Сталинская катастрофа, 1941 год. Отрывок из романа "Сирень и розы Александровского сада"0

В сорок первом году, все вокруг Сталина стало рушиться и лететь в разверзшуюся перед ним пропасть жизни. В сущности, он сам и подготовил это свое будущее секретным договором с Гитлером о переделе мира в 39 году.

В 2 часа утра, 3 сентября 1939 года Поскребышев сообщил Сталину, что польские войска, в действительности, переодетый в польскую военную форму отборный эсесовский отряд, атаковали германскую радиостанцию в Глейвице.

Интересно, что Гитлер не ждал никаких провокаций со стороны Польши: он сам создал их. Эта фраза для сталинских поклонников.

Автор пишет об этом, потому что Сталин перед войной с Германией истерически кричал о предотвращении каких-либо возможных провокаций со стороны СССР, чтобы не дать повода Германии напасть на СССР.

Это совсем не было признаком его гениальности, каким объявляет его, например, Виктор Суворов.

Гитлеру не нужны были какие-либо провокации, он сам их создавал. Это был верх психологического идиотизма со стороны Сталина забегать наперед все дорожки Гитлеру, чтобы, не дай Бог, он не смог бы каким-либо образом интерпретировать действия России, как провокации. Через несколько часов после собственной немецкой провокации против Германии, войска вермахта перешли польские границы.

После этого Молотов направил поздравительную телеграмму Гитлеру. Хотел ее привести здесь, но не смог пока найти в своих черновиках.

Англия и Франция, должны были последовать своим обязательствам защитить Польшу.

Третьего сентября 1939 года Чемберлен, премьер-министр Англии, «в 11 часов 15 минут объявил своим меланхоличным голосом», что Англия находится в состоянии войны с Германией.  Чемберлен пригласил Черчилля стать первым Лордом Адмиралтейства. В 6 часов вечера того же дня Черчилль принял свое новое назначение. Английскому флоту было сообщено: «Уинстон вернулся!» Позже в своей вещи «Грядущий Шторм» Черчилль писал: «И так случилось, что я снова пришел в комнату, с которой я простился с болью и печалью почти четверть века назад... И опять мы должны сражаться за жизнь и честь с дикой, дисциплинированной и беспощадной германской расой. Снова! Так тому и быть!»

В этот же день Черчилль выступил в палате общин, в частности, он сказал:

«Это не вопрос, сражаться ли за Данциг или сражаться за Польшу. Мы сражаемся, чтобы спасти весь мир от чумы нацистской тирании в защиту всего, что является самым сокровенным для человека».

Я хочу, чтобы советский или постсоветский житель-обыватель (как назвал себя один московский поэт) соизмерил бы для себя масштаб личности Черчилля, которого Союз постоянно оплевывал во главе со Сталиным.

Франция также объявила войну Германии. Вторая мировая война началась.

Все разыгрывалось как по нотам, в соответствии с секретным советско-немецким протоколом: Сталин стал готовиться к захвату восточной части Польши в точности с положениями секретного договора. С первого сентября 1939 года прошло 17 дней. Гитлер пришел с запада, чтобы задушить Польшу, а Сталин с востока.

Сталин, сопровождаемый Ворошиловым и Шапошниковым, в 2 час утра, 17 сентября сообщил послу Германии Шуленбургу что «в 6 часов утра...Красная Армия пересечет польские границы».

Так Сталин начал вторую мировую войну.

Когда появился Горбачев он также сначала не признавал, что существовал секретный протокол договора с нацистской Германией о разделе мира. Отсюда и росли ноги второй мировой войны, из этого пакта, соглашения о, якобы, ненападении и взаимной дружбы.

Молотов объявил всему миру вторжение в Польшу ранним утром 17 сентября 1939 года, как святую обязанность помочь Украинским и Белорусским братьям.

Следующее утверждение очень важно, потому что то, что произошло остается до сих пор неосознанным: Сталин, Советский Союз, начал вторую мировую войну на стороне Гитлера и находился в ней на стороне Гитлера около одного года и десяти месяцев, почти 2 года: в 1939 году - сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь; потом весь 1940 год; потом в 1941 году январь, февраль, март, апрель, май и июнь до 22 числа.

Советские газеты писали, что Западная Украина встречала советских солдат, как истинных освободителей цветами, яблоками, пирогами, испеченными на радостях «западенками». А многие даже плакали от счастья. Потом они в полной мере вкусили свое советское счастье.

Совсем недавно Молотов поздравлял Гитлера с мгновенным захватом Польши, а сейчас уже Гитлер захватил всю Европу, тоже мгновенно, и вермахт стоял теперь на границах России. Советские опять поздравили Гитлера с этими великими гитлеровскими победами, Молотов с ведома и одобрения Сталина сказал Шуленбургу: «самые теплые поздравления в связи с блистательными успехами немецких вооруженных сил».

Не хотелось поздравлять, но пришлось. 

Советские уже начали есть потихоньку свое собственное дерьмо: договор 39 года о взаимной дружбе и ненападении.

Это произошло, когда Германия уже захватила всю Европу, когда советский посол в Англии Иван Майский слал депеши в Москву о концентрации немецких войск на советских границах, в июне 1941 года, сведения почерпнутые им от встреч с Иденом, Крипсом и Кардоганом. Одновременно ТАСС выпустил сообщение о советско-немецких отношениях, смотри ниже. Считается, что оно было написано самим Сталиным.

Сообщение ТАСС, было свидетельством полного мандража Сталина и его пристебаев.

Сталин между тем думал о своем таланте дипломата суперкласса. И он презрительно осматривал свой антураж суженными желтыми глазами: до каждого еще дойдет очередь, только следует немного потерпеть. И он любил применить этот свой талант при всяком удобном международном случае: смотрите, я в белом фраке, а вы все в дерьме.

Между тем, Сталин смертельно боялся Гитлера, то есть войны с Германией. Только что громадная страна Россия, размерами которой так гордились советские, всюду они долдонили, что Советский Союза занимает одну шестую часть суши, будто этот факт говорил об особом достоинстве народа, населявшим эту одну шестую часть суши, о его достижениях, человеческом благородстве или о величии Советского режима-монстра.

Только что Союз начал войну с крохотной Финляндией и не смог ее одолеть. Наоборот, потерпел позорное поражение. Обледеневшие трупы советских солдат убитые или до смерти замерзшие были под финскими озерами или засыпанные снегом в лесах Финляндии. Это был позор советского режима, глухо замалчиваемый советскими. Финских войск всего-то было двести двадцать пять тысяч. Советских войск - 425 тысяч. У финнов было 200 самолетов, у советских – более двух тысяч. У финнов была надежная зимняя одежда, чего не было у советских солдат. И у них были лыжи, необходимая часть для каждодневного существования и жизни в Финляндии. Для советских солдат лыжи тоже стали проблемой.

