"Я пишу эти строки в такое время, когда наш мир,
все настойчивее ставит перед писателем вопрос,
убийственный для всех видов художественного
творчества: кому это нужно?"
Ромен Гари
Китай - родина многих изобретений, изменивших судьбу человечества, и среди них - бумага, и книгопечатание. Профессор Татьяна Черниговская, специалист в области экспериментальной фонетики и "психолингвистики", рассказывает: "Люди, желающие стать советниками вельмож в Китае, обязаны были пройти два экзамена – один на стихосложение и второй на каллиграфию. То есть доказать, что у них есть сознание. Мозг, речь, письмо". В связи с этим вспомнила, как Осип Мандельштам утверждал, что "поэтическая материя не имеет голоса…" А как же тогда музыка? Ответ: "…музыка есть каллиграфический продукт... остающийся в результате исполнительского порыва». Слова в обиходной речи - форма взаимопонимания. Мандельштам улавливал в музыке близкие по ритму слова и ноты, некое "вслушивание себя" в музыку. Вчитываясь в стихотворение, он точно находился на оси поэтической вселенной, осязал ее глубиной нотой, познанием именуемой истины, пересказом формы, не имеющей плоти. Поэт схож с ребенком витальным воображением, но в отличие от детей у взрослых срабатывает тяга к уравнению человеческих эмоций. Поэт весь – "усилие во времени", только жить по законам утонченной гармонии не всякий способен. Поэзия - пчелиный плагиат, темный, как мед "Манука", колодец подсознания. И если поэзия музыка, то она, скорее всего "разрозненные стебельки нот, повисшие там и сям по всей черновой партитуре былого". (Набоков)
Поэтическое слово дружелюбно и легко обзаводится друзьями. Друзьями-сравнениями, друзьями-метафорами, друзьями-образами, друзьями-аллюзиями; соподчиненностью и порывом, то есть - сказуемым и подлежащим музыки. Уильям Вордсворт видел в поэзии стихийное излияние сильных чувств. В отличие от Вордсворта, Мандельштам заставляет читателя "почувствовать связь между ужасом и словом", смиряет речь и очаровывает отсутствием границы. Многие писатели, повлиявшие на судьбу русской прозы, считали свои произведения не прозой, а поэзией. Тургенев миниатюры в прозе называл стихотворения, а Гоголь "Мертвые души" – поэмой. Белый написал роман "Маски", который, по его признанию, является поэмой в стихах и напечатан прозой лишь в целях экономии бумаги. Вот начало второй главы романа: "Ах, как пышнели салоны московские, где бледно-желтые, но губоцветные дамы являлись взбелененными, как никогда, обвисая волнением кружев…" Гофман убегал из тесного, пошлого мира в мир фантастической поэзии. Человек, способный услышать музыку в поэзии, найдет её в Гофмановской "Принцессе Брамбилле". Такова "мирабическая" проза Аполлинера, такова поэтическая проза "марса и флейты" Бенедикта Лившица. Таков и более классический образец ритмической прозы "Озарения" с продуманной звуковой системой и повторениями. "Озарения" Рембо – это яростный взлом поэзии, по сути – поэзия в прозе, особый поэтический жанр. Юрий Карабчиевский всё, что не стихи, называл прозой. Волшебные лабиринты Марселя Пруста не назовешь иначе, чем поэзия. Это Пруст сказал, что "писатель — всего лишь поэт". В тысяча девятьсот двадцать третьем году книгой стихов1. в аргентинскую литературу вошел писатель Хорхе Луис Борхес. До конца жизни затем Борхес работает в основном в прозе, а в конце жизни вновь возвращается к поэзии. Во вступлении к книге “Хвала тьме” он напишет: “На этих страницах перемежаются (надеюсь, что в согласии друг с другом) формы поэтические и прозаические. Я предпочитаю объявить, что различия между ними представляются мне случайными и что я хотел бы, чтобы эта книга была прочитана как книга стихов”. К какому жанру отнести ранние рассказы Рильке? Вот отрывок из рассказа «Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке»: "…Как начинался ужин. И как превратился он в праздник, не помнит никто. Высокие свечи горели, и голоса порхали, и песни витали - из хрусталя и глянца - и, наконец, дозрели, такт за тактом - до танца. И он увлек всех. И волны его ударили в стены зала, и музыка соединяла, и музыка выбирала, расставанье и обретенье, блеск удовольствия и ослепленье, летнего вечера самодвиженье - ветра, таившегося в складках платьев разгоряченных женщин. Часы темного вина и шелеста тысячи роз перетекали в сон ночи"2. Магдалена Медарич называла прозу Набокова артистической прозой, запечатленной в сознании.
