– Не мешай, женщина. Не видишь, я занят?
Старик сидел на бревне, вынесенном на берег речным течением. Прямо на песке у его ног на куске ткани лежали несколько олив, сыр, лепёшка и стоял глиняный кувшин. Старик явно собирался обедать.
– Прошу прощения, дедушка. Я хотела с вами поговорить... после, когда вы закончите еду. Ладно?
Старик поднял кувшин и сделал несколько глотков:
– О чём это нам с тобой говорить? – проворчал он, утирая рот тыльной стороной ладони. – Какие у нас дела могут быть?
Она присела на корточки рядом с кувшином и, понизив голос, быстро заговорила:
– Я знаю, что нельзя, но мне очень нужно, совсем необходимо! Я могу хорошо заплатить, у меня много денег. Я готова на всё. Очень прошу, умоляю!
Старик тяжело вздохнул и покачал головой.
– Чего ты спешишь? Ведь, в конце концов, ты там будешь, это уж наверняка. Все там будут. Чего спешить? Молодая – живи себе, радуйся.
– Не могу. Нет у меня в жизни радости без него. С тех пор, как он умер... – она в отчаянии схватилась за голову. – Пожалуйста, прошу вас, дедушка, окажите милость!
– Кто? Муж, что ли?
Она молча кивнула.
Он задумчиво пожевал лепёшку.
– Ты не понимаешь, на что идёшь. Они ведь сразу увидят, что ты к их миру не принадлежишь – и никто говорить с тобой не станет. Как ты его найдёшь, мужа своего?
– Это моё дело. Вы только сделайте своё – отвезите меня туда. А дальше я сама как-нибудь.
– «Как-нибудь»... – он усмехнулся. – Ну вот что. Ты сказала, что на всё готова? – Он вдруг взглянул на неё молодым пронзительным взглядом. – Ну тогда приходи попозже ко мне в хибару. Позабавь старика, а то вот живу какой год в одиночестве без женской ласки. А я, так и быть, возьму тебя за это с собой в ладью. Отвезу, куда просишься.
Она резко поднялась в полный рост, повернулась к нему, словно хотела что-то сказать, но сдержалась и обратила пылающее лицо в сторону, к реке.
– Что, не нравится моё предложение? – спросил старик, – Ну, как хочешь. Только ведь кроме меня на тот остров никто не плавает. Это ты понимаешь?
Она молчала, будто разглядывала тяжёлую поверхность реки. Чёрные волны медленно вздыхали, набегая на песок. Не поворачиваясь к нему, она сказала:
– Ладно, приду.
Прямая натоптанная дорога начиналась от реки и терялась где-то в глубине острова. Эвридика стремительно шагала вперёд, хотя не знала точно, куда ведёт эта дорога. Попасть на остров было со дня смерти мужа её главной целью, идеей фикс, целиком завладевшей всеми помыслами. А что будет там – об этом она не думала. Да и думать не стоило: всё равно никто из живых людей понятия не имеет, что это такое – Остров Мёртвых.
Не укорачивая шага, Эвридика шла и озиралась вокруг. По обе стороны дороги высились голые скалы, напоминавшие формой гигантские кристаллы. Нигде ни деревца, ни травинки – сплошные камни. Лишь изредка попадались проросшие каким-то чудом без солнца и воды безжизненные белые цветы асфоделы – печальный символ грусти и траура. Но страшнее всего было посмотреть вверх. Небо отсутствовало, не существовало ни солнца, ни луны, ни звёзд. Вместо неба взгляд мог с трудом различить темно-серый свод земли, который отражал скудный мертвенно бледный свет, исходивший от белых скал.
Эвридика чутко прислушивалась, не прозвучит ли где-нибудь вдали знакомый прекрасный голос, не зазвенят ли струны золотой кифары.
Первых обитателей острова она увидела на дороге. Они медленно двигались в ту же сторону, что и она, вглубь острова. Завидев её, они, как ей показалось, с удивлением переглянулись. Она поняла, что имел в виду старый перевозчик: действительно, они сильно отличались от живых. Не люди, а тени людей. Их было пятеро или шестеро. Эвридика обратила внимание на то, что все они были одеты в одежду разных эпох: кто в хитоны и сандалии, кто в камзолы, кто в деловые костюмы европейских офисов. Они с нескрываемым удивлением смотрели на неё, и она не могла понять, какие чувства кроются за их удивлением. На всякий случай она поздоровалась. Они снова переглянулись и не ответили. Она прошла мимо.
Но ведь с кем-то из островитян придётся говорить, думала Эвридика, не сбавляя скорости. И вот она увидела тени двух мужчин. Они стояли на валуне у самой дороги и молча смотрели вдаль. По белым парикам и камзолам она определила XVII-XVIII век. Какая удача! Это время огромной популярности её мужа, да собственно говоря, и её тоже: об их любви было написано несколько опер.