Войной тогда руководили два советских гения: Сталин и Ворошилов. Еще раз вспомню песню сталинского времени: «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин, и первый Маршал в бой нас поведет!» Советские люди были счастливы, что в бой их на верную смерть под лед финского залива посылал недомерок товарищ Сталин. А вел их в бой первый советский Маршал Ворошилов. Война в Финляндии фактически была проиграна. Получился советский пшик. На даче у Сталина в Кунцево собрались советские магнаты. Разъяренный Сталин в гневе вскочил и стал выплевывать обвинения против своего министра обороны Ворошилова.

Советские вожди были не только подонками, они, в силу своего античеловеческого и умственного устройства, были дебильными подонками.

Ворошилов весь покраснел, он кричал, что Сталин может обвинять самого себя: «Это ты сам уничтожил армию, убил всех лучших наших генералов!» Он схватил большую тарелку с зажаренным поросенком (Сталин очень любил зажаренных поросят) и шибанул зажаренным поросенком на царской посуде по столу. Царская удлиненная тарелка разбилась. Поросячий сок растекся по столу.

Хозяин скривился древневосточной своей местью и замолк. После этого министром обороны стал Маршал Тимошенко. Ворошилов остался жив, он много чего

знал о Сталине, например, что он работал до большевистской революции осведомителем царского Охранного отделения, поэтому Ворошилов и остался жив: сведения эти могли бы мгновенно стать известны всему миру. И Сталин знал, что он это знает. Оттого и скривился вождь всего прогрессивного человечества.

Хрущев присутствовал при этом. Он впервые за всю свою рабскую жизнь видел, чтобы кто-либо так кричал на хозяина. Это было в сороковом году. В 1940 году Сталину исполнилось 60 лет. Хотел Сталин поднести себе подарок ко дню рождения – порабощение Финляндии – не получилось. Обидно было гению всех времен и народов: Финляндия не укладывалась в прокрустово ложе его советского империализма. До этого все сами ложились, как он приказывал, в свой сталинский гроб: мертвецами или полутрупами. Позже им полагалась честь попасть своим пережженным, вместе с гробовыми досками, прахом в кремлевскую стену на Красной площади. Не получилось с финнами, не хотелось им ложиться в сталинский гроб.

 В 1940 году Михаил Афанасьевич Булгаков ко дню рождения Сталина написал свою пьесу «Батум». Не понравилось Сталину. Там он был просто старательным хорошим человеком. Сталин не увидел там будущего советского рая. Сталин видел себя парящим над Землей Богом-Монстром, а внизу, на Земле, простирался бы советский рай. Правда, этот рай огорожен был колючей проволокой, а в пьесе «Батум» этого не было. Запретил пьесу Булгакова товарищ Сталин, хотя другую пьесу Булгакова «Дни Турбиных», основанную на его романе «Белая армия», он смотрел 15 раз. Изучал товарищ Сталин нутро белого движения, обучался драматургическому искусству Булгакова, чтобы применить его в жизни, когда убивал миллионы людей.

Гитлер поздравил Сталина с шестидесятилетием, вместе с передовыми колхозными доярками, девушками-ткачихами и передовыми рабочими страны советов, и со всем прогрессивным человечеством.

Через полгода начнется война со Сталиным, план «Барбаросса» был уже в кармане Гитлера.

Конечно, никто из его рабов, членов Политбюро, никогда не мог предположить, что лагерный волкодав, самая большая овчарка режима, товарищ Сталин будет в 1941 году в полной панике.

Жуков позвонил Сталину по телефону 22 июня в 4:30 утра. Война началась в 4:15 утра. Он узнал об этом мгновенно, ровно в 4:15. Немцы пунктуальные люди. По немецкому времени это было 3:15.

Начинался рассвет потрясающего июньского дня.

Рассвет как всегда не опаздывал. Был летний день без дождя и было ясное синее небо.

Первые лучи солнца осветили древний Кремль. Свет этот удивительным образом сочетался с цветом красного кирпичного камня Кремля, создавая особое чувство счастья жизни, а ввысь, медленно и счастливо распространялся, с утра еще нежный, запах роз и сирени Александровского сада.

Жуков долго ждал. Очень долго. Создавалось впечатление, что Сталина в Москве не было, что он был где-то совсем далеко, настолько далеко, что это могла бы быть не Россия, а другая страна.

По мнению автора, так оно и было: это было за 2000 километров от Москвы, это была почти Грузия, хотя город Сочи, где самый бесстрашный человек в мире прибывал в это время, (доказательства его пребывания в Сочи см. ниже) и его пригороды, всегда были в черте России.

Существует, собственно, 2 версии, что случилось в первые дни войны. Одна версия, что Сталин остался, был в Москве, она основана на воспоминаниях его рабов-приближенных членов Политбюро и генералов, полностью контролировавшихся советской цензурой.

Другая версия, что он уехал 18 июня в Сочи, в отпуск. Эта строчка, отмеченная курсивом, взята из исследований жизни Сталина многими западными авторами. Вторая версия основана на свидетельствах человека, встретившего его 23 июня 1941 года на его секретной даче в Сочи.

Таким образом, по второй версии его в Москве не было.

Уехать в отпуск 18 июня 41 года означало предательство, бегство из Москвы.

Курсив по поводу сталинского бегства в Сочи (уехал… в отпуск) вызывает множество отвратительных реакций такого весьма простого человека, каким является автор, родившийся в центре Москвы, и самым сильным и волнующим воспоминанием счастливого детства которого в Москве был грохот танковых гусениц, под самыми окнами маленького домика, стоящего на Спиридоновке, тремя своими крошечными оконцами, обращенными к Спиридоновке, которая тогда еще была булыжной мостовой.

Это было в 5 часов утра перед домиком, где автор проживал тогда в 5-летнем возрасте.

На домике, в будущем времени, повесят железный круг, на котором будет выбито, что домик был построен в 1828 году.

Автор вскакивал тогда с постели, подбегал счастливый к окну и с восторгом смотрел на медленно ползущие танки по Спиридоновке: они медленно двигались, может быть, пять километров в час, на первомайский парад на Красной площади в Москве.

В нем жила тогда доля от общего советского патриотизма: «броня крепка и танки наши быстры», а также «могучая, кипучая, никем непобедимая! Москва моя, страна моя, ты самая любимая!» Эти советские песни круглосуточно исполнялись по репродукторам в любом уголке необъятной страны.

Потом танки поворачивали, урча, налево, на Малую Никитскую, где стояла громадная, теперь пустая церковь, в которой когда-то венчался Александр Сергеевич Пушкин и Наталья Гончарова, поворачивали один за одним, и оттуда уже была прямая дорога до Красной площади.

В церкви же, мимо которой они медленно двигались, советский режим организовал какие-то механические мастерские. Это было сейчас гулкое здание, где по железу били кувалдами.

Далее, поддерживая одинаковое расстояние между собой и переваливаясь по булыжной мостовой, танки должны были проползти по Никитской площади мимо памятника Тимирязеву, слева на Тверском бульваре, и вниз по Герцена, мимо кинотеатра «Повторного фильма» в направлении к Кремлю.

Когда началась война и немцы бомбили Москву, в памятник Тимирязеву попала бомба, и он после этого стоял с большой трещиной, но не развалившийся. Мальчишкой я бегал и смотрел на этот памятник.