Репутация славы
"Пушкин, брат, не огорчайся, что
гусары нас не читают".
Из письма Баратынского Пушкину
Итак, "Писатели бывают двух видов: первые - это просто
писатели - их больше всех и, в сущности, они лучше всех.
Вторые - т.н. “писатели для чтения“. Первые творят литературукак
часть собственной биографии, они - лирики попреимуществу, даже
когда пишут прозу. Вторые - создают исключительно "тексты".
(Перефразированный афоризм Г. Честертона)
Ледяное одиночество охватило Гоголя после ухода Пушкина. Гоголь говорил другу: "Моя жизнь, мое высшее наслаждение, умерло вместе с ним. Когда я творил, я видел перед собой только Пушкина…" Кого видит перед собой нынешний писатель, когда творит и в чём видит нынешний литератор полезность письма, как такового? Чей гений тревожит его сон – Байрон, Гейне? Быть может, сегодняшним литератором движет"честолюбие – благородный недостаток возвышенных душ"?3. Одного из выдающихся австрийских писателей двадцатого века Роберта Музиля при жизни читали не больше, чем несколько тысяч человек. Книги его не раскупались. Музиль был из принципиально непродающихся. Он был требователен к себе. Он мало публиковал. Музиль говорил: "Я столь же известен, сколь и неизвестен". Роберт Музиль был одним из первых рецензентов Кафки. И если Флобер просиживал по двенадцать часов над двумя фразами, то у Музиля, пока он решался на чистовик, "чернила высыхали, превращаясь в асфальт". Мюзиль вывел термин "нерациоидная сфера". Отличие "нерациоидной сферы" от сферы иррациональной в том, что хотя она и не входит в сферу разума, все же доступна постижению через поэзию, и только через нее. Музиль был скептик, но как он был прав, когда писал: "Человек — это нечто бесформенное, безмерно пластичное, на всё способное. И, похоже, станет еще хуже...".
Принято считать, что талант или гений презирают мнение, что они выше чьих-либо мнений. Только это заблуждение. Талантливого художника ранит предвзятость; чем талантливее поэт и творчество его подлинно, тем более он беззащитен, тем более одинок. В 1936-м году Бруно Шульц пишет Р.Гальпериной: "Я имею человеческий страх перед одиночеством. И отсюда мой побег в супружество". Гениальный Бруно Шульц, живший в одно время с Мандельштамом и "рвущийся к искусству, как к озеру, чтобы в нем потонуть". Юрий Карабчиевский: "Почти не напечатаны мои стихи. Не было нормальной литературной судьбы". (Из апрельского интервью1991 года). В июле 1992 года Карабчиевский покончил жизнь самоубийством. Находясь в Хараре, Рембо перестал писать. Сомневаться не приходится - одиночество. Самоубийство казалось недостойным, и он выбрал единственно возможную для поэта смерть – молчание. Флобер негодовал оттого, что на похоронах Генриха Гейне было всего девять человек (!) Настоящее творчество универсально. Человеческая память коротка, а забвение – долго. Изменив словизмы и поставив измы вначале, получится, что – из-умить сегодня никого (или почти никого) нельзя, а из-ъять можно.
