбежал молодой человек с рюкзаком и уже хотел уходить. Секретарь приёмной комиссии сказала, что это и есть Андрей Николаевич. Принял он нас очень доброжелательно, повертел головой и заметил, что даже если добавить четыре - две двойки - то всё равно получится проходной балл, а ещё надо учесть похвальный отзыв на олимпиаде. Спросил, что у меня в аттестате по литературе, и, узнав, что четыре и пять, сказал, что пойдет к ректору и добьётся дополнительного экзамена. Экзамен состоялся, и я его благополучно сдала.
После зачисления отличников, демобилизованных и медалистов, осталось на конкурс всего шесть мест. Поэтому декан факультета генерал-майор авиации, член- корреспондент АН СССР Владимир Васильевич Голубев и председатель приёмной комиссии Андрей Николаевич Колмогоров добились в министерстве 45 дополнительных мест. Приём был объявлен на 150 человек, а они смогли добавить еще 45 мест. Таким образом, появилось ещё полсотни мест, на которые уже можно было рассчитывать. Экзамены проходили по всем предметам - и по физике, и по химии, и по иностранному языку, и по двум письменным математикам (один по арифметике и алгебре, второй по геометрии), и по устной математике (устный экзамен я сдавала Олегу Николаевичу Головину), и по двум литературам (первый - сочинение, второй - по литературе и русскому языку устно).
И.Ч.: Мощно...
Е.М.: Очень мощно...
Прошло зачисление. У нас было пять групп: одна астрономическая, две «офицерские», в которых были и девушки (девочки занимались военным делом, мальчики были свободны от военного дела), две из демобилизованных «не офицеров» и молодых людей (выпускников школы), которые занимались военным делом. Девушки один день в неделю полностью занимались общевойсковой подготовкой и медициной, которой нас обучали преподаватели первого медицинского института - из нас готовили медицинских сестер. Среди «мальчиков» было много демобилизованных, воевавших ещё в финскую войну, некоторые из которых были раненными.
Я училась в одной группе с Логином Николаевичем Болыпевым, который после окончания летного училища летал на истребителе, а впоследствии стал членом-корреспондентом АН СССР. В этой же группе был и Евгений Фролович Мищенко, лейтенант - его война застала на пограничной заставе на Карельском фронте, демобилизовался он лишь в начале 1946 года, и впоследствии стал академиком АН СССР.
Многое можно рассказать и о других участниках войны, учившихся тогда на Мехмате МГУ. Моими однокурсниками, в частности, были Герой Советского Союза, артиллерист, Геннадий Иванович Барыков, воевавший с 1939-го по 1946-ой годы и закончивший войну в дальневосточном Хинганске - впоследствии заведующий кафедрой высшей математики (сначала в МАТИ, потом во Всесоюзном заочном политехническом институте), Глеб Яковлевич Галин, прошедший со своим стрелковым взводом от Сталинграда до Вены - впоследствии доцент кафедры гидромеханики, зенитчик Игорь Вячеславович Кеппен, участвовавший в Курской битве, в форсировании Днепра и других операциях - впоследствии доцент кафедры теории упругости, Виктор Борисович Лидский, окончивший в марте 1943-го года курсы разведчиков-переводчиков при Всесоюзном институте иностранных языков, затем воевавший под Курском и закончивший войну 8 мая 1945 года в Праге - впоследствии профессор МФТИ. Были среди нас и другие фронтовики, с боевыми орденами и медалями. Ясно, что после всего пережитого многое из элементарной математики для них было забыто, но было и огромное желание учиться. Девушки, как могли, помогали. Офицеры же выручали нас на семинарах по истории партии. Причём товарищеские отношения установились уже после первой контрольной работы.
А теперь расскажу, вкратце, как прошёл наш первый день учёбы на Мехмате МГУ - первого сентября 1946-го года - который мы все с нетерпением ожидали.
Первую лекцию в этот день нам прочёл член- корреспондент АН СССР Борис Николаевич Делоне.
Борис Николаевич - заслуженный мастер спорта по альпинизму - энергично вошёл в аудиторию, прошёлся по ней и поздравил нас всех с зачислением на Мехмат МГУ. Затем он сказал: «Доживу - посмотрим, сколько из вас станет академиками. Я думаю, что такие будут, судя по тому, что я знаю о вас по поступлению». А знал об этом он, видимо, от своей дочери Ани - она поступила на факультет вместе с нами.
Своей лекцией Борис Николаевич приступил к чтению для нас курса аналитической геометрии. Курс его был живым, чётким, с красивыми чертежами. Особенно запомнились мне его лекции про аффинные и проективные преобразования, которые он сопровождал своими замечательными рисунками. Спустя более шестидесяти лет мы с улыбкой их вспоминаем на ежегодных встречах курса.
Вторую лекцию в тот день нам прочёл профессор Александр Геннадьевич Курош. Ею Александр Геннадьевич открыл для нас курс высшей алгебры. Лекции он читал чётко, ясно и громко.
Третью лекцию в тот незабываемый день нам прочёл профессор Лев Абрамович Тумаркин. С неё открылся для нас его аккуратный и подробный двухгодичный курс математического анализа.
Так началась наша учёба на Мехмате МГУ.
Все лекции у нас проходили в 74-ой аудитории старого здания МГУ на Моховой. Это была одна из двух больших мехматских аудиторий - в другой, самой большой, факультетской аудитории нам читались общественные дисциплины. А физику мы слушали на Физфаке МГУ.
Упражнения нам вели блестящие преподаватели.
Аналитическую геометрию в моей группе вёл профессор Сергей Владимирович Бахвалов. С большим уважением к нам, очень спокойно, он формулировал свои задачи, обсуждая с нами, как их можно решить. При этом часто предлагал красивые и неожиданные способы их решения. Многих из нас он привлёк к работе в своём просеминаре, переросшем в семинар по геометрии. Для многих, в том числе для меня, он стал научным руководителем. Я долго думала, к кому идти - к Андрею Николаевичу Колмогорову или к Сергею Владимировичу Бахвалову, и победил, скажем так, последний.
Семинары по математическому анализу нам вела, очень энергично и экспансивно, доцент Наталья Давыдовна Айзенштат.
Упражнения по высшей алгебре у нас проводил доцент Игорь Владимирович Проскуряков. Настолько чётко и контактно он их вёл, что мы порой не замечали, что он слепой.
Была у нас, также, астрономия, с упражнениями и ночными наблюдениями.
Теоретическая механика нам читалась два года.
Первую часть курса теоретической механики читал нам профессор Андрей Петрович Минаков. Он был актёр, к нему на лекции приходили старшекурсники и устраивали овации. Было ощущение, что мы присутствуем на спектакле в театре. Упражнения за ним вёл Григорий Иванович Двухшерстов.
Вторую часть курса теоретической механики, посвящённую уже аналитической механике, нам читал, очень строго и чётко, член-корреспондент АН СССР Николай Гурьевич Четаев. Упражнения за ним вёл доцент Пётр Вениаминович Мясников.
Курс физики, начиная со второго семестра, два с половиной года нам читал профессор Анатолий Болеславович Млодзеевский. Читал на Физфаке МГУ, в большой физической аудитории, с блестящими демонстрациями. Были по нему упражнения и физический практикум.