Танки далее должны были спуститься к Манежной площади, а там, мимо Исторического музея, поднявшись в гору, отчего грохот гусениц несколько увеличивался, появиться-выкатиться на Красную площадь.

За танками, через Спиридоновскую улицу, за каменным забором, возвышался высокий дворец-дом Горького, бывший особняк крупнейшего в царское время капиталиста Рябушинского, где жил, а в 36 году, 18 июня, умер (был отравлен-убит Сталиным) первый пролетарский писатель, Алексей Максимович Горький.

Пейзаж с ползущими танками, булыжной мостовой и итальянским дворцом Рябушинского, с витиеватыми дубовыми, дворцового размера оконными переплетами и мощными кронами деревьев, был ошеломительным.

Это было 1 мая 1941 года.

Конечно, счастливый лицезрением танков пятилетний мальчик, никак не представлял, что через 22 дня эти его любимые и урчащие стальные чудовища будут повержены на русской земле лавиной немецкого вермахта.

Мнение автора: Сталин бежал из Москвы 18 июня 41 года.

Вместе с ним фактически бежал Берия. Берия в это время находился в Сухуми. Берия летел самолетом. Сталин отпустил в отпуск подлечиться Жданова. Об этом позже писал его сын Юрий Жданов. Думаю, что он делал это намеренно, чтобы вдруг оказалось бы, что ни он один покинул Москву в это тревожное время, то есть, он, Сталин, как бы честно считал, что войны не будет, и если вывернется вдруг так, что война начнется, то не он это один думал это и верил в это! Вот такая мелкая мыслишка виляла хвостом в его затылке.

В этот день, 18 июня, он обычно, в прошлые годы, уезжал в Сочи на суперсекретном поезде. Время сейчас было другим, и Сталин знал об этом, через несколько дней должна была начаться самая страшная война. Ниже будет показано по дням, что происходило за несколько дней до войны. Остановить войну он не мог. Нужно было срочно спасаться.

Поэтому он и метался, распыляя злобу и смертельную месть вместе со своей слюной.

Поезд его летел по всей территории России без всяких остановок, скидывая по стрелкам на запасные пути все самые важные, попадающиеся по дороге поезда, лишь бы пролет гения всех времен и народов был бы по стальным рельсам через всю Россию беспрепятственен и в полной безопасности.

Летать на самолете Сталин боялся. Молотов тоже боялся летать на самолете. Таковы были руководители Советского народа, которых русский человек настолько трепетно любил, что Проханов и сейчас предлагает сделать Сталина святым.

Риббентроп передал от имени Гитлера приглашение приехать Сталину и Молотову на встречу с Гитлером, в ноябре 1940 года. Сталин боялся ехать. Решили, что поедет один Молотов. Молотов поехал на поезде. Поезд отошел с Белорусского вокзала.

С ним было тогда 60 человек, а в кармане его костюма лежал пистолет. Зачем он взял пистолет не ясно, в Гитлера стрелять он не собирался, воевать с Риббентропом, тоже. Но советская знать была всегда боязлива-труслива и наперед предусмотрительна.

БЕГСТВО СТАЛИНА ИЗ МОСКВЫ ЗА 4 ДНЯ ДО НАЧАЛА ВОЙНЫ

Вот и Сталин бежал из Москвы, потому что был труслив. Нельзя было бежать, как ни смотри, как не примеряй - по всем соображениям. Лучше бы пристрелил бы себя. Легко вздохнули бы советские народы. Но не смог справиться с собой гений всех времен и народов, так и видел себя болтающимся, повешенным на мавзолее.

Сталина охватил непрекращающийся беспредельный страх, будто постоянный озноб, как при малярии: не верил заявлению Гитлера, что тот, когда захватит Россию, сделает его главным гаулейтером России, чтобы присматривал бы за всеми. Лучшего кандидата было не найти. Не верил, что останется жив.

Факт бегства Сталина был открыт и сообщен французским писателем Делбарсом, который очень тщательно отбирал и перепроверял материал.

Западные авторы весьма осторожны. Делбарс пишет, что Сталин уехал в отпуск. То есть 18 июня 1941 года он уехал в отпуск. Какой отпуск! когда все ему докладывали, весь мир докладывал ему, товарищу Сталину, что война вот-вот начнется, что весь мир будет в огне.

А он взвизгивал, рычал и самоутверждался своим отрицанием реальности окружавшего его мира. Грозил всех перестрелять.

Делбарс сообщает о некотором военном человеке, который встретил Сталина на его даче в Сочи 23 июня 1941 года.

Делбарс приводит воспоминания этого человека:

 «…Я пришел в дом Сосо поздно после полудня 23 июня. Ничто на даче не напоминало о войне. Начальник охраны НКВД Ломакин не предпринимал никаких особых мер предосторожности. Сталин сидел за своим столом рядом с большой картой СССР, которой три дня назад здесь не было. Он выглядел как человек, который очень мало спал. В действительности, всю ночь он провел, разговаривая с Молотовым и Тимошенко, он послал также за Берией, который отдыхал в это время в Сухуми. Он сказал, что очень хорошо было бы знать истинное отношение народа к немецким захватчикам. Он ожидал, что немецкая пропаганда будет эксплуатировать мотивы антисемитизма и будет пытаться получить поддержку среди старых кулаков с помощью компании против колхозов. Берия, который только что опять звонил, был скорее оптимистом, что касается общего состояния умов... Сталин думает, что Красная Армия ни в чем не уступает вермахту, если говорить об умении драться, он был уверен, что они отбросят немецкие войска по всему фронту...»

Они-то умеют драться, особенно, если за спиной стоят сталинские заградотряды, которые мгновенно пристрелят тебя, ступи ты шаг назад, а вот, сам-то он оказался в Сочи, подальше от того места, где дрались, ни на один только шаг умчался Сталин от места сражений.  Но вот, на Сталина не нашлось ни одного заградотряда.

Этот неизвестный свидетель пришел 23 июня 1941 года.

В 2 часа дня 21 июня 1941 командующий Московским военным округом, генерал И.В. Тюленев получил телефонный звонок из Кремля. Ему сообщили, что товарищ Сталин будет говорить с ним.

Был бы Сталин в Москве, вызвал бы и поговорил, а не звонил бы издалека. Уж больно важная тема для разговора была. Не вызвал. Не вызвал, потому что в Москве Сталина не было.

Голос Сталина был сильно приглушен и Тюленев с трудом слышал, что он говорил. Тюленев в будущем, в своих мемуарах отметит, что голос Сталина был сильно приглушен. Сталин сказал: «Товарищ Тюленев, как обстоят дела с противовоздушной обороной Москвы?» Тюленев коротко доложил о противовоздушных мерах принятых 21 июня в Москве. «Хочу отметить, что сложившаяся ситуация не легкая». Это было понятно и ежу, что не из легких. «Вы должны довести противовоздушную боевую готовность до 75 процентов полной боевой готовности». (А почему бы не до ста? Ведь было уже 21 июня. К этому времени к Сталину всего уже поступило около сотни предупреждений, что война начнется 22 июня).