Громогласно объявив о том, что "быть знаменитым некрасиво", Борис Пастернак сравнивал посмертную славу с посмертной зарплатой. В письме к Липкину Василий Гроссман пишет: "Прочел прелестные и пустые стихи Пастернака "Быть знаменитым некрасиво". Я думаю, что если бы Борис Леонидович хоть полчаса думал, что он не знаменит, то он, подобно другому поэту", повесился бы на древе", - не смог бы жить"4. В одной из записных книжек Цветаева отмечает: "Живому поэту посмертная слава не нужна". Но что есть слава? Вначале прошлого столетия крупный американский литературный еженедельник предоставил читателям "возможность выразить свои литературные пристрастия". Желающий заказывал по почте одну из двух футболок - на одной красовался портрет Шекспира, а на другой, - портрет Виржинии Вулф. Еженедельник предупреждал: “С учетом того, что футболка сядет при стирке, советуем заказывать на размер больше”. Не сомневаюсь, что и Борхес, и Музиль и Вулф прекрасно знали все издержки успеха и изначально делали поправку на то, что репутация славы “сядет при стирке”.
В расселине скалы, где мох в июле влажен
там, где в венок вплетаю профиль махаона,
где на берег волна в волну ушла, как вкладыш –
мы снова сомкнуты окраиной ладоней.
Чего же я так избранно боюсь?
В расселину скалы упавшие чаинки,
в известняке луны мы собраны по нитке,
отбив ладони на галерке чувств.
Чего же я так исподволь боюсь?
На дольки крапивы разделено искусство.
С боярышником больше не в ладу,
я образ, как чешуйку оброню,
но кто её, соленую надкусит?
Мы сомкнуты, "а ход веков подобен притче"
и день за днем, как детская лапта.
Я знаю свою роль, но в этой перекличке,
искусство, что провизия с лотка.
Э.Пастернак
Гумилёв и Цветаева, вероятно, по родству душ, оба считали лирические стихи катастрофой для поэта. Марина Цветаева в 1926 году в письме к П. Сувчинскому: "Лирическое стихотворение – катастрофа…Жесточайшая саморасправа… Из лирического стихотворения я выхожу разбитой". Цветаева говорит: "...Поэзия и все так называемые изящные искусства – это те же грозные, чудесные явления природы..." А профессор Омри Ронен, продлевая мысль Гумилева, пишет: «Земля, природа и плоть изнемогают в труде, «рождая орган для шестого чувства».
Но все это было раньше. С появлением интернета для многих открылась возможность беспрепятственного выброса слов. Практически то, о чем говорил Блок: "Что вы называете писать"? Мазать чернилами по бумаге? – Это умеют делать все заведующие отделами 13-й дружины"5.
“И уже электронная лира
От своих программистов тайком
Сочиняет стихи Кантемира,
Чтобы собственным кончить стихом”. (А.Тарковский)
С кареты лирической, единственной, по определению Гоголя, поэзии, сняты два колеса. Понадобился …рикша. Рикша от усталости упал. Отныне "на мир воображения посягают профаны". В самом деле, сегодня в одну цену с настоящим идут словесные кляксы и не с кого спросить, так как цену назначают назначенные казначеями, "профессиональными оценщиками слов" и бездарными скупщиками текстов, и смириться с этой данностью требует мелководье читательского века (читателя). Из всех живущих на земле читателей (положим один процент), при сегодняшней девальвации поэзию читают с натяжкой полпроцента. По сути, поэзия - симпатические чернила, - нужно только приложить усилие, чтобы разглядеть их. И если люстра в фойе театра, - эпиграф к театру, то книжная обложка превратилась в шкатулку для книги. Многие покупают не книгу, а шкатулку. Если вообще покупают. Вывод: только память читателя, если таковой есть и о котором поэт не знает, может сравниться с высокой силой поэта. Вначале восьмидесятых годов прошлого столетия редактор журнала "Время и мы" В.Перельман увез журнал в Америку. Когда Виктор приезжал в Израиль, мы встречались. В одну из таких встреч разговор зашёл о положении русской литературы в диаспоре, о русском читателе. "Кто же сегодня читает поэзию, покупает книги? Сегодня… пишут. – Сказал Перельман и процитировал слова Ходасевича: "Эмиграция делится на три категории людей: на тех, кто книги покупать не хочет и не может; на тех, кто хочет, но не может и, наконец, на тех, кто может, но не хочет" (1936 год; Париж; Статья Ходасевича "Перед концом").
