ШЕЙМАС ХИНИ
Шеймас Хини родился в 1939 году в Северной Ирландии. Изучал английский язык и литературу в университете Квинс в Белфасте, преподавал в педагогическом колледже Сент-Джозеф. Позже, уже став знаменитым поэтом, читал лекции в Гарварде и Оксфорде. В 2003 году в университете Квинс открылся центр по изучению поэзии имени Шеймаса Хини.
Шеймас Хини был лауреатом многих литературных наград, в 1995 году был удостоен Нобелевской премии. Умер 30 августа 2013 года в Дублине.
ИЗ ЦИКЛА «ПЕРЕСЕЧЕНИЯ»
XXXIII
Стань на мгновение педантом и припомни,
как опустевший после смерти дом
ты обошел, спустился и уехал.
Полы в то утро были тверже, окна
прозрачнее и холодней, трава –
послушней ветру.
Или так казалось. И дом, что он построил,
еще устойчивей – «простой, просторный»,
как воплощенье строгости и меры,
упрек причудам вычурным, капризам,
как аргумент
рентгеновского снимка – телу.
ИЗ ЦИКЛА «ИЗМЕРЕНИЯ»
XLV
Для некоторых то, что написано, может сбыться.
Им следует селиться в отдалении,
возле устьев рек.
Таким, как мы, – не нужно. Им предстоит опять
вернуться в засуху, в их земной рай,
и счастливо есть лепешки, выпеченные из глины.
Другим, вероятно, тростник в дельте
и яркие морские птицы указывают путь.
Нам же – свечной нагар,
очертанья копоти и жар золы.
И судья, что ходит между нами.
И солнце – в столбе светящейся пыли.
XLVIII
Не странно ли, как все только что увиденное
кажется заранее известным;
и как все только что происшедшее
проявляется в лучах уже пережитого.
Быть может, на седьмом небе
обретешь, наконец, шестой орган чувств.
И если свет забрезжит предо мной,
как тогда, за Колераном,
посреди залива между двумя маяками,
когда ветер стал солоней, облака заторопились
и серебряная парча затрепетала на мачте,
в тот день я настигну всё, что от меня ускользнуло.
ИСЧЕЗАЮЩИЙ ОСТРОВ
Однажды мы останемся здесь навсегда,
меж холмов голубых, берегов без песка,
где мы провели ту безумную ночь в молитвах.
Вот собрали мы хворост, сложили очаг,
и подвесили котелок, как небесную твердь,
а остров под нами качало волнами.
Земля, державшая нас, казалась устойчивой
только, если вцепиться в неё руками.
Я верю, что все это было пророчеством.
ВОСКРЕСЕНИЕ СУИНИ
Суини – герой саги XII века, король, потерявший разум и странствовавший по Ирландии. Потеря разума в древнеирландском языке обозначается тем же словом, что и поэтическое вдохновение.
Разворошив ногой сырой песок,
собрав все силы, я полез наверх,
скользя по склону, на крутой курган.
И голова, как мокрый ком веревок,
раскручиваться стала, а с реки
сырой задувший ветер вдруг донес
какой-то новый горький аромат –
так пахнут по ночам прядильни льна.
Деревьев старых не было. Кусты,
казалось, нарисованы, и всё
терялось за изгибами тропы,
среди застывших островерхих крыш.
И вот теперь, опомнившись, стою
в толпе, поверившей моим словам –
случись им даже оказаться правдой.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ТОЛЛАНДА
В музее университета Аархуса выставлена голова человека из Толланда, одной из мумий периода раннего христианства, найденных в торфяных болотах. Благодаря особым свойствам почвенных кислот, тела хорошо сохранились. Существует предположение, что эти люди были принесены в жертву каким-то богам.
I
Однажды приеду в Аархус
взглянуть на коричневый торф
его головы со стручками
набухших век и шпиль шапки.
В соседней равнинной стране,
где тело его откопали
с последней горстью семян,
запекшейся кашей в желудке,
нагим – только шапка и пояс,
петля, затянувшая шею.
Я буду там долго стоять.
Жених для богини,
в болото его на аркане
втащили –
гостить во владеньях её.
И соки впитав, его тело
хранилось как тело святого,
трофей собирателей торфа.
Теперь же лицо его в пятнах
покоится в нише музейной.
II
Я бы стал еретиком
и священною землею
называть рискнул болото
и молился бы ему,
чтобы воскресить смогло
мертвые тела рабочих
и старух, в чулках лежащих,
по дворам умолкших ферм,
да четверку младших братьев
с перебитыми костями,
чьи тела в ночных рубахах
волочили по земле.
ДЕРЕК УОЛКОТТ
Дерек Уолкотт, тринидадский поэт и драматург, родился 23 января 1930 года в Кастри на острове Сент-Люсия в семье учителей. В 1953 г. семья поэта переезжает на Тринидад, где Уолкотт учится сначала в колледже Санта Марии, а потом – в университете Вест-Индии в Кингстоне на Ямайке (1953), студентом начинает печататься. Получив литературную стипендию Рокфеллеровского фонда, работал в Нью-Йорке. Позднее стажировался и работал в Англии, впоследствии стал профессором Бостонского университета, где преподавал литературу и писательское мастерство.
Первые стихи Уолкотт напечатал собственноручно в 1948 и продавал на улицах Кастри. Первая книга «Посреди зеленой ночи: Стихотворения 1948...1960» (In a Green Night: Poems 1948...1960) вышла в 1962. Она засвидетельствовала, что житель архипелага стал вровень с наилучшими поэтами бывшей метрополии. Поэт пишет преимущественно на английском языке, а иногда прибегает к диалекту креолов.