После этого разговора Тюленев немедленно изменил все прежние планы. Он отдал инструкции своему заместителю не посылать подразделения воздушной защиты в лагерь для проведения тренировочных учений. После Тюленев вспоминал, что тогда у него было впечатление, что Сталин получил новую информацию о планах Германии начать войну. Еще бы, было 21 июня!

Если Сталин был в Москве, почему же Сталин не вызвал Тюленева к себе 21 июня, а предпочел поговорить с ним в 2 часа дня по телефону? Или начало войны, про которую он твердил и все его рабы соглашались с ним, что она никогда не должна была случиться, неожиданно (с точки зрения Сталина) надвинулась на Россию, и это начало войны было недостаточной причиной, чтобы подробно поговорить с командующим Московским военным округом генералом Тюленевым?

Война вот-вот должна была начаться, даже Сталин начал уже беспокоиться. Немецкие торговые корабли покинули порты России. Об этом сообщил адмирал Кузнецов. Кстати, Кузнецов сыграл потрясающую роль в защите СССР. Однако не вызвал к себе в Кремль товарищ Сталин Тюленева, а говорил из далекого телефона, да еще с приглушенной слышимостью. Не вызвал Сталин и Кузнецова.

Похоже, что Сталин сел на поезд, уносивший его из Москвы, вечером 18 июня. В июне 21 в 2 часа дня он был уже в Сочи. Фактически он уже был там 20 июня. Он разговаривал с Тюленевым уже из Сочи. Позже, тоже 21 числа он послал предупреждение Хрущеву в Киев. Он также издал приказ Жукову и Тимошенко привести войска в полную боевую готовность. Однако приказ этот носил необязательный случайный и двойственный характер, об этом свидетельствуют дальнейшие действия Жукова, см. ниже. Кроме того, советская бюрократическая военная машина работала медленно: до многих военных частей он дошел только через 12 часов, когда атака немецких военных частей уже началась. Может он и не давал такого приказа вообще? Уж больно вяло он выполнялся. Ниже читатель более подробно узнает, что происходило 21 июня.

Почему же 21 числа он еще давал какие-то указания, хоть и по телефону в Москву, а 22 полностью прекратил общение со своей бандой, членами политбюро?

Потому что 22 июня рухнула сталинская дебильная концепция, несмотря на многократные предупреждения со всех концов света, о том, что Гитлер не будет вести войну на 2 фронта и не нападет на СССР. Первым фронтом была Англия, вторым – Россия. Реальная жизнь опрокинула его иллюзорные построения, оставив его в дураках в глазах всего мира. Поэтому, убежав, он замолк.

Паника его была от собственного непреодолимого страха и от собственного убожества. Сейчас природа и Бог были над ним, а сам он превратился в ничто. Это ничто оставило ему только один инстинкт, инстинкт спасения своей жизни.

Это была концепция маньяка, который вопреки фактам долдонил с пеной у рта одно и то же. В это время Сталин был в полной панике. Это Бисмарк учил не вести войну на два фронта, а Гитлер не послушал Бисмарка. Гитлер тоже был не семи пядей во лбу.

Его идея блицкрига, молниеносной войны, была опрокинута им самим: Гитлер приказал фельдмаршалу Федору фон Боку и Гудериану не идти на Москву, а поддержать окружение на западном берегу Днепра 650 тысяч советских войск. Тогда было еще прекрасное лето русской земли и, его величество, русские морозы еще не наступили.

Им руководила мысль: сначала разбить русскую армию, а потом захватить Россию. Гитлер считал, что это и была главная ошибка Наполеона. Русскую армию надо было сначала разбить. Наполеону трудно это было сделать, потому что Кутузов убегал от него. А Наполеон терпел Кутузова, пока тот отсиживался, чтобысовладать со своей судьбой в Филях.

Слава Богу, что вермахт не пошел на Москву, иначе миллионы, живших тогда в Москве людей, включая автора и его семью, превратились бы в таинственную земляную массу, из которой хотя и происходит любая жизнь, но они сами бы уже этой жизнью не были. Жуков просил тогда Сталина, чтобы сохранить армию, перевести ее на восточный берег Днепра. Гениальный Сталин отказал ему.

Где же сталинский гений? Гений должен был все видеть, все понять, понять, что Гитлер не будет пользоваться теориями Бисмарка.

Ан нет. Не увидел и не понял. Как же так получается, гений всех времен и народов, а получил детский мат?

Посол Германии в СССР принц Шуленбург тоже был против войны с Россией, он был последователем Бисмарка. Шуленбург специально летал в Берлин выяснить, какое решение примет Гитлер, начать войну с Россией или нет? Это было значительно раньше, чем 22 июня 1941. До начала войны оставалось почти 2 месяца, когда он летал в Берлин. 30 апреля 1941 года Шуленбург вернулся. Он сошел с самолета на Ходынском поле, прилетев из Берлина в Москву.

Это происходило за день до того, как автор в пятилетнем возрасте восторгался лязгом гусениц сталинских танков, ползущих на военный парад на Красную площадь 1 мая 1941 года мимо его окон.

Встречал его экономический советник Хилгер, родившийся в России, он был из обрусевших немцев. Русский язык для него был вторым родным языком.

«Кости брошены», сказал Шуленбург, «Гитлер начнет войну». Он пришел к этому убеждению еще в Берлине, хотя Гитлер говорил ему прямо противоположное. Возможно, Шуленбург использовал также свои берлинские связи, чтобы понять, что готовил Гитлер.

Раскланивания с Гитлером и то, как произнес Гитлер хайль, вскинув свою руку вверх над головой и немного в сторону, еще более усилили в нем чувство гитлеровской лжи. Теперь он был убежден прямо в обратном: война произойдет очень скоро.

Через несколько дней, со значительным риском для себя, Шуленбург и Хилгер предприняли отчаянную попытку предупредить Сталина. Советский житель-обыватель, конечно, не знаком с этим фактом. Да, посол Германии Шуленбург и его советник Хилгер сделали это, во время секретной встречи с Деканозовым и Павловым (переводчиком). Совсем маленького роста Деканозов был послом Советского Союза в Германии и был человеком Берии.

В мае, 7 числа, нужно было торопиться. Это был тот самый переводчик Павлов, который присутствовал во время подписания секретного протокола-договора между Сталиным и Гитлером о переделе Европы, в 1939 году. Прошло около полутора лет и все изменилось: теперь приходилось переводить совсем другие тексты.

Хилгер, в будущем, после войны, останется жив и напишет об этом в своей книге. 

Низкорослые люди подбирались специально для Сталина, дабы ублажить его комплексу низкорослого человека: на их фоне он мог бы выглядеть, по крайней мере такого же роста. Таким был Ежов, глава нквд, в будущем (1953 год) Михаил Рюмин, специалист по еврейскому вопросу, и посол в Германии, карлик Деканозов.