В тридцатые годы прошлого столетия поэт София Парнок назвала поэзию "ненужным добром", в 1936 году поэт В. Ходасевич (читай выше Э.П.) опубликовал актуальную статью о положении поэтов, писателей и книжного рынка. В стихотворении Цветаевой "Мне все равно", есть такие строки:
"…из какой людской среды
Быть вытесненной - непременно -
В себя, в единоличье чувств".
С 1936-го года по 2016-й год прошло восемьдесят лет (почти век!) и наше сегодня это уже не перед концом, а - конец. И если в тридцатые годы прошлого столетия, во времена Цветаевой, Пастернака и Мандельштама поэзия была добром (не всем нужным, но все же…), то сегодня она перешла в ранг… прокаженных.
- Стихи?! – и человека отбрасывает, точно он увидел перед собой прокаженного. Эпиграфом к моему эссе послужили строки из произведения "Жизнь и смерть Эмиля Ажара", написанного Гари в 1979 году прошлого столетия. За прошедшие восемьдесят лет в мире произошел колоссальный скачок технологии с одной стороны, и полное интеллектуальное падение и духовный износ человека с другой. Думаю, о таком состоянии человеческого сознания подразумевал Музиль, когда говорил: "Человек нечто бесформенное…на все способное …И, похоже, станет еще хуже". Актуальность в данном случае - акт, ставший фактом.
Мандельштам писал, что "поэт не есть человек без профессии, ни на что другое не годный, а человек, преодолевший свою профессию, подчинивший её поэзии". Опять же "усилие во времени". А вообще у мыслителей и поэтов бывают самые удивительные профессии. К примеру, со слов М. Мамардашвили в одном из интервью: "Одиночество – моя профессия". Но может ли поэт "жить в обществе и быть свободным от него?" Вспоминается анекдот. В XVII веке к министру финансов пришел некий известный поэт и попросил денег. «Зачем они вам?» — поинтересовался министр. «Должен же я как-то поддерживать свое существование!» — ответил поэт. Министр задумался, а потом произнес: «Не вижу в том необходимости»6.
Когда я читаю: "Поэзия - кратчайший путь между двумя болевыми точками. Настолько краткий, что ее взмахом обезглавлено время", (Вадим Козовой), - на память приходят строки И.Бродского из стихотворения, написанного поэтом за несколько дней до смерти:
"Все станет лучше, когда мелкий дождь зарядит,
потому что больше уже ничего не будет…" 7.
Почему именно эти строки, не знаю, но уверена, что есть глубинная связь между двумя болевыми точками, меж которыми расстояние настолько кратко, что больше уже ничего не может быть. Грамматика времени не подается строгому построению. Время в творчестве - причал перед броском в открытое море. Главное суметь удержаться на волне.
Июнь - 2016
Примечания
1.“Жар Буэнос-Айреса
2. Перевод В. Летучего
3. М.Алданов
4. "Единственные стихи моего младшего сына "Когда б я увидел древо, повесился бы на месте". Строки эти рассмешили моих друзей, их не раз в тяжелую минуту повторяла А.Ахматова.
5. А.Блок "Записные книжки" 23/4-1917 г.
6. Юрий Давыдов "Из исторических анекдотов"
7. Текст по журналу "Новый Мир" N 5, 1996. Примечание в тексте: "Эти стихи были переданы нам поэтом за несколько дней до ухода: публикация, к нашему глубокому сожалению, оказалась посмертной".
Оригинал: http://7iskusstv.com/2016/Nomer10/EsPasternak1.php