Моя группа на первом курсе была довольно большой, более 30 человек. Потом нас стало меньше. Дело в том, что после 1-ой сессии Елена Дионисовна Краснобаева, заместитель декана Мехмата МГУ по учебной работе, провела очень жёсткую «чистку», причём она не смотрела, участник или не участник войны тот, кого отчисляла. В общем, всех, кто получил две двойки - всего две! - она постаралась либо отчислить, либо перевести на другие факультеты МГУ, либо, даже, перевести в Геологоразведочный институт, находящийся по соседству со старым зданием МГУ. Так что к отчислению, после первой сессии, с нашего курса было представлено около 60 человек - треть курса.
(Примеч. В. Д.: Точные годы эюизни Елены Дионисовны Краснобаевой - «легендарной» помощницы декана Мехмата МГУ Владимира Васильевича Голубева - мне установить не удалось.)
А какие у нас были отношения между собой? Сами понимаете, какие могут быть отношения, когда учатся вместе девочки восемнадцати лет, только что окончившие школу, и прошедшие фронт вполне взрослые мужчины. Хотя, конечно, некоторый житейский опыт и у нас уже был. Ведь в годы войны мы голодали, многие из нас работали, некоторые из нас были в оккупации, скрывались в погребах, в лесах. В общем, тоже все хлебнули горя. Кроме всего, было и деление на «москвичей» и «немосквичей» - «москвичи», всё-таки, жили дома, где было что поесть, а «немосквичи» жили в общежитии на Стромынке, где поселялось по 10-12 человек в комнате (для участников войны - по 4-5 человек в комнате поменьше), где на всех был один стол.
И.Ч.: И надо было приноравливаться, привыкать друг к другу.
Е.М.: Конечно.
Да была ещё карточная система. Нельзя было пойти и просто что-то купить и приготовить. В столовой также кормили лишь по талонам ...
Всё было очень сложно. Разница в возрасте между нами была большая. В нашей группе был, скажем, молодой человек, который родился в 1917-ом году, то есть в 1946-ом году ему было уже почти 30 лет. Так в восприятии студентов он был старше некоторых наших преподавателей!
На нашем курсе были очень интересные люди. Например, Олег Сергеевич Ивашев-Мусатов поступил в Университет, уже окончив художественную школу при Суриковском институте. Несколько человек окончили военные спецшколы: Сергей Константинович Годунов, Юрий Александрович Веретенников, Александр Дмитриевич Соловьев. Астроном Михаил Сергеевич Яров-Яровой имел абсолютный слух и играл на виолончели. Были и ребята, окончившие техникумы.
Конечно, все, кто приехал в Москву, старались узнать её получше. В конце первого месяца мы уже ходили в консерваторию целыми группами, стояли ночами в кассы Большого театра в дни продаж билетов. В самом Университете читались различные публичные лекции, тоже очень интересные. То есть жизнь кипела. Только времени у нас на всё не хватало.
Не хватало и книг. Мы не могли заниматься дома, и нужно было идти в читальный зал, который работал до 23-ёх часов. Там были огромные столы - гораздо большие, чем те, которые вы видите сейчас. За одним столом умещалась группа. И на всю группу был один, максимум два, задачника Гюнтера и Кузьмина, из которого по анализу задавали с такого-то по такой-то только чётные или с такого-то по такой-то только нечётные номера. В общем, минимум полсотни задач, а то и больше. Так что с учебниками было тогда очень плохо.
Только потом, после нас, стали выходить учебники.
Учебник по алгебре Александра Геннадьевича Куроша вышел, когда мы были уже на втором курсе.
Двухтомник по аналитической геометрии Бориса Николаевича Делоне и Дмитрия Абрамовича Райкова появился после того, как мы всё прошли. И, по моему мнению, эта книга - самый интересный и глубокий учебник по этой науке, из всех, которые я знаю (не курс лекций, а именно учебник), прочитав который внимательно, особенно мелкий шрифт, «ликвидаторы» аналитической геометрии могли бы понять, как она пронизывает многие абстрактные курсы и помогает в них разобраться, особенно сейчас, когда геометрия в школе превратилась в жалкий набор фактов.
А очень чёткие лекции Льва Абрамовича Тумаркина по математическому анализу вообще так и не были опубликованы.
Но наша студенческая жизнь, с первого курса, была наполненной и интересной. А то, что мы были голодные, одетые в старое, ходили в подшитых валенках, казалось мелочами жизни, и никто сейчас этого не помнит.
На втором курсе профессор Виктор Владимирович Немыцкий читал нам обыкновенные дифференциальные уравнения. Упражнения за ним в нашей группе вёл молодой ученик Израиля Моисеевича Гельфанда Александр Александрович Абрамов. Тогда же курс дифференциальной геометрии читался нам, одновременно двум потокам в разных аудиториях, Петром Константиновичем Рашевским и Сергеем Павловичем Финиковым, и можно было выбирать, к кому ходить его слушать, а потом сдавать экзамен. На втором курсе жизнь наша уже была поспокойнее.
После первого, второго, третьего и так далее курсов у нас не было никакой целины, зато были сельскохозяйственные работы. Так всё и текло.
Были популярны и однодневные походы. Например, Борис Николаевич Делоне собирал нас и просто объявлял, что готов вести нас в поход. И мы ходили с ним от одной железной дороги до другой, с привалами, с костром. Летом же, под руководством Бориса Николаевича, мы даже ездили в горы - на Кавказ и другие.
А его дочь, Аня Делоне, нередко приглашала нас к себе на Пятницкую, в большую родительскую квартиру (большая отдельная квартира была тогда редкостью). В ней стоял Блютнеровский рояль, совершенно замечательный, за которым часто занимался молодой ещё Святослав Рихтер. Приходил туда и Игорь Ростиславович Шафаревич - ученик Бориса Николаевича. Это были замечательные вечера, когда все слушали музыку, играли в шарады, а потом всё общество играло в жмурки. И главным зачинщиком всех этих мероприятий был сам Борис Николаевич, которому это доставляло огромное удовольствие. Такие были времена...
У нас был прямой доступ в консерваторию, потому что с нами училась Мила Нейгауз, дочь Генриха Густавовича Нейгауза и сестра Станислава Нейгауза. Её в консерватории все знали. И когда собиралась большая группа, человек 17-20, она бодро шла вперёд, давала билетерам какую-то сумму - мы собирали по полтиннику, по рублю - и говорила: «Это со мной!». И мы все проходили.
Бывало, что у Станислава Нейгауза в квартире устраивались музыкальные вечера, на которых мы слушали симфонии Шостаковича и другие редкие записи. Так что, повторяю, жизнь была очень интересной.
На третьем курсе, когда мы поделились на математиков и механиков, у нас появился блестящий лектор - профессор Израиль Моисеевич Гельфанд, который читал нам Анализ-3. Эти лекции не были похожи ни на какие другие, потому что каждого могли вытянуть к доске или спросить с места в любой момент. Иногда бывало так, что к доске вызывали полкурса, пока Гельфанд не добивался нужного ответа. Это было даже весело... и очень полезно.
И.Ч.: Держало в форме, так сказать.
Е.М.: Да, держало в форме...
Импозантный профессор Алексей Иванович Маркушевич преподавал нам курс ТФКП. Он и лекции читал, и вёл упражнения по комплексным переменным.
Академик Иван Георгиевич Петровский, насколько я помню, появился во втором полугодии третьего курса. Он читал нам курс уравнений в частных производных. Хорошо и чётко читал, но не так живо, как Гельфанд.
И.Ч.: Курсовые работы тогда начинались со второго курса?