Шуленбург и Хилгер поднесли это Советскому Союзу на серебряном блюде да с золотой каемочкой. Ничего более достоверного не может и быть, чем секретные сведения, доставленные послом противоположной страны. Шуленбург сразу же заявил Деканозову, что они действуют исключительно по своей инициативе и что их никто не уполномочивал действовать так. Но Деканозов продолжал упорно твердить, спрашивая, говорят ли они от имени германского правительства? Если это не является заявлением германского правительства, то он не может передать эту их информацию выше по инстанции. Полная чушь. Дурацкая позиция Деканозова: если война не объявляется официально, то такое объявление войны советские не принимают, это им не подходит! То есть сведения о начале войны не принимал Сталин. А таких сведений было полно! Но это не подходило товарищу Сталину.

Вот когда начнет литься кровь и Красная Армия начнет отступать, и города и села будут гореть, это Сталину подойдет. Собственно, так оно и произойдет в будущем. Деканозов продолжал неустанно повторять-твердить, что «вам нужно будет говорить с Министром иностранных дел Молотовым».

Ситуация была такова, что каждый боялся сообщить Сталину, что война вот-вот начнется. Деканозов и сам смертельно боялся доложить Сталину то, о чем рассказывал немецкий посол в Советском Союзе принц Шуленбург. Противоречие диктатору почти наверняка означало лубянку, или смерть. Все подыгрывали Сталину в этом его кровавом сумасшествии.

Разговор с Деканозовым происходил в первые дни мая 1941 года. Еще прошло почти 2 месяца. Когда Жуков звонил Сталину в 4:30 утра по московскому времени, 22 июня, Сталин был уже в Сочи.

Делбарс пишет, что один, близкий Сталину человек, пришел во дворец к Сталину 23 июня, он увидел (по Делбарсу) уставшего изможденного человека, сидевшего над большой картой Советского Союза.  Это был Сталин. Сталин вызвал его.

Ясно, что прийти к Сталину запросто не мог никто. По мнению автора это могло бы происходить на даче Сталина в районе Красной Поляны под Сочи.

Сейчас элементарный айфон дает нам из космоса изображение крыш сталинской дачи, расположенной в районе Красной Поляны. Недалеко проходит улица с простым названием Видовая, неподалеку находится отель Зеленая Роща для VIP (very important persons) – очень важных людей.

В самой Красной Поляне находится отель Marriott, недалеко от Эстонской улицы.

Название улицы весьма странное для сталинского места: не в честь ли убитых и замученных эстонцев в сталинских лагерях?

Я нашел это место по своему элементарному I-phone-у.

Находясь в Майами, во Флориде, я решил пробраться во дворец к Сталину. Сейчас, правда, 2016 год, пробраться туда легче. Сверху виден весь компаунд, много других зданий, где, конечно же, располагалась охрана.

Это в одном из этих зданий прятался самый бесстрашный человек в мире и гений всех времен и народов,товарищ Сталин в то время, когда войска вермахта уже прошли границы России, бомбили десятки городов и аэропорты. В первый день войны было уничтожено 2000 советских самолетов.

Это было 23 июня 1941 года.

Из глубины космоса видно 6 крыш, соединённых переходами. Шесть зданий почти замыкают сталинский двор.

ППришедший к нему человек был свой. Он, возможно, даже жил в сталинском дворце в Сочи. Из повествования Делбарса ясно, что этот человек в 45 году после войны оказался в Европе. Связанный, по-видимому, словом, Делбарс не называет имени этого человека. Однако Делбарс указывает, что он стал крупным деятелем социалистической Венгрии в 1945 году.

Теперь мне не трудно установить кто был человек, пришедший 23 июня в день начала самой страшной войны 20 века, к Сталину, когда он бежал в Сочи.o:p>

Венгрия, как известно, участвовала в войне в составе гитлеровской коалиции.

Мои вычисления привели меня к мысли, что это был венгерский коммунист, большой поклонник Сталина Матиас Ракоши. Матиаса Ракоши называли венгерским Сталиным. Он был сталинистом первой гильдии. В 45 году, сразу же после войны, он оказался в Венгрии.

К большому авторскому сожалению, этот венгерский подонок был еврейского происхождения.

Матиас Ракоши находился как коммунист в венгерской тюрьме.

Сталин обменял Ракоши у венгров в 1934 на венгерские знамена, захваченными Россией в первой мировой войне.o:p>

Месяцем, особенно тревожным, был июнь.

ХХотя вся Европа была мгновенно захвачена: Чехословакия, Польша, Франция, Норвегия, Бенилюкс, только Англия оставалась -зависла единственно не проглоченным куском, кость застрявшая в гитлеровской глотке.

Англия и была вторым непредсказуемым фронтом.o:p>

После сообщения Шуленбурга о решении Гитлера начать войну у Сталина оставался почти месяц для подготовки к войне, если бы он, гений всех времен и народов, не был бы обуян своим честолюбием недоумка и кровавой властью, несоизмеримой даже с размерами ссср.

Сталин создал свою собственную реальность, которая никак не совмещалась с реальностью жизни.

Поэтому все стоны сталинистов о его гениальности являются только воплем его ублюдочных рабов, не знающих ничего кроме плети хозяина и палки.

Суворов трижды называет Сталина гениальным на одной страниц своего повествования.

Суворов также называет Шуленбурга в своей книге шпионом.

ААвтору это представляется не столь очевидным. Профессиональный шпион не сделал бы это при трех свидетелях.

Рыжеволосый карлик Деканозов был обрусевшим грузином. Он арестовывал Евгения Гнедина, сотрудника советского министерства иностранных дел по связи с прессой, сына известнейшего финансиста Парвуса, который обеспечил финансирование Ленина и революции в России. Впервые русский читатель узнал о Парвусе из книги Солженицына «Ленин в Цюрихе».

Берия немедленно предложил Гнедину признать себя шпионом. Тут же при Берии его избивал резиновой дубинкой другой бериевский убийца 150 килограммовый Кобулов, а Гнедин валялся на полу, прикрыв лицо руками, пока был в сознании, весь в крови. o:p>

Революционная ненависть к царской России, усердие и финансовый талант Парвуса были теперь сполна вознаграждены: его сын, Гнедин, валялся теперь в крови, под ногами у советских революционных вельмож, Берии и Кобулова.

Я не выделяю курсивом слова «советских революционных вельмож». o:p>

Это мог бы сделать иной просоветский автор, желающий отделить истинную революцию от зверств сталинских пристебаев, от того, что делали сталинские убийцы - думающий, что Карл Маркс был выдающимся человеком, а не антисемитом-честолюбцем, и что истинная революция, наполнена благородными деяниями. Других истинных революций не бывает.

Нет, то, что произошло в России и было лицом истинной революции.

Это по приказу Сталина, он хотел в 39 году угодить, задобрить Гитлера, от евреев чистилосьминистерство иностранных дел.

Сталин тогда сказал Молотову: «очисть министерство от евреев» «Очисть синагогу». Молотов подобострастно ответил: «Слава Богу за твои слова, евреи составляют абсолютное большинство и многие являются послами...»

Позволю себе некоторое лирическое отступление.

Я хочу показать какие ублюдки руководили ссср, от Деканозова, Молотова, до Сталина.