Эвридика решительно приблизилась к ним.
– Прошу прощения. Не могу ли я обратиться с вопросом к почтенным господам? – спросила она с поклоном. В её культуре и в её время не были приняты поклоны с приседаниями, «книксен», но она училась в юности в институте благородных девиц и кое-что ещё помнила.
– С готовностью. Постараемся быть полезными, – ответил тот, что постарше. На латыни он говорил свободно, хотя и с сильным немецким акцентом.
– Я пришла в подземное царство, чтобы разыскать своего мужа. Он был знаменитый поэт, певец и музыкант, его имя Орфей.
– Орфей? Великий певец и философ? – не спросил, а вскрикнул тот, что моложе. – Орфей ваш муж? Значит вы Эвридика? Но тогда... позвольте, как это возможно? Ведь Эвридика умерла от укуса змеи, а её муж, Орфей, разыскивал её среди мёртвых.
– Мой коллега написал оперу на этот сюжет, – учтиво пояснил старший.
Эвридика кивнула головой и улыбнулась:
– Уважаемый композитор видимо использовал сюжет римского поэта Овидия. Но ведь римляне пересказывали греческие мифы на свой лад, как хотели. Да и почти каждый греческий миф существует в разных вариантах...
– Миф это миф, а перед нами живая женщина, которая разыскивает мужа, – вмешался джентльмен постарше. – Не будем же её убеждать, что она умерла, а поможем, чем можем. Не так ли, дорогой Виллибальд?
Тот пожал плечами:
– Но чем мы можем помочь, дорогой Себастиан? Я ни разу не слышал, что Орфей находится здесь. То есть он конечно же здесь, раз его нет среди живых. Но я его не видел и не слышал его пения.
– О, пение его здесь неуместно, – вздохнул Себастиан. – Ведь он пел о радостях жизни, о любви. Здесь это не в моде.
– Но как же его разыскать? – со слезами в голосе спросила Эвридика. – Я ни за что не вернусь к живым людям без него!
Себастиан задумался:
– Ну, наверняка его может найти Аид, владыка царства мёртвых. Он всемогущ. Но захочет ли Аид помочь? Он ведь добротой не отличается, особенно по отношению к живым людям.
– Может быть, лучше обратиться к его жене, Персефоне. Она всё же богиня, и скорее захочет помочь живой женщине.
– Хорошая мысль, Виллибальд. – И Эвридике: – Их дворец отыскать просто: идите прямо и прямо, и наткнётесь на него. Здесь один дворец, не ошибётесь. Да, вот ещё что: когда будете говорить с Аидом, не называйте его Плутоном. Так его зовут римляне, а он недолюбливает римлян.
Эвридика продолжила путь. Неизвестно, как долго она шла: ведь время определяется по солнцу – утро, полдень, вечер – а солнца здесь не было. Вид дворца открылся неожиданно, за поворотом дороги. Эвридика остановилась, потрясённая его мрачной красотой. Кубической формы здание было сложено из огромных кристаллов горного хрусталя, тогда как архитектурные детали – башни, колонны, фронтон, портал – сделаны из черного нефрита.
Во дворе и при входе никого не было, и Эвридика беспрепятственно вошла во дворец. Она сразу же оказалась в огромном полутёмном зале. Несмелые световые блики проникали внутрь помещения через полупрозрачные стены и потолок. Эвридика стояла, подавленная размерами зала, не смея сделать ни шагу.
– Кто такая? Зачем ты здесь? – донёсся до неё громовой голос. Ему вторило эхо в дальних углах дворца. Эвридика напрягла зрение и с трудом разглядела в середине зала возвышение, вроде сцены, и что-то черное на этом возвышении.
– Ты почему не отвечаешь? – снова прогремел голос. – Подойди ближе, чтоб я мог тебя разглядеть.
Она подошла к возвышению и сделала самый глубокий «книксен», которому её научили в институте благородных девиц. Подняв глаза, она разглядела некое существо в кресле. Существо было одето в чёрную мантию, усыпанную изображениями черепов. Такой же череп существо держало в руке в виде скипетра.
– Моё имя Эвридика. Я родом из Фракии. Я пришла к тебе...
– Постой! Так ты, я вижу, живая? Живая? Как ты попала в моё царство, если ты ещё жива?
– О великий и могучий Аид! Я пришла, умолять тебя о милости...
Смех, подобный грому, потряс каменный дворец от нефритовых башен до основания.
– Что? Милость?.. Ха-ха-ха... У меня – милость?.. Ты не туда обратилась, за милостью тебе на небо... или куда там... Ты ошиблась этажом.