Е.М.: Нет-нет, курсовых работ у нас тогда вообще не было. Были только дипломы. Мы работали в семинарах, реферировали работы, пытались решать возникшие задачи, восполнять пробелы доказательств, рассказывали свои результаты. Вместо курсовых работ на третьем курсе Андрей Николаевич Колмогоров ввёл математический практикум. Например, давали задачи на исследование особых точек и построение интегральных кривых у дифференциальных уравнений с малым параметром при старшей производной. Считать приходилось на логарифмических линейках и арифмометрах. Десять арифмометров приобрели на выложенные Андреем Николаевичем три тысячи рублей. Интегральные кривые мы строили на большом листе миллиметровки, иногда приходилось их склеивать в огромные рулоны.
Потом Андрей Николаевич Колмогоров организовал для желающих специальный практикум-семинар по статистике и теории вероятностей. На семинар приходили специалисты-практики: телефонисты, инженеры ОТК с электролампового завода и прочие потребители статистического контроля. Обсуждалось, какая модель их устроит, что нам надо обсчитать, и тут же нам Андрей Николаевич выдавал эти задачи на две недели. Должна сказать, это было, я думаю, даже побольше, чем курсовая работа на втором курсе. Сделаешь, а потом выяснится, что это не та модель. Или, например, шаговую телефонную станцию нужно сделать так, чтобы время ожидания соединений было бы минимальным, чтобы вовремя ликвидировались «отказы соединить» и так далее.
Андрей Николаевич с нашим курсом возился много. Он читал нам теорию вероятностей. Это было так. Вначале он читал, а контакта с аудиторией не возникало, потому что мы были не очень подготовлены к его изложению. Тогда он стал выдавать нам прямо на лекции конспекты следующей лекции и указывать параграфы в книге Гливенко «Теория вероятностей» по этой теме. И дело пошло. Упражнения по теории вероятностей вёл Евгений Борисович Дынкин.
Была у нас и теория чисел, которую читал член-корреспондент АН СССР Александр Осипович Гельфонд. Израиль Моисеевич Гельфанд, помимо анализа-3, читал нам семестровые курсы вариационного исчисления и интегральных уравнений (были такие отдельные курсы), а также вёл спецсеминар для нашего курса по задачам Штурма-Лиувилля. Спецкурсы нужно было сдавать, начиная с третьего курса. Можно было сдавать самостоятельно подготовленные спецкурсы. Я сдавала спецкурсы Александра Яковлевича Хинчина по статистической физике, Петра Константиновича Рашевского - по тензорному анализу и Сергея Павловича Финикова - по методу внешних форм Картана.
С третьего курса я стала ещё заниматься в семинаре Андрея Николаевича Колмогорова по случайным процессам. Получила от Андрея Николаевича задачу о распределении роста кристаллов, возникшую в институте кристаллографии. Пришлось изучать интегральную геометрию. Задача, поставленная в общем виде, у меня не получилась, и идти в дипломники к Андрею Николаевичу я струсила. Хотя Андрей Николаевич Колмогоров, Сергей Владимирович Бахвалов и Сергей Павлович Фиников выдвинули меня на стипендию имени Жуковского, которую мне и присудили.
Бывали очень любопытные и смешные вещи.
Например, читает нам Гельфанд лекцию по вариационному исчислению, открывается дверь, вкатывается гражданин с футляром от виолончели.
Вы не туда попали, - говорит Гельфанд.
Нет, нет!!!! Профессор Гельфанд, я к вам пришёл! - отвечает вошедший и открывает футляр. А он полон доказательств теоремы Ферма. Фамилия этого гражданина была то ли Добродеев, то ли Доброхотов, то ли Добрецов.
Я Гельфанд, а вам нужен Гельфонд! - пытается протестовать Израиль Моисеевич.
Что вы мне говорите?!!! Вот вы найдите у меня ошибку или признайте моё доказательство, - безапелляционно отвечает гражданин.
Мы замираем, время идёт. Потом гражданин понимает, что немного не туда попал, грузит свои листочки в этот футляр и удаляется ...
Много чего было. Но ни о каких перегрузках тогда и речи никогда не было. Каждый давил, как мог. И никто, собственно, не интересовался, что выдержат головы студентов.
Да-а, из анекдотичных вещей могу ещё рассказать, если вам это интересно, как лишился красного диплома Шапиро-Пятецкий, который, безусловно, был самым сильным математиком на нашем курсе, и у которого уже к пятому курсу были работы три опубликованных.
На пятом курсе нужно было сдать Госэкзамен по военному делу. Мы его, кстати, не сдавали, потому что у девочек его отменили - прямо перед Госэкзаменом девочки получили освобождение от военного дела и не стали медсёстрами запаса, а стали «невоеннообязанными». Так вот, с Шапиро-Пятецким произошла такая смешная история.
Чтобы сдавать государственный экзамен, нужно было подать рапорт генералу. Подошла очередь Шапиро-Пятецкого. Он идёт и говорит: «Товарищ студент, генерал Шапиро-Пятецкий прибыл для сдачи государственного экзамена». Генерал, в некотором замешательстве, не понимает, издеваются над ним или это просто «мандраж». Он командует: «Отставить!» Шапиро-Пятецкий разворачивается и возвращается в строй. Годунов ему шепчет: «Запомни: ты студент, а он генерал». Шапиро-Пятецкий идёт снова к генералу, но история повторяется. И лишь в третий раз, сжав руки в кулаки и повторяя про себя: «Я студент, студент, студент, ...», наконец, он говорит: «Товарищ генерал, студент Шапиро-Пятецкий...» Облегченный вздох в строю. Но потом ему, всё равно, не повезло: на материальной части, «при разборке-сборке», у него остались «неиспользованными» детали от пушки. Поэтому он получил трояк и, тем самым, не получил рекомендацию в аспирантуру. Огромными усилиями Павла Сергеевича Александрова, Андрея Николаевича Колмогорова, Александра Осиповича Гельфонда, Ивана Георгиевича Петровского ему, всё-таки, была предоставлена аспирантура, но не в МГУ, а в пединституте.
В качестве забавной вещи, расскажу, также, об одном смешном приказе, который висел на факультете и имел такое действие, что нашего заместителя декана по хозяйственной части, Федосеева, наконец-таки, уволили.
(Примеч. В.Д.: Никакой информации ни про его имя и отчество, ни про годы его жизни, мне никто сообщить не смог.)
В старое здание университета можно было входить без пропуска до шести часов вечера. В шесть часов выставлялась охрана, и при входе уже нужно было предъявлять удостоверение. На нашем курсе училась студентка Ира Буяновер. И вот однажды она, опаздывая на спецкурс Рашевского, влетела внутрь мимо поста охранников. И вдруг её схватил за руку гражданин, как потом оказалось, наш заместитель декана Федосеев. Он выкрутил ей руку и говорит: «Студбилет!». Она: «Он у меня на продлении в деканате, я не могу его сейчас предъявить, и я опаздываю». Он выкручивает ей руку, забирает сумку. А она, недолго думая, кусает его за руку. Он взвизгивает, отпускает её, и Ира бежит до третьего этажа по довольно крутой лестнице. На следующий день появился приказ: «Студентке пятого курса Буяновер Ирине Семёновне объявить строгий выговор за недостойное поведение, выразившееся в покусании заместителя декана по хозяйственной части».
Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения уже самого декана Мехмата МГУ, которым был тогда, по-моему, Юрий Николаевич Работнов. И Федосеев был уволен.
Федосеев и до этого был отмечен в подобных делах. Вот, например, ещё один эпизод из его «деятельности».