Это и есть цель этой части «Сирень и розы Александровского сада» («Сталинская катастрофа, 1941 год») показать, что происходило на самом деле. И показать бегство Сталина за несколько дней до начала войны. Это бегство и есть суть советской власти.

До сих пор, после войны прошло 70 лет, сейчас 16 год двадцать первого века, существует большой дефицит правды в постсоветской России.

Конечно, самым большим ублюдком и дебилом был гений всех времен и народов товарищ Сталин.

Речь идет о начале самой страшной войны, немецкая военная машина на полном ходу, вот-вот врежется в тело России воем бомб, скрежетом танков, разрывами снарядов и миллионнами смертей людей.

Посол Германии Шуленбург «на серебряном блюде» приносит наибольшей важности секрет своему противнику, а Деканозов боится доложить Молотову и Сталину об этом, потому что это сообщение может оказаться смертельным для него.

Сталин не допускал малейшее вторжение жизни в модель, созданную его бредово-иллюзорным пониманием действительности.

При Сталине все работали под страхом смерти. И все удовлетворяли его бред своими доносами, своей работой и своей жизнью.

Деканозов все время повторяет: «Вы должны говорить об этом с Молотовым». Вот что напишет Хилгер в будущем, перевод с английского мой:

«Очевидно, что он (Деканозов, Ф.И.Б.) не мог вообразить, что мы с полным знанием и намеренно навлекаем на себя величайшую опасность (рассказывая этот секрет, Ф.И.Б.) для того, чтобы использовать последнюю возможность спасти мир. Он, скорее всего, верил, что мы действуем от имени Гитлера, и что мы пытаемся заставить Кремль сделать неверный шаг, который нанесет удар по его репутации и его собственным интересам, чем больше мы говорили с ним, тем более становилось ясно, что он не в состоянии воспринять, что нами двигала только наша добрая воля...»

Таким было мышление рабов.

Это, кстати, опять опровергает мнение Суворова, что Шуленбург был шпионом. Если бы он был бы шпионом, Берия бы знал это: всем шпионажем руководил он. Тогда бы и реакция Деканозова была бы другой.

Ясно, что логика Деканозова, как, впрочем, и логика Сталина, были ущербны: образ Гитлера был психологически неверно очерчен телепатами из нквд.

Гитлеру не нужен был претекст, чтобы напасть или захватить какую-либо страну, он действовал быстро, создавая его сам. История 20 века полна такими примерами.

Повторю, Гитлеру не нужны были какие-либо провокации, он создавал их сам. Захват Чехословакии и Польши происходил именно таким образом.

Истерические крики Сталина о том, что только бы не нужно было провоцировать Германию и Гитлера на нападение, что отвечать зениткам не нужно было, когда немецкие самолеты уже бомбили русские города, что не надо вступать ни в какие военные действия, а только, как бы, сдерживать их, чтобы не провоцировать немецких генералов, были полным свидетельством умственной деградации Сталина и советской власти.

Ниже автор приведет примеры сталинской истерии и его соответственных приказов.

Немецкий фельдмаршал Федор фон Бок рвался к Москве. Он руководил самой важной немецкой армией, армией центра.

Вторжение его армии в Россию происходило в том же месте, где входила в Россию армия Наполеона, по-над рекой Припять.

Это было в тот же день, 22 июня, только 129 лет назад, в 1812 году. Была одна военная тропа, по которой и шло немецкое вторжение, в стороне от нее лежали знаменитые припятские болота.

Генерал фельдмаршал Федор фон Бок стремился захватить Москву в течение 2 недель. Как только была прорвана граница России, а это произошло мгновенно, он беспрестанно думал об этом. Танковый гений Гудериан его поддерживал. Он тоже стремился ворваться в Москву. Он мечтал увидеть свои танки на Красной площади среди башен Кремля.

Русская компонента крови Фёдора фон Бока, мать Федора была попросту русской женщиной, происхождением от русских и немецких аристократов, подсказывала ему верное стратегическое и тактическое военное решение: стремительно захватить Москву.

Он ворвался в Белоруссию стремительно и легко, обойдя знаменитую Брестскую крепость. Добивать Брестскую крепость доверили австрийским соединениям.

Бок рвался к Москве. Он хотел обойти Минск и идти на Москву. Гитлер требовал окружить Минск.

Минск был захвачен 28 июня, на седьмой день после вторжения. Дорога на Москву была открыта.

Стремительность фон Бока противоречила немецкой пунктуальности и методичности.

Гитлер и фон Браухич были против того, чтобы войска Бока шли на Москву. У Браухича были свои соображения зависти: Федор фон Бок мгновенно превращался в военного гения.  Гитлер же считал, что главной ошибкой Наполеона было то, что он не уничтожил перед захватом Москвы русскую армию. Кутузов убегал от него, спасая русскую армию, а Наполеон сидел в мерзлой голодной Москве. Наполеон пришел в Россию принести им французскую свободу. Но России не нужна была ни французская, ни русская свобода. Русским не нужна была никакая свобода других наций. Они никогда не знали, что это такое.

Лето пролетало быстро, сопровождаемое беспрерывными взрывами, ревом моторов и кровью русских и, пока что, меньшей кровью немцев. Летнего времени оставалось всего несколько месяцев: конец июня, меньше десяти дней, весь июль и август. Ну а сентябрь может быть разным. Либо долгое бабье лето, сухое без дождей и снега. Либо пойдут, пока что слабые заморозки по утрам, чтобы к октябрю разойтись в полную морозную силу.

Федор фон Бок и Гудериан, по счастью для миллионов людей, населяющих империю зла (советский союз), как назвал эту империю американский президент Рейган (evil empire), не ослушались Гитлера, вопреки тому, о чем истерически кричал Сталин, о провокациях немецких генералов. Они не двинулись захватывать Москву. Не было никаких провокаций. Выходит, что кормчий всего человечества и гений всех времен и народов не врубился полностью в то, что происходило в 1941 году.

Сказывалась немецкая военная выучка и школа и многовековая военная косточка дедов и прадедов Федора фон Бока.

ФФедор фон Бок заглушил свой не педантично-пунктуальный русский пыл, зов своих генов со стороны русско-немецкой матери.

Семья в то время пятилетнего автора находилась в Москве. Семья и автор настоящего произведения остались живы, именно потому, что Гитлер воспрепятствовал стремлению Федора фон Бока немедленно захватить Москву.

Фельдмаршал фон Бок повернул в сторону Киева.

Был момент, когда немцы стояли в 20 километрах от Кремля. Они были в подмосковном районе, который называется Химки. Сейчас это часть большой Москвы.

ГГитлер сначала хотел уничтожить костяк русской армии под Киевом. Он отвлек часть армий фон Бока на захват Ленинграда и Киева, и поход на Москву застопорился.

В России с давних времен было известно о строжайшей дисциплине в немецкой армии, и так оно и было, о невероятной пунктуальности немцев. Без приказа немцы не сделают ни одного шага - эта истина известна каждому русскому солдату. Это было известно всем, кроме Сталина.