И он снова разразился громоподобным хохотом. Когда, наконец, раскаты смеха под крышей улеглись, она сказала:
– Я не призываю тебя к доброте и милосердию: я знаю, что тебя это только насмешит. Но подумай о своей выгоде. Я хочу предложить тебе отпустить со мной моего мужа Орфея в мир живых. Ты, конечно, знаешь, что это он первый из всех поэтов и философов заговорил о превосходстве человеческой души над грубой плотью. Это он осудил вакханалию как разгул плотских вожделений
– Ну а мне-то что от того? Почему я должен его отпустить к живым? – донеслось с возвышения.
– Да потому что души без тела – это и есть твои подданные, обитатели твоего царства. Орфей восславил их в своих гимнах, и теперь миллионы его последователей, орфиков, совсем иначе относятся к смерти. Для них смерть это избавление от гнёта плоти и плотских желаний. Отправив Орфея в мир живых людей, ты дашь ему возможность и дальше распространять свои идеи. Что скажешь на это, великий и могучий?
Наступила долгая глухая пауза. Эвридика терпеливо ждала ответа, но вместо ответа до неё донёсся свистящий шёпот, явно обращённый не к ней:
– Что ты думаешь об этом?
Эвридика приподнялась на цыпочки и разглядела на возвышении рядов с троном Аида другой трон, поменьше размером, на котором восседала необыкновенной красоты женщина, прекрасная, как богиня. Она и была богиня по имени Персефона, дочь Зевса. Тихим голосом богиня сказала:
– Осмелюсь заметить, мой дорогой муж, я вижу в этом смысл. Во всяком случае, стоит подумать.
Аид посопел, повертел в руках скипетр-череп и с натугой прохрипел:
– Эй ты, жена Орфея. Я должен подумать. Приходи позже, скажу тебе своё решение. А сейчас уходи.
Покинув дворец, усталая и голодная Эвридика присела отдохнуть, прислонясь спиной к огромному валуну, и сразу же уснула. Пробудилась она от лёгкого прикосновения – будто свежий ветерок прошёл по её волосам. Открыв глаза, она увидела Персефону. Богиня присела рядом и с улыбкой гладила Эвридику по голове.
– Ты, наверное, голодна, – сказала она, – ведь ты живая женщина и тебе нужно есть. А здесь, в подземном царстве, еды не найдёшь. Вот разве что корни асфоделы. Я их никогда не пробовала, говорят ужасная гадость, но у тебя выбора нет.
– А сама ты что ешь?
Парсефона засмеялась:
– Мне есть не обязательно, я ведь богиня, а не человек. Я бессмертна по определению. Но тебе недолго здесь мучаться. Я убедила Аида отправить тебя с Орфеем обратно, наверх, к людям.
Со слезами на глазах Эвридика бросилась к ногам богини.
– О вседобрейшая! О богиня! Нет слов, чтобы...
– Да будет тебе!
– Недаром сказано, что ты владеешь вратами Аида.
– Кем сказано?
– Орфеем, кем же ещё! Он сочинил гимн богине Парсефоне. Ты не слышала?
Богиня покраснела и отвела взгляд:
– Знаешь, мы тут в такой глуши, так далеки от культурной жизни... Мне бы хотелось когда-нибудь услышать или прочесть этот гимн.
– Хоть сейчас, – воскликнула Эвридика. От её усталости не осталось и следа.
– Ты знаешь гимн наизусть?
– Конечно, как всё, что сочинил Орфей. Таков долг писательской жены. Вот слушай:
О, гряди, Персефона, рожденная Зевсом великим,
Единородная, жертвы прими благосклонно, богиня
Ты, жизнетворная, мудрая, ты, о супруга Плутона,
Ты под путями земными владеешь вратами Аида,
О вседержащая дева, плодами обильная щедро
Смертным одна ты желанна в блеске прекрасном.
(Фрагмент. Перевод О.В. Смыки)
– Очень мило, – похвалила Персефона. – Впрочем, не мне судить: я здесь как бы заинтересованная сторона.
– Так где он, мой Орфей? Я хочу скорее обнять его! – от нетерпения она вскочила на ноги.
Персефона вздохнула и отвела взор. Эвридика насторожилась:
– Ты что – не можешь его найти? Или ты передумала?
– Я не могу передумать, я профессиональная богиня, дочь Зевса, и должна выполнять свои обещания. А вот ты... ты уверена, что хочешь его видеть? Ты хорошо всё обдумала?
– Если бы ты, богиня, знала, чего мне стоило попасть сюда! Через что я прошла! Дрожь омерзения меня бьёт, когда я вспоминаю старика перевозчика... с его смрадным дыханием, его дряблым животом, его трясущимися от похоти руками... И я, ничуть не колеблясь, пошла бы на это опять, лишь бы увидеть моего любимого мужа.