Весь Мехмат МГУ играл в шахматы, причём, удобно это было делать на подоконниках. Ведь подоконники в старых зданиях были роскошные, глубокие, длинные и широкие. Ну так вот, в МГУ на подоконниках часто играли в шахматы, а вокруг играющих обычно собирались люди. Но с шахматами на факультете боролся Александр Геннадьевич Курош. Поэтому на третьем (мехматском) этаже играло мало народу, а в основном, играли на первом этаже, рядом с кафедрой физкультуры. Но некоторые смельчаки, всё-таки, играли и на третьем этаже. И однажды там играли два наших старшекурсника, только что окончивших Мехмат МГУ и поступающих в аспирантуру: Володя Курочкин (он поступал в факультетскую аспирантуру) и Марат Евграфов (поступавший в аспирантуру «Стекловки»), Федосеев увидел, что они играют на мехматском подоконнике, и грубо скинул у них шахматную доску. Марат Евграфов, недолго думая, «выдал» ему за это, и, в результате, они втроём покатились вниз по лестнице. А мы как раз шли по этой лестнице вверх... В общем, были жертвы: кто-то свалился, кто-то сломал руку, кто-то сильно ударился о каменную стену ...
Да-а, Федосеев был, конечно, легендарной личностью... Просто подходил и смахивал шахматы. Ну и получил по заслугам.
Ну, пожалуй, смешного я больше ничего рассказать не могу.
Многие спецкурсы читались двум-трем студентам. Это было очень полезно, обсуждения возникали порой прямо на лекции. Вообще, можно сказать, подготовка специалистов была штучной.
С четвертого курса по просьбе научного руководителя, а с пятого курса всем, можно было заниматься в кабинете математики, где был свободный доступ к журналам и книгам, и где порой занимались с утра до позднего вечера. Кроме того, мы часто ходили на заседания Московского математического общества, в качестве «мебели» внимательно слушали доклады на большом семинаре Израиля Моисеевича Гельфанда. «Мебель» - это значит, что нас не могли вызвать к доске, но и мы не могли задавать вопросы. На этом семинаре Израиль Моисеевич вызывал к доске даже профессоров и докторов наук, и весьма часто ехидничал над ними.
На пятом курсе у тридцати двух «чистых математиков» были ещё такие курсы: педагогика, психология, методика преподавания математики в средней школе, а также месячная педагогическая практика. Мы проходили практику в 57-ой школе у замечательного педагога Александра Степановича Доронина, отца нашей однокурсницы Татьяны Дорониной. Каждый должен был дать два урока с проведением на них разбора домашнего задания, опросом 3-х - 4-х человек, объяснением нового материала и решением нескольких оригинальных задач. Всё это нужно было успеть за урок в 45 минут. Руководил практикой доцент Антонин Иванович Фетисов, который читал нам курс методики преподавания математики. По окончании Мехмата МГУ, в дипломе мы получили запись: «Присвоена квалификация математика - научного работника в области математических наук, преподавателя ВУЗ'а и звание учителя средней школы».
На работу распределяла нас комиссия Минзвуза РСФСР. Очень жёстко распределяла, даже, я бы сказала, жестоко. Двадцать три математика, окончивших спецгруппу, были распределены в воинскую часть 43753, в различные «почтовые ящики», в ВУЗы по всему Союзу, в техникумы и даже в средние школы. Двадцать человек, по всем специальностям, были рекомендованы в аспирантуру.
Могу рассказать о поступлении в аспирантуру, если хотите.
И.Ч.: Может быть, сначала несколько слов о том, чему была посвящена ваша дипломная работа?
Е.М.: Да, конечно.
Я уже говорила о том, что не решилась писать диплом у Андрея Николаевича. В то время мы увлекались геометрией. Уже были работы Александра Даниловича Александрова по теории многогранников, докторская диссертация Алексея Васильевича Погорелова, в которой активно рассматривались вопросы геометрии в целом. И у меня была задача доказать теорему Клеро на поверхностях вращения со спрямляемыми меридианами. Я её сделала. Работа понравилась Андрею Николаевичу Колмогорову, и он её представил в ДАН СССР. Так что моя дипломная работа является и моей первой научной публикацией.
После пятого курса, после сдачи государственных экзаменов мы поступали в аспирантуру Научно-исследовательского института математики и механики. Здесь я хочу сказать два слова о том, как мы поступали.
В аспирантуру с нашего курса поступало человек двадцать. Экзамен длился три дня. Все поступавшие были разделены на эти дни - рекомендованные с Мехмата МГУ, из других университетов и педвузов, а также иностранцы из Болгарии, Китая, Польши, Румынии. Экзамен проходил в помещении Института математики и механики, директором которого был Андрей Николаевич Колмогоров. Экзаменаторами были Павел Сергеевич Александров, Андрей Николаевич Колмогоров, Иван Георгиевич Петровский, Лев Семёнович Понтрягин, Израиль Моисеевич Гельфанд, Александр Осипович Гельфонд, Дмитрий Евгеньевич Меньшов, Нина Карловна Бари, Самарий Александрович Гальперн, Сергей Павлович Фиников, Софья Александровна Яновская, Пётр Константинович Рашевский, Сергей Владимирович Бахвалов. В общем, заходишь в аудиторию, и становится как-то нехорошо перед таким собранием. С тобой знакомились, как будто тебя принимали в своё сообщество - сотрудников Института математики и механики. Экзамен проходил спокойно и очень доброжелательно. Приглашали к доске и просили сначала рассказать, чем вообще интересуешься, что читал, какие книги, какие статьи, какие слушал спецкурсы, в каком работал семинаре, описать область интересов, свою дипломную работу. Потом начинали спрашивать. Вспомнила, ещё был Игорь Ростиславович Шафаревич, который задавал весьма въедливые вопросы. Павел Сергеевич предложил поставить мне четыре (он очень скептически относился к девушкам), но Андрей Николаевич написал своё особое мнение.
Так что экзамен по математике был очень серьёзным. Кроме того, были ещё экзамен по иностранному языку и экзамен по истории партии. Понимаете, мы учились в то время, когда нужно было изучить множество постановлений по самым разным вопросам. Мы даже за ними не поспевали. Было постановление по биологии, были постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград», об опере Мурадели, о Зощенко и Ахматовой, о языкознании. Подлежала обязательному изучению и статья в газете «Правда» под заголовком «Об ошибках товарищей Венжера и Саниной» в связи с их письмами к Сталину, содержащими предложения по улучшению жизни колхозников в нашей стране - после чего Санина, которая нам читала политэкономию, и которую мы полюбили, из МГУ «исчезла». Очень много было такого материала.
(Примеч. В.Д.: В 1951-1952 годы, в русле затеянной в стране самим Сталиным «экономической дискуссии», в связи с написанием в Советском Союзе учебника по политэкономии социализма, доцент Экономфака МГУ Александра Васильевна Санина (1903-1981) со своим мужем, научным сотрудникомИнститута экономики АН СССР, Владимиром Григорьевичем Венжером (1899-1990), отправили прямиком к вождю несколько писем с предложениями по улучшению колхозной жизни в СССР (в частности, в них предлагалась продажа техники МТС колхозам). На эти письма Сталин дал им публичный ответ, опубликованный позднее в приложении к его книге «Экономические проблемы социализма» (вышедшей осенью 1952-го года), где содержалась не очень жёсткая, но, всё же, отповедь их идеям. В результате последовавшей «партийной проработки» Санина, отстранённая от преподавательской деятельности, была вынуждена уйти из МГУ, а Венжеру был вынесен строгий партийный выговор).
И.Ч.: Вы окончили Мехмат МГУ в 1951-ом году?
Е.М.: Да, и тогда же поступила в факультетскую аспирантуру ...
Что вам ещё рассказать?
И.Ч.: Ну, может быть, расскажете чуть-чуть о диссертации?