Это часто вредило самому вермахту: они бомбили в одно и то же время, немецкие самолеты летели в одно и то же время, артиллерийский обстрел советских позиций начинался пунктуально, как всегда, и советские войска могли легко приспособиться к их расписанию.o:p>

Так что, о гениальности Сталина, как считает Суворов и многие другие сов. граждане, русские и евреи, и другие нацменьшинства и люди, так называемого, коренного населения, как говорила моя еврейская бабушка, не может быть и речи.

Сталин послал Молотова в Берлин в 1940 году с весьма обширными требованиями к Гитлеру, продолжалась борьба за передел мира, и Сталин считал, что он может многое ухватить именно сейчас. Ошибался товарищ Сталин. Гитлер был в гневе. Он принял решение, что план Барбаросса произойдет 15 мая 41 года.  25 ноября 1940 года Молотов передал ноту для Гитлера.

В ноте излагались требования Сталина. Советский Союз был готов присоединиться к Трехстороннему Пакту (Германия, Италия, Япония), если Германия немедленно выведет войска из Финляндии, если Россия будет контролировать Болгарию и установит свои военные базы в проливах Босфор и Дарданеллы.

18 декабря 1940 года Гитлер издал секретный приказ о плане «Барбаросса».

«План Барбаросса» был суперсекретным приказом.

Между тем, до начала войны и 22 июня в Москве происходило вот что. Сначала события в мае. Всего Сталину было около ста серьезных предупреждений о начале войны.

Ян Пинхусович Черняк, еврей, феноменальный советский разведчик, сообщал о начале войны 22 июня много раз. Когда Брежнев подписывал указ о награждении разведчика Маневича золотой звездой Героя, вторым человеком там шел Черняк. Брежнев вычеркнул фамилию Черняка: в указе оказывалось два еврея, Маневич и Черняк. Для Брежнева это было слишком много: два героя, оба евреи и оба разведчики.

 В июне 13 дня, на советской границе, с другой, немецкой стороны была небывалая активность. Жуков понял, война вот-вот начнется.

 Сталин убежал за 2 тысячи километров от Москвы, и сейчас он находился недалеко от Сочи.

 Когда Сталин подошел к телефону, Жуков спрашивал разрешения контратаковать, он сказал ему: это война. Сталин молчал. Жуков сказал: «Товарищ Сталин, вы меня поняли?»

 Слово «поняли» было уже слишком резким, выходило, что все это время, в сорок первом, он, гений всех времен и народов/i>, ничего не понимал, что происходит, и, вот сейчас, Жуков добивал его этим словом.

 Сталин долго молчал. Убить Жукова сейчас было невозможно. На нем все держалось. Жуков слышал только тяжелое дыхание вождя. Реальность медленно вползала в товарища Сталина. Было 5 часов утра, 22 июня, 1941 года.

 Собрались у Сталина в 5 тридцать утра. Собрались ли? И было ли это у Сталина? И был ли Сталин, где собрались? По мемуарам его бывших рабов: Микояна, Жукова, Молотова, получалось, что да, собрались у Сталина. Но есть определенные свидетельства, что 22 июня Сталина в Москве уже не было.

 Существует довольно обоснованное мнение, что Сталина тогда, 22 июня, уже не было в Москве, что автор постарается изложить ниже в той мере, насколько это известно сейчас в 21 веке.

 А секретная телефония оттого и так долго соединяла Жукова со Сталиным, что ей нужно было добраться до Сочи, где самый бесстрашный человек на земле в это время находился - добраться до его охраны там, разбудить его, дать время его барству поиграться вместе  с его сталинским честолюбием, вставать или не вставать-поиграться с его восточной мудростью и спросить эту его тайную восточную мудрость, держать ли все время очередного человека-просителя, который добивается его лицезрения или его слова, в напряжении, и заставить его терпеть и ждать, или снизойти до него небрежно-барским словом-жестом или взглядом своих желтых глаз.

 Этим человеком мог быть только человек из другого мира, который своей ответственностью перед судьбой России мог бы проломить стену, созданную Сталиным из своей восточной мудрости.

 Таким человеком на другом конце провода был русский (Русский ли? Некоторые говорят, что был он происхождения из греков) человек, начальник Генерального штаба, Георгий Константинович Жуков. Жуков далее уже не мог пренебрегать тем, что весь фронт уже пылал огнем и немецкий вермахт беспрепятственно вторгся на территорию России.

 Небрежно-барским словом или жестом Сталин не мог его сейчас унизить, поэтому оставалось только время, он мог унизить Жукова только временем его ожидания в Москве: сколько Жуков должен был прождать, чтобы дистанция между богом-Сталиным и Жуковым была бы достаточно соблюдена.

 Когда же бог-Сталин взял, наконец трубку, Жуков услышал только тяжелое дыхание вождя Сталина. Оказывается, вожди тоже старели, как обычные люди и тяжело дышали: уже плохо работало сердце.

 Советские на деле знали, что означали в жизни «Три источника и три составные части марксизма», и что означало тяжелое дыхание вождя, что бы об этом ни говорили или ни писали советские историки и пропагандисты, цитируя Ленина. Первая составная часть марксизма была убивать, вторая составная часть марксизма была убивать, и третья составная часть марксизма была убивать! Цель оправдывает средства: ради благородной цели, для счастья всего человечества, можно и убить несколько миллионов человек, не страшно. Зато те, кто придут потом, будут счастливы. Это главная и самой высокой лживой пробы советская идея: цель оправдывает средства достижения этой цели. Это Достоевский писал о бесах. Теперь, в жизни, после знаменитой большевистской русской революции 1917 года, возникли реальные Бесы-большевики.

 Поэтому Достоевский и был запрещен в сталинское время. В 1948 году, в январе, Джилас был приглашен на обед к Сталину.  Не знаю, в какой день января он был приглашен. Сталин был человек многосторонний. 10 января 1948 года он кричал, сотрясаясь от гнева на заседании Политбюро: Михоэлса (Вовси) надо убить топором, завернутым в мокрую (?!) телогрейку. Члены Политбюро только со страхом поворачивали головы, вытаращивали свои глаза из-под коммунистического лба, боясь сказать слово или задать какой-либо вопрос. Это в точности повторяло ситуацию 41 года, такой же страх, такой же паралич человеческого разума и воли. Немцы бомбят наши города и села! Всюду сплошной огонь! Льется кровь! Молчать, Сталин знает лучше! На провокации немецких генералов не отвечать! Перестреляю всех! Вы меня знаете! Знаем, товарищ Сталин, поэтому и молчим! И будем так молчать всю нашу жизнь, дорогой товарищ Сталин, чтобы только Вы были счастливы и довольны! И убьем любого человека по мановению вашего одного только пальчика! И позвольте нам, дорогой Иосиф Виссарионович, поцеловать ваши сапоги!

Хрущев целовал сапоги Сталину, когда молил его сохранить жизнь своему сыну. Ползал по ковру и целовал хромовые сапоги товарищу Сталину. Генерал Павлов, бывший когда-то знаменитым танкистом в испанской войне, ползал и целовал сапоги Ворошилову в первые дни войны 41 года, когда Западный фронт, которым он командовал был разгромлен, умоляя сохранить ему жизнь.