– Садись, давай спокойно поговорим. – Персефона снова вздохнула и сочувственно посмотрела на Эвридику. – Ты говоришь: «хочу скорей его обнять». Но ведь это невозможно: он больше не человек, а тень. Обнять тень физически невозможно, поскольку тень не имеет плоти, понимаешь?
Поражённая Эвридика сидела молча с широко раскрытыми глазами, пытаясь осознать услышанное. Наконец, она проговорила:
– Всё равно я хочу встретиться с ним. Пусть я не смогу его обнять, но я буду слышать его пение. Это такое же наслаждение, как лежать в его в объятиях.
– А ты уверена, что он будет петь? Здесь никто не поёт, не играет на кифаре, не сочиняет стихов. Почему? Я попробую тебе объяснить. – Она уселась поудобнее. – Как известно, человек есть соединение двух начал: материального и духовного. С давних пор философы связывали с духовным началом всё возвышенное и прекрасное в человеке, тогда как с материальным, физическим началом связывалось всё плотское, низменное. В основном, так оно и есть, но главное при этом понимать, что человеческая личность рождается и существует в единстве этих двух начал. Если их разделить, человеческая личность гибнет. Вот именно это и происходит в мире теней. Лишенная плоти тень перестаёт быть тем существом, которое мы именуем человеком. Без страсти, без темперамента, без бурных желаний – какое может быть творчество? Поэтому я сомневаюсь, что Орфей будет тебе петь, как в годы вашей счастливой жизни.
Эвридика какое-то время напряжённо думала, потом возбуждённо заговорила:
– Я уверена, богиня, что всё это правда. Однако вот что нужно принять во внимание. Аид отпускает Орфея со мной наверх, и там, в солнечном мире, он снова станет живым человеком, каким был раньше. Ведь так?
Персефона усмехнулась и пожала плечами:
– Так, если только он захочет вернуться в верхний мир. Впрочем, зачем нам спорить и гадать, давай его спросим.
С этими словами она хлопнула в ладони и приказала кому-то невидимому: «Орфея ко мне!»
И Орфей появился...
Боги Олимпа! Эвридика едва не лишилась чувств, когда в этой тени распознала постепенно проступающие черты своего мужа.
– Орфей! Мой любимый, мой единственный! Ты меня не забыл?
Он ответил ровным глухим голосом:
– Я тебя узнаю: ты была моей женой в прежней жизни. Тебя зовут Эвридика.
– Да, мы были супругами и мы были счастливы. Ты помнишь, сколько сладостных мгновений мы провели в объятиях друг друга? Ты помнишь пленительные песни, которые ты пел мне? Вспомни хоть одну, спой. Где твоя золотая кифара?
– Я давно перестал петь. Это бессмысленное занятие. Если человеку нужно что-то сказать, то он может говорить нормально, зачем петь? А кифару я где-то оставил, уже не помню где. Там наверняка и лежит, – кто её возьмёт, кому она нужна?
– Как ты можешь так говорить! Твоё пение дарило радость всей Греции. Люди тебя помнят, твои гимны распевают по всей стране. Пойдём со мной в верхний мир, там ты снова будешь счастлив и знаменит.
Ни один мускул не дрогнул на лице Орфея. Всё тем же бесстрастным голосом он ответил:
– Нет, я туда не хочу. Опять петь, надрываться, опять сочинять стихи и гимны, всё время волнуясь, что кто-то это сделает лучше тебя. А известность, слава... не знаю. По-моему, быть знаменитым некрасиво, не это цель творчества. Да и встречаться с людьми небезопасно. Ты наверное знаешь, как я погиб.
– Много разных слухов ходит, не знаю, чему верить.
– Меня убили, да как жестоко...
– Кто? Кто посмел?
– Вакханки. Они всегда приходили слушать, когда я пел. А потом раздевались и танцевали вокруг меня обнажённые. Всё было как будто хорошо, но на самом деле их злило, что я не обращаю на них внимания. А я так любил свою прекрасную жену, что остальные женщины для меня как бы не существовали. Но вакханки такого довода не принимали, их ревность всё нарастала, и однажды они набросились на меня с криком «Женоненавистник! Женоненавистник!» И растерзали. Да, растерзали, как дикие звери. Вот к чему приводят людские страсти. Нет, я не хочу встречаться с эмоциональными детьми солнца, мне гораздо спокойнее здесь, в мире мёртвых, среди теней. А если ты хочешь жить под солнцем, возвращайся наверх. Но без меня.
И Эвридика вернулась в мир живых людей. Она ещё прожила много лет, сохраняя красоту и привлекательность, но замуж больше не выходила. Историю своего путешествия в царство Аида она никому не рассказывала: боялась, что её ославят лгуньей. Потому и остались в литературе несколько противоречащих друг другу мифов об Орфее и Эвридике.
Оригинал: http://7iskusstv.com/2016/Nomer8/Matlin1.php