Е.М. Могу рассказать о кандидатском минимуме.
Кандидатский минимум лично утверждал Андрей Николаевич Колмогоров. Нам полагалось сдавать 3 экзамена и 3 отчета, не считая языка и философии. Причём каждый должен был выбрать один экзамен широкого «естественно-научного» содержания. Это могла быть гидромеханика, механика сплошной среды, теория упругости или какая-нибудь область физики. Я сдавала экзамены по функциональному анализу, по математической теории упругости (по толстой книге Лява и некоторым дополнительным статьям) и по дифференциальным уравнениям в частных производных. Отчёты я сдавала по топологии, по непрерывным группам (по книге Понтрягина) и по «геометрии в целом» (по работам Александра Даниловича Александрова и Алексея Васильевича Погорелова).
Готовя экзамен по теории упругости, слушая спецкурс Юрия Николаевича Работнова по теории оболочек, я стала изучать связь «безмоментной» теории оболочек с геометрической жёсткостью поверхностей. Андрей Николаевич Колмогоров, как директор Института математики и механики, утверждал темы диссертационных работ. Он меня благословил на эти исследования, и они составили содержание моей диссертации «Некоторые задачи равновесия тонких оболочек». Официальными оппонентами по ней были назначены Николай Владимирович Ефимов, Юрий Николаевич Работнов и Андрей Николаевич Колмогоров.
Аспирантская жизнь, конечно, проходила бурно. Мы устраивали диспуты, ходили в походы. Большими заводилами в походах были Алексей Фёдорович Филиппов, который учился на год раньше, и Пётр Лаврентьевич Ульянов. Из походов иногда не успевали вернуться до закрытия метро в Москву. Как-то раз мы пришли пешком в деревню Витенево, а пароход нас не забрал. На плотину мы не пошли - там уже было закрыто. Пароход пришёл лишь, где-то, в два часа ночи.
Много было всяких весёлых историй, и не только с нами, но и с профессорами. Очень интересная история была с Дмитрием Евгеньевичем Меньшовым - может быть, вам уже кто-то рассказывал, как он потерялся. Не рассказывали?
И.Ч.: Нет.
Е.М: Так я вам расскажу.
Дмитрий Евгеньевич жил в районе улицы Погодинки, в маленькой восьмиметровой комнатке коммунальной квартиры, при кухне. Спал он на сундуке с книгами. Любил ходить гулять. Но боялся, что на него могут напасть, и поэтому ходил в очень старой шапке. Очки у него были на шнурочке. Одевался он в калоши и в древнее бобриковое пальто.
Как-то раз он пошёл гулять. Гулял-гулял и не вернулся домой. На следующий день, утром, соседки позвонили в деканат и сказали, что Дмитрий Евгеньевич не вернулся. Нет, они позвонили в понедельник, а пропал он в субботу. Была паника, московский военный округ даже выслал вертолет для его поиска - искали по местам, где он мог бы быть.
Оказалось, вот что с ним произошло. Он шёл-шёл, и не заметил, что на каком-то дереве висит знак: «Проход воспрещён». Пошёл дальше. Его остановил человек с ружьем и сказал: «Стой, пошли в комендатуру». Его привели в военную комендатуру, стали спрашивать, кто он. «Я профессор» - отвечал он. Они засмеялись: «Может, ты ещё и членкор? Или ты вообще академик?» - «Нет, - говорит, - только членкор». Другой спрашивает: «Может, ты лауреат?» - «Да, лауреат» - «Ну... дед совсем сбрендил ...» Они поговорили, посмеялись, отправили его в какую-то каморку и забыли про него. А в понедельник, к высокому милицейскому начальству по Подмосковью, пришли Нина Карловна Бари и Виктор Владимирович Немыцкий: «Пропал профессор МГУ, член-корреспондент АН СССР ...». Оттуда позвонили в военную комендатуру с запросом - дежурные молчат. Тогда начальник Московского военного округа грозно распорядился: «Разыскивайте с вертолётом! Прочесывайте весь лес!» Но потом тот, кто дежурил в комендатуре, вдруг вспомнил: «Так может, речь идёт о том деде? Профессор, член-корреспондент.... Может, мы его зазря держим? Ой, сильно нам попадёт...» В итоге начальник комендатуры лично посадил Дмитрия Евгеньевича на джип и повёз его в Москву. И как раз в то время, когда Юрий Николаевич Работнов, Нина Карловна Бари и милицейский начальник уже собирались, на всякий случай, вскрыть его комнату, у входа в дом затормозил джип с живым и невредимым Дмитрием Евгеньевичем.
Впоследствии Дмитрий Евгеньевич вспоминал, что под арестом его кормили очень вкусной пшённой кашей. Вот так было дело.
И.Ч.: Забавно...
Е.М.: Да, забавно и грустно, потому что вообще могли не найти...
И.Ч.: Елена Александровна, а когда Вы начали преподавать?
Е.М.: Я начала преподавать, ещё в старом здании МГУ, в 1951-ом году, когда заболел Александр Яковлевич Хинчин - заведующий кафедрой математического анализа. В распределении нагрузки на кафедре произошли тогда большие изменения. Мне поручили две группы 1-го курса на Химфаке МГУ. Лев Абрамович Тумаркин, который там тоже читал лекции, пригласил меня к себе домой и долго со мной беседовал, давал указания по распределению материала и его содержанию применительно к химикам.
На втором и третьем годах аспирантуры педагогическая нагрузка у меня была уже 16 часов в неделю - добавились две группы по аналитической геометрии на Мехмате МГУ. Мне помогали советами Сергей Владимирович Бахвалов и Алексей Серапионович Пархоменко. А Павел Сергеевич Александров, который читал курс, 25 апреля 1955 года, как я запомнила, даже пришёл на мои занятия.
Ежегодно мы принимали и вступительные экзамены, причём на всех факультетах, включая физиков. Всё это называлось педагогической практикой.
Мне запомнился приём 1952 года, когда приняли уже 400 человек, в предвкушении скорого открытияновых зданий МГУ. Иногородние студенты получили общежитие в районе поселка ЗИЛ на Каширке, в двадцати одной трамвайной остановке от Балчуга. Оттуда они бежали в МГУ через Москворецкий мост, Красную Площадь, Манежную площадь - расстояние порядочное. Занятия же тогда начинались в 8 часов утра - поэтому выходили они из общежитий в 6 часов утра. Жили в комнатах по 9 человек и больше. В общежитиях была только холодная вода. В общем, этот год был очень трудным для студентов. Но к каждой студенческой группе были прикреплены аспиранты-шефы.
В сентябре 1953 года учебный год начался уже в новых зданиях МГУ на Ленинских горах. Каждый студент получил комнату в 8 квадратных метров в двухкомнатном блоке, а аспирант - комнату в 12 квадратных метров с телефоном. Москвичи даже завидовали иногородним: тогда большинство москвичей жило в коммунальных квартирах, а некоторые - и с удобствами на улице. Как помню, зона Б была мужской, азона В - женской.
Впрочем, это «общежитейское счастье» продлилось недолго - вскоре всех «потеснили».
А в Главном здании МГУ каждая кафедра получила комнату с телефоном, обставленную рижской мебелью. На большее у заведующих кафедрами не хватило фантазии: ведь в старом здании отдельных кафедральных помещений вообще не было, и всё кафедральное хозяйство помещалось в портфеле Учёного секретаря кафедры.
И.Ч.: Елена Александровна, после аспирантуры Вы сразу стали сотрудником Мехмата МГУ?