Затем появились сборник «Отверженный» (The Castaway, 1965), автобиографическая поэма «Другая жизнь» (Another Life, 1973), книги стихов «Звёздно-яблочное царство» (The Star-Apple Kingdom, 1979), «Удачливый путник» (The Fortunate Traveller, 1981), «Середина лета» (Midsummer, 1984), Собрание стихотворений (Collected Poems, 1986), «Арканзасское завещание» (The Arkansas Testament, 1987).
В 1981 г. Д. Уолкотт получил грант «для гениев» ($250 000) от Фонда Джона Д. и Кетрин Макартур.
В 1992 г. Дереку Уолкотту была присуждена Нобелевская премия «за блестящий образец карибского эпоса в 64 разделах». «Новый Омир» – величественное стихотворное произведение, путешествие по временам и пространствам, своего рода лирическое обозрение истории Вест-Индии в течение нескольких веков.
БЛЮЗ
Сгрудившись на крыльце –
ночь, как нагретый котёл –
пять или шесть парней,
свистнув, позвали меня.
Дружески. Я подошёл.
Кристофер или Мак-Дугал
стрит, вся в цепочке огней.
Летний парад. Или в честь
кого-то из святых. Я был здесь
в общем-то дома,
но мог бы быть «посветлей»
для негра. Не слишком и чёрен.
Я думал, мы все заодно:
кореец, ниггер, еврей,
ведь здесь же не Централ-парк.
Что, перебор? Наверно.
В итоге, жёлтому негру
наставили синяков.
Ох, в этой возне, испугавшись,
что кто-нибудь вытащит нож,
я бросил мой, купленный нынче,
цвета оливок пиджак
на столбик гидранта, и так
стоял и смотрел на стычку.
Друг друга они молотили.
Немало досталось им всё ж
от жизни, и чаще безвинно –
и чёрным, и этим латино.
Лицо в крови, зато пиджак –
оливковая ветвь – спасён
от пятен и от слёз.
По лестнице я еле вполз
и, растянувшись, вспомнил,
как болельщики подзуживали их
и чья-то мать кричала: «Терри!»,
а может: «Джекки, хватит, дурачьё!»
Ну, что ты. Будет. В самом деле.
Любви им недодали. Вот и всё.
Знаешь ведь – не убьют,
просто играют так
дети Америки. Крут
норов их. А любовь –
запомни-ка впредь поверней:
если с этим туго, то и чёрт с ней!
ОКОНЧАНИЯ
Не взрываются вещи –
лишь сохнут и блекнут,
так свет выцветает на плоти,
так пену мгновенно вбирает песок,
даже молния страсти
не разражается громом,
а с беззвучьем цветов
увядает, как кожа,
снятая пемзой.
Всё так и будет,
пока не услышим ту тишину,
что слышал оглохший Бетховен.
МОРСКОЙ ВИНОГРАД
Этот льнущий к свету парус
устал от островов,
блуждая в Карибах
в поисках пристанища, а может Одиссей
ищет свой дом в Эгейском море;
этот отец и муж
под сенью корявых ветвей кислого винограда
томится, как любовник, слышащий «Навсикая»
в каждом крике чаек.
И нет покоя. Древняя война
между страстью и долгом
не кончается, она всё та же
и для морского скитальца, и для тех
кто сейчас, отряхнув с сандалий песок, собрался домой,
ведь Троя уже отрыдала своё сожжение
и ослепший циклоп запустил валуном в залив,
подняв мощный гекзаметра вал, дошедший до нас
мелким плеском уставшей волны.
Классики могут утешить. Но не слишком.
ТЕМНЫЙ АВГУСТ
Столько дождя, столько жизни, как в распухшем небе
этого черного августа. Сестра моя, мое солнце, высиживает
что-то в своей желтой комнате и не показывается.
Все валится в преисподнюю, горы кипят,
словно чайник, реки выходят из берегов,
а она не поднимется, чтобы выключить дождь.
Она в своей комнате ласково перебирает старые вещи,
мои стихи, перелистывает альбом. Даже, когда гром
обрушивается грудой тарелок с неба,
она не выходит.
Разве ты не знаешь, что я люблю тебя, но не в силах
остановить дождь? Но я постепенно учусь
любить темные дни, дымящиеся холмы,
воздух, наполненный сплетнями комаров,
и потягивать микстуру горечи,
так что, когда ты появишься, сестра,
раздвигая бусины дождя –
цветы на лбу и прощенье в глазах –
все уже не так, но по-прежнему истинно
(видишь, они не позволят мне любить тебя, как хочу),
потому что тогда, моя сестра
я уже научусь любить темные дни так же, как ясные,
и черный дождь, и белые холмы,
как когда-то любил тебя и свою безмятежность.
ИТОГИ
Я живу у воды.
Один. Без жены и детей.
Я плутал по многим дорогам,
чтобы выйти сюда:
низкий домик у серой воды,
окна всегда распахнуты
на привычное море.
Не вольны выбирать себя,
мы – плоды наших дел.
Годы проходят, мы стряхиваем страх,
но жажда преодоленья остается.
Любовь – это камень,
лежащий на морском дне.
И теперь я не требую от поэзии
ничего, кроме искренности, –
ни жалости, ни славы, ни исцеления.
Молчаливая жена – с ней можно сидеть у серой воды
и оставаться скалой среди волн,
выносящих на песок мусор бездарности.
Мне следует разучиться чувствовать,
забыть свой дар.
А это труднее того, что называют жизнью.
Оригинал: http://7iskusstv.com/2016/Nomer8/Mizrahi1.php