Е.М.: Да, после аспирантуры меня сразу распределили на Мехмат МГУ. Но это было совсем не тривиально. Дело в том, что вначале нас (рекомендованных к оставлению в МГУ) благополучнораспределили на работу в Университет. Однако в министерстве все наши распределения зачеркнули и написали, кому в какую республику уезжать, кому в какой почтовый ящик идти, причём на работу в Университет - никому. А на нас уже была запланирована педнагрузка, потому что мы начали преподавать ещё с первого года обучения в аспирантуре. К тому же, всё это совпало с резким увеличением приёма поступающих в Университет, обусловленного переездом в новое здание МГУ.
Но, в конце концов, всё «утряслось», и с 1954-го года я официально стала работать в штате кафедры высшей геометрии и топологии Мехмата МГУ.
И.Ч.: Расскажите, пожалуйста, про Отделение математики.
Е.М.: Отделение математики возникло одновременно с переездом в новое здание. Научно- исследовательский институт математики и механики МГУ был ликвидирован. В структуре факультета возникли отделения: математики, механики и астрономии. Заведующим Отделением математики был назначен Андрей Николаевич Колмогоров, его заместителем - доцент Сергей Фёдорович Лидяев. При отделениях были созданы Ученые советы, в которых проходили защиты кандидатских диссертаций, утверждения планов и отчетов кафедр по темам научно- исследовательских работ, аттестации аспирантов, обсуждения учебных планов и программ для студентов.
В отделениях проводился приём в аспирантуру. Андрей Николаевич знал всех аспирантов Отделения математики, беседовал с каждым о его научных и учебных делах, обсуждал индивидуальные планы и темы диссертационных работ.
В сентябре 1954-го года Андрей Николаевич Колмогоров был избран деканом Мехмата МГУ: на этом посту он сменил уехавшего в Новосибирск Юрия Николаевича Работнова. Заведующим Отделением математики, взамен Андрею Николаевичу, был назначен Павел Сергеевич Александров, его заместителем стал уже Владимир Георгиевич Карманов. А в 1960-ом году меня назначили вторым заместителем Павла Сергеевича по Отделению математики. И исполняла я эти обязанности, пока Павел Сергеевич оставался заведующим Отделением математики, то есть вплоть до 1979-го года.
Работу в Отделении математики Павел Сергеевич организовал очень чётко. Еженедельно по пятницам, с 10 до 15 часов, было наше обязательное присутствие, во время которого мы рассматривали все текущие дела и принимали аспирантов. Приходили к нам и научные руководители аспирантов, а также студенты старших курсов.
Важнейшей заботой Мехмата МГУ, факультетского Отделения математики, и лично ректора Московского государственного университета Ивана Георгиевича Петровского, было отыскание талантливой молодежи: на конференциях, при чтении лекций и в пединститутах. Лучших студентов приглашали в МГУ. Так, были переведены на старшие курсы Мехмата МГУ Алексей Иванович Кострикин из Саратовского университета, впоследствии ставший членом-корреспондентом АН СССР и деканом Мехмата МГУ, Виктор Матвеевич Бухштабер и Василий Алексеевич Исковских из Ташкентского университета, впоследствии ставшие членами-корреспондентами РАН, Александр Сергеевич Мищенко - с Физтеха и Евгений Михайлович Никишин - с Физфака МГУ, впоследствии ставшие профессорами Мехмата МГУ. Евгений Прокопьевич Долженко, Александр Владимирович Зарелуа, Юрий Александрович Казьмин, Анатолий Гордеевич Костюченко поступили в аспирантуру после окончания других университетов и пединститутов, а впоследствии стали профессорами Мехмата МГУ. Пётр Лаврентьевич Ульянов, окончивший Саратовский университет, впоследствии стал заведующим кафедрой теории функций и функционального анализа Мехмата МГУ, академиком РАН. Анатолий Илларионович Ширшов, окончивший Луганский пединститут, впоследствии стал профессором Мехмата МГУ, а затем, переехав в Новосибирск, был избран членом-корреспондентом АН СССР по СО АН СССР.
Чтобы оставить выпускника на работу в МГУ, надо было получить разрешение на московскую прописку и обеспечить жильем, что давалось с большим трудом даже Ивану Георгиевичу Петровскому. Многие окончившие аспирантуру и защитившие диссертации стали доцентами и профессорами своих университетов и пединститутов.
Яркой страницей в математической жизни был Международный математический конгресс, проходивший в августе 1966-го года в Москве. Председателем оргкомитета был Иван Георгиевич Петровский, генеральным секретарем - Владимир Георгиевич Карманов. В технической организации и проведении конгресса принимали участие все аспиранты и многие студенты старших курсов Отделения математики Мехмата МГУ. Было зарегистрировано более 4000 участников Конгресса. Его открытие состоялось во Дворце Съездов, где были вручены Филдсовские премии Майклу Атье, Полу Коэну, Стефену Смейлу и Александру Гротендику (правда, последний в Москву не приехал). Пленарные и секционные заседания конгресса проходили в МГУ. На механико-математическом и географическом факультетах МГУ были открыты аудитории для индивидуальных научных общений. Всё это способствовало установлению научных контактов и добрых человеческих отношений.
Московские математики, начиная с 1935-го года, много занимались со школьниками. Мехмат МГУ, Московское математическое общество, президентом которого долгое время был Павел Сергеевич Александров, и Мосгороно ежегодно проводили городские математические олимпиады. Правление математического общества назначало председателя оргкомитета олимпиады. Ими, например, были Павел Сергеевич Александров (1935), Нил Александрович Глаголев (1936), Андрей Николаевич Колмогоров (1937, 1963, 1975), Александр Геннадьевич Курош (1938), Лазарь Аронович Люстерник (1939), Лев Семёнович Понтрягин (1940), Александр Осипович Гельфонд (1941), Израиль Моисеевич Гельфанд (1945), Самарий Александрович Гальперн (1946), Иван Георгиевич Петровский (1947), Виктор Владимирович Немыцкий (1948, 1967), Алесей Иванович Маркушевич (1949), Михаил Александрович Крейнес (1950), Борис Николаевич Делоне (1951), Пётр Константинович Рашевский (1952), Дмитрий Евгеньевич Меньшов (1953), Сергей Владимирович Бахвалов (1954), Георгий Евгеньевич Шилов (1955), Ольга Арсеньевна Олейник (1957), Владимир Григорьевич Болтянский (1958), Евгений Михайлович Ландис (1959), Игорь Ростиславович Шафаревич (1960, 1964, 1971), Николай Владимирович Ефимов (1962, 1965), Борис Павлович Демидович (1972) и другие. Председатель оргкомитета, по завершении олимпиады, проводил разбор её задач и вручал награды победителям.
Многие из победителей Московских олимпиад, впоследствии, стали сотрудниками Мехмата МГУ. Среди них - академики РАН Владимир Игоревич Арнольд, Николай Сергеевич Бахвалов, Олег Борисович Лупанов, Яков Григорьевич Синай, профессора Владимир Михайлович Алексеев, Александр Александрович Кириллов, Николай Николаевич Ченцов, Владимир Андреевич Успенский и другие. Все они, в дальнейшем, большое внимание уделяли работе со школьниками, в частности, читали им лекции, публиковали для них популярную математическую литературу, проводили «выездные учёбы».
И.Ч.: Елена Александровна, поделитесь, пожалуйста, воспоминаниями о Павле Сергеевиче Александрове.
Е.М.: С удовольствием.
Как я уже говорила, четверть века, с 1954-го по 1979-ый годы, Павел Сергеевич Александров заведовал Отделением математики Мехмата МГУ. Он был человеком высочайшей культуры, выдающимся педагогом, одним из основателей мировой топологической школы. Человеком, который неизменно заботился не только о математической, но и об общей культуре учащейся молодёжи.
Павел Сергеевич представлял МГУ в договоре о дружбе Московского университета с Большим театром. В связи с этим он глубоко вникал в деятельность Дома культуры МГУ. Как председатель Попечительского Совета при Учёном Совете МГУ, он относился к этому исключительно ответственно.
Необычайно популярным в Москве был Студенческий театр МГУ. В нём ставили свои постановки такие известные режиссёры, как Роман Быков, Роман Виктюк, Марк Захаров, Марк Розовский, Пётр Фоменко. Павел Сергеевич посмотрел почти все их спектакли и часто участвовал в их обсуждении.
В Доме культуры МГУ с творческими вечерами выступали Сергей Образцов и Аркадий Райкин. В гости к нам приезжали артисты лучших театров нашей страны - Большого, Художественного, Малого, Современника, Ленинградского БДТ. И во многом это была заслуга Павла Сергеевича.
Особой страстью Павла Сергеевича была любовь к классической музыке. Он способствовал установлению традиции, когда победители Международного конкурса пианистов имени Чайковского приезжают в Университет и выступают у нас со своими концертами. Он сам проводил в гостиной Дома Студента свои знаменитые «Александровские вторники», на которых воспроизводились записи (тогда радиолой с пластинок) лучших музыкальных произведений, сопровождаемые его интересными музыкально-историческими комментариями. Отмечая заслуги Павла Сергеевича в этой его просветительской деятельности, профком Мехмата МГУ подарил ему, в один из дней его рождения, концертную радиолу «Эстония», проданную для этой цели Университету по личному указанию министра торговли.
С 1973-ий по 1980-ый годы Павел Сергеевич был Председателем Клуба Ученых МГУ.
Его часто просили возглавлять жюри конкурсов факультетской самодеятельности. Да всего, что он делал для духовного воспитания молодёжи, не жалея ни сил, ни времени, не перечислить!
Но не только о духовном воспитании учащихся заботился Павел Сергеевич - его волновало и их физическое развитие. Он способствовал введению для студентов 4-ёх часов в неделю занятий физкультуры, причём не до 2-го курса (как было), а до 4-го курса. Он регулярно приглашал молодёжь в походы - пешеходные, лодочные, лыжные. Он пытался ввести утреннюю зарядку во дворе Зоны Б, но это скоро заглохло. Он всячески поощрял увлечение футболом, волейболом, плаванием. Он сам часто появлялся на стадионе, даже университетскую квартиру выбрал в корпусе, ближайшем к стадиону.
Павел Сергеевич был противником перегрузки студентов младших курсов. Поэтому он возглавил комиссию по изучению и координации учебных планов и их осуществления, что привело к некоторой ихразгрузке. По его инициативе Учёный совет Мехмата МГУ утвердил новые учебные планы, где указывалось время проведения и число контрольных работ, а также коллоквиумов, что дало возможность включить эти часы в нагрузку преподавателей.
Да, вот ещё. В 1959-ом году советская команда школьников неудачно выступила на 1-ой Международной математической олимпиаде (ММО) в Бухаресте. После этого к таким олимпиадам было привлечено особое внимание ректора МГУ Ивана Георгиевича Петровского, а также ведущих академиков-математиков Мехмата МГУ Андрея Николаевича Колмогорова и Павла Сергеевича Александрова. В результате обсуждения ситуации Андрей Николаевич Колмогоров, вместе с академиками Петром Леонидовичем Капицей, Исааком Константиновичем Кикоиным, Михаилом Алексеевичем Лаврентьевым и Сергеем Львовичем Соболевым, обратились в директивные органы с предложением о создании пяти физико-математических школ-интернатов (ФМШ). Министерство просвещения, после некоторых колебаний, согласилось с открытием таких школ и классов с математическим уклоном. Предложение долго ещё рассматривалось в различных инстанциях. Наконец, в 1963-ем году окончательное решение было принято, и интернаты были открыты. В налаживании работы Московской ФМШ, непосредственными организаторами которой стали Андрей Николаевич Колмогоров и Исаак Константинович Кикоин, большое участие приняли, конечно же, Павел Сергеевич Александров, а также профессор Яков Абрамович Смородинский. Отделению математики Мехмата МГУ и Физфаку МГУ, с участием МФТИ, было поручено проводить ежегодные наборы школьников в этот Интернат и сопутствующий ему летний лагерь. От Отделения математики в соответствующий Попечительский совет Московской ФМШ вошли Павел Сергеевич и я.
В 1962-ом году советские школьники снова приняли участие в Международной математической олимпиаде в Чешском городе Ческе-Будеёвице. Членом жюри ММО школьников и руководителем Советской делегации назначили меня. Выступили мы весьма успешно. Павел Сергеевич был очень рад.
И.Ч.: А можете ли Вы рассказать поподробнее про экспериментальный поток?
Е.М.: В весеннем семестре 1975-го года, по решению Учёного совета Мехмата МГУ (деканом факультета тогда был Пётр Матвеевич Огибалов, заместителем декана по учебной работе - Валериан Иванович Гаврилов, начальником 1-го курса - Тарас Павлович Лукашенко), группа 105 была объявлена экспериментальным потоком, руководителем которого был утверждён Сергей Петрович Новиков, ныне академик РАН. Из группы 105 можно было перейти в другие группы, но перейти в 105-ую группу было нельзя. Первоначально в ней было 20 человек, из которых лишь 14 окончили факультет.
На экспериментальном потоке стал «отрабатываться» новый учебный план для математиков. Там читались современные курсы по механике сплошной среды (Наиль Рахимович Сибгатуллин, Виктор Львович Бердичевский), по теоретической физике (Анатолий Иванович Ларкин, Игорь Ехиельевич Дзялошинский, Владимир Чеславович Жуковский), по теории относительности (Сергей Петрович Новиков), по теории меры и интегралу Лебега (Евгений Михайлович Никишин), а также сильно переработанные курсы по дифференциальной геометрии и топологии (Сергей Петрович Новиков) и по теоретической механике (Николай Николаевич Колесников). Кроме того, на экспериментальном потоке был усилен цикл курсов по вычислительной математике и расширен список спецкурсов естественно-научного содержания.
И.Ч.: Теперь, если можно, расскажите немного о своей семье.
Е.М.: У меня был муж - Николай Николаевич Ченцов (1930- 1992).
Отец его, Николай Гаврилович Ченцов (1882- 1968), окончил в 1904-ом году математическое отделение физико-математического факультета МГУ - он был учеником Николая Егоровича Жуковского. Впоследствии Николай Гаврилович стал профессором Высшего технического училища, Героем Труда. В круг его научных интересов входили теория упругости, теория композитов и газовая динамик. Помимо преподавательской деятельности он работал в ЦАГИ, с момента основания этого института в 1918-ом году вплоть до выхода на пенсию в 1958-ом году.
Мать моего мужа, Екатерина Ивановна /урождённая Дорофеева/ (1891 - 1960), с семи лет воспитывалась в семье писателя и инженера-путейца Николая Георгиевича Гарина-Михайловского (1852- 1906). Она отучилась пять лет на Высших женских курсах, а затем, с наступлением Первой Мировой войны, работала медсестрой в военных госпиталях. После замужества она уже занималась лишь воспитанием детей.
Коля был старшим ребёнком в семье. Его интерес к математике (и к радиотехнике) проявился достаточно рано. Ещё восьмиклассником он начал заниматься в школьном математическом кружке при Мехмате МГУ, где его первыми учителями были Александр Семёнович Кронрод и Ольга Александровна Ладыженская. В 10-ом классе он уже перешёл в кружок Евгения Борисовича Дынкина, который впоследствии и стал его научным руководителем.
На X Московской математической олимпиаде Коля получил первую премию. В 1947-ом году, поступив на Мехмат МГУ, он и сам стал принимать активное участие в руководстве школьными кружками, в организации воскресных лекций, в проведении олимпиад. Здесь и пересеклись наши дороги - мы вместе стали вести школьные кружки.
В те годы в наших кружках занимались многие школьники (и школьницы), ставшие потом известными математиками и механиками. Среди них я могу, например, упомянуть Владимира Михайловича Алексеева, Николая Сергеевича Бахвалова, Александра Дмитриевича Вентцеля, Эрнеста Борисовича Винберга, Ирину Андреевну Виноградову, Леонида Романовича Волевича, Игоря Владимировича Гирсанова, Алексея Валерьевича Забродина, Владимира Михайловича Золотарёва, Бориса Владимировича Куксенко, Бориса Теодоровича Поляка, Юлиана Борисовича Радвогина, Клавдию Евгеньевну Шурову, Юрия Львовича Якимова. Приобретя в «кружковской» деятельности определённый опыт, Коля, ещё будучи студентом, стал соавтором книг для школьников серии «Избранные задачи и теоремы элементарной математики».
В 1952-ом году Коля с отличием окончил спецгруппу Мехмата МГУ и получил рекомендацию в факультетскую аспирантуру. Но, по распоряжению ректора Университета Ивана Георгиевича Петровского, он был направлен, вместе с Константином Владимировичем Брушлинским, в расчётное бюро Математического института имени В.А.Стеклова АН СССР. Там в то время проводились вычислительные работы в обеспечение атомной программы. Ранее туда уже были направлены Олег Вячеславович Локуциевский, Владимир Федотович Дьяченко, Сергей Константинович Годунов, а, чуть позже, и Виктор Соломонович Рябенький. Работами «в целом» там руководил Мстислав Всеволодович Келдыш. Коля им был определён в группу, возглавляемую Израилем Моисеевичем Гельфандом. С тех пор Коля, на протяжении более 35 лет, плодотворно работал с Израилем Моисеевичем. Расчетное же бюро потом превратилось в Отделение прикладной математики, а затем и в Институт прикладной математики имени М.В. Келдыша АН СССР.
Трудились в те годы в строгом режиме, с 8.30 до 17.30, иногда и ночью. В 1956-ом году Коля был награжден орденом «Трудового Красного Знамени», в 1972-ом году ему, в составе коллектива, была присуждена Государственная премия за работы в области вычислительной математики, а в 1979-ом году, в составе коллектива под руководством Гурия Ивановича Марчука, он был снова награждён Государственной премией «за большой вклад в развитие и применение методов моделирования».
В 1952-ом году Коля поступил в заочную аспирантуру МИАН'а (научный руководитель Николай Васильевич Смирнов) и стал вновь работать в семинаре Евгения Борисовича Дынкина. После защиты кандидатской диссертации он был приглашён Андреем Николаевичем Колмогоровым на кафедру теории вероятностей Мехмата МГУ, на полставки ассистента. Коля активно и с удовольствием включился в преподавание. Однако в 1961-ом году совместительства были, практически, запрещены, и ему пришлось оставить свою преподавательскую деятельность. Следующая попытка привлечь Колю к преподаванию была лишь в 1969-ом году, после успешной защиты им докторской диссертации «Общая теория статистического вывода». Он стал профессором кафедры теории вероятностей Мехмата МГУ, по совместительству на полставки. Но через два года Коля сам оставил эту деятельность, поскольку все силы решил отдать Институту, где проработал (без малого) 40 лет и прошёл путь от инженера до заведующего отделом. Тем не менее, в восьмидесятые годы он несколько раз был председателем ГЭК по математике на Мехмате МГУ.
В 1957-ом году у нас родилась дочь Наташа. Коля с радостью включился в её воспитание. Им устраивались регулярные совместные прогулки как по Москве (в театры и музеи), так и по Подмосковью (зимой лыжные, летом на велосипедах), а также домашнее чтение художественной литературы и многое другое. Летом мы жили на дачах - в живописных местах, на берегах речек, вблизи лесов и полей ...
Наташа стала заниматься в школьном математическом кружке и вскоре перешла из английской спецшколы в математический класс 179-ой школы. Поступив на Мехмат МГУ, она училась на факультетском экспериментальном потоке.
Напомним, что после создания в нашем Университете, в 1970-ом году, факультета ВМиК МГУ, весь вычислительно-прикладной цикл на Мехмате МГУ был передан на кафедру общих проблем управления (ОПУ), которой заведовал академик Вадим Александрович Трапезников. На кафедру ОПУ были приглашены (совместителями) сотрудники Института прикладной математики АН СССР, профессора.
Константин Иванович Бабенко (впоследствии член-корреспондент АН СССР), Олег Вячеславович Локуциевский, Владимир Федотович Дьяченко и другие. Всё это, в некоторой степени, способствовало открытию на Мехмате МГУ и, уже упоминавшегося, экспериментального потока. Здесь мы лишь ещё раз подчеркнём, что к работе на этом потоке Сергей Петрович Новиков привлёк как уже широко известных специалистов (Владимира Игоревича Арнольда, Константина Ивановича Бабенко, Владимира Антоновича Зорича, Алексея Ивановича Кострикина, Анатолия Гордеевича Костюченко, Якова Григорьевича Синая), так и их молодых коллег (Виктора Львовича Бердичевского, Бориса Анатольевича Дубровина, Николая Николаевича Колесникова, Станислава Алексеевича Молчанова, Петра Петровича Мосолова, Анатолия Михайловича Стёпина, Михаила Александровича Шубина). А к концу эксперимента все курсы лекций (этого потока) были записаны, отредактированы лекторами и предъявлены комиссии по составлению новых учебных планов. Эксперимент был признан удачным.
Так вот, Наталия, на этом потоке, стала заниматься (под руководством Якова Григорьевича Синая) динамическими системами. Она с отличием окончила факультет, поступила в факультетскую аспирантуру и успешно защитила кандидатскую диссертацию. На работу она была распределена на кафедру вычислительной математики Мехмата МГУ, воссозданную на факультете (под руководством Николая Сергеевича Бахвалова) в 1982-ом году. В настоящее время она доцент этой кафедры.
И.Ч.: Значит, Ваша математическая династия на факультете продолжается. Дай Бог, чтоб она продолжалась и дальше.
Е.М.: Да...
И.Ч.: Ну что ж, спасибо Вам, Елена Александровна, за нашу беседу. Всё было очень интересно, хотя можно было бы ещё о многом Вас расспросить.
Кстати, мне тоже посчастливилось у Вас немного поучиться...
Е.М.: Учился, учился, помню такого...
И.Ч.: На днях я видел, как Вас воспринимают студенты и сейчас. С большим энтузиазмом, не отходят, делятся своими впечатлениями, решениями...
Хочется пожелать, чтобы это ещё долго было так. Ну и чтобы было крепкое здоровье, был бы интерес к жизни. Мы Вас любим.
Е.М.: А я-то как люблю всех своих студентов.
И.Ч.: Спасибо Вам большое, и доброго Вам здоровья.
Е.М.: Спасибо и Вам ...
Июль 2014 года
Оригинал: http://7iskusstv.com/2016/Nomer8/Demidovich1.php