 13 января 1948 года Михоэлс, председатель Еврейского Антифашистского комитета и крупнейший актер (мирового уровня) Еврейского театра на Малой Бронной, был убит по приказу Сталина в Минске именно так, как приказал Сталин: сначала топором по голове, а потом задавлен грузовиком.

 Собственно, это было все 74 года советского режима, с некоторым ослаблением после смерти тирана Сталина. Я написал об этом гневном вопле Сталина о том, как надо убить Михоэлса в предисловии к своему рассказу «Сарра и Петушок в журнале «7 искусств» в Германии. Я буду писать об этом постоянно. Это верх существа советской тоталитарной власти. Почему телогрейка должна быть мокрой? Не задали гениальные советские руководители-вельможи ни одного вопроса: так хотел вождь всего мирового пролетариата и человечества, чтобы телогрейка была мокрой! Если он так хочет, это закон! Если надо будет, телогрейки всего рабочего класса сделаем мокрыми! Топор тоже был весьма важным элементом в сознании вождя всего человечества. Он обсуждал этот вопрос с режиссером Эйзенштейном и актером Черкасовым во время создания фильма «Иван Грозный». Он предлагал Эйзенштейну много раз показывать в кадре раскачивающийся топор. Сталину не нравилось в фильме, что Иван Грозный долго молился, нужно было торопиться срочно добивать бояр, а он долго молился, драгаценное время терял Иван Грозний!

Вот почему топор должен быть завернут в мокрую телогрейку, господа офицеры! Каждый народ заслуживает своего правителя. Советские, строящие новое свободное социалистическое общество,заслуживали Сталина. Roman Brackman (“The Secret File of Joseph Stalin”), откуда приведен этот вопль Сталина, пишет, что в сознании Сталина соединились два убийства, которые он организовал, убийство его отца Виссариона в 1906 году, осуществленного Камо и убийство самого Камо, тоже организованного Сталиным на Военно-Грузинской дороге в 1922 году, задавленного грузовиком. Именно так он и хотел убить Михоэлса. По мнению автора, настоящим отцом Сталина был Коба Игнаташвили, который тоже был убит в 1906 году. Тело его нашли в луже крови. Сталин был тогда в Гори, полиция его задержала, но вскоре освободила за недостаточностью улик. Сталину было тогда 26 лет.

Так всегда со Сталиным: потяни одно, за ним тянется многое, многое другое, потяни за одну нитку его жизни, тянется множество его преступлений.

 На обеде с Джиласом был также Жданов, который в то время осуществлял строгий надзор за литературой и искусством. Джилас спросил Сталина, почему запрещен Достоевский? Сталин ответил, что его не печатают, потому что он оказывает плохое влияние на молодежь. Советский режим боялся Достоевского, потому что молодежь могла сообразить, кем были «Бесы» в реалиях советской жизни. Вот так в жизни Сталина: идет разговор о Достоевском с Джиласом, в сущности о бесах коммунизма, 10 января он доказывает кто такие бесы коммунизма, это он сам и его пристебаи тут же и убивают людей, в истерическом гневе Сталин кричит-приказывает, как надо убить Михоэлса и 13 января его убивают.

Прототипом Петра Верховенского в романе Достоевского был революционер Сергей Нечаев, написавший «Катехизис революции». Убийство Шатова в романе, прямо отражает убийство Нечаевым Иванова, посмевшего отойти от постулатов Нечаева. Нечаев сблизился с Бакуниным, после чего, в 1869 году, и был написан «Катехизис революционера». Это был устав революционной организации «Народная расправа».

Эта «Народная расправа» не должна была оставить камня на камне от существующей цивилизации человека.

«Надо отрубить голову по меньшей мере сотне Романовых». Так считал Ленин. «Ленин рассматривал Нечаева «титаном революции». По мнению Ленина «Достоевский дискредитировал Нечаева в глазах русской интеллигенции»

Не могу удержаться, чтобы не привести суть «Катехизиса революции» Нечаева. «Революция знает (перевод с английского) только одну науку – науку разрушения и уничтожения».

 Шуленбург был аристократом, принцем, он верил в доктрину Бисмарка: с Россией воевать нельзя. Шуленбург был казнен в 1944 году за участие в заговоре против Гитлера.

Информация, о разговоре немецкого посла с Деканозовым, конечно же, дошла до Сталина.

Но Сталин ничего не хотел видеть. До последнего дня (до 22 июня 1941 года) все ждал, ярился, расстреливал, убивал. Маньяк-убийца не смог заговорить реальность всей жизни. Ничего не помогало Сталину, ни псевдо глубокий марксизм-ленинизм, ни опыт построения социализма в отдельно взятой стране, Сталин воспринимал этот тезис, как свое развитие теории марксизма и очень этим гордился, хотя, как и многое другое, украден он был тоже у Троцкого. 

Как бы Сталин не пыжился, реальность жизни оказалась совсем другой.

 Позже он будет говорить с Берией, чтобы через разведку каким-то образом уговорить немцев за большой кусок территории прекратить войну. Он не верил, что Россия может выстоять, выиграть войну. Этот разговор услышал Жуков, приехавший только что с Ленинградского фронта и ожидавший приема в коридоре.

 Откуда эту идею взял Сталин? У Троцкого и у Ленина взял, когда заключали они с Германией Брестский мир в первую мировую войну, отдать территорию за мир. Сам он не мог родить ни одной идеи. То, что идеи родились у Троцкого и Ленина не означало, что они были верными.

 Сталин понял, что надо было бежать, да подальше. Чтобы свои же не пришили бы. Чтобы в лубянскую бы стенку щербатую от пуль, в подвале, на площади Дзержинского в Москве, не вдавили бы. Вот и летел, несся на скоростном экспрессе через всю

Россию в Сочи. И ждал там вдали, простит ли русский народ его, бандита -тихушника, который втихаря, чаще чужими руками, уничтожил миллионы своих же, дабы скрыть все свои преступления.

Да и простил его темный русский мужик, да имя его в сумасшедшей экзальтации кричал-выкрикивал под пулями перед смертью: да здравствует Сталин!

Не зря Гоголь писал о русской тройке: «и что-то страшное заключено в сем быстром мельканьи, где не успевает означиться пропадающий предмет, только небо над головою, да легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны. Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?...»

 И сейчас, в 2016 году проклятье Сталина до сих пор висит над Россией, а некоторые рисуют его на иконах и даже желают превратить Сталина (Проханов) в святого.

Духовность Проханова оказывается духовностью самого низкого уровня-духовностью рабов, каковая, как известно, почти полностью отсутствует.

 Вот что писал в своих мемуарах адмирал Кузнецов. Речь идет о том, что происходило накануне войны 21 июня 1941 года. «Военно-Морской флот накануне Великой Отечественной войны», Военно-исторический журнал, 1965, № 9, стр. 73-74. Н.Г.Кузнецов.

Вот что происходило 21 июня 1941 года

«Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С.К. Тимошенко. – Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне. Быстро сложил в папку последние данные о положении на флотах и, позвав Алафузова, пошел вместе с ним. Через несколько минут мы уже поднимались на второй этаж небольшого особняка, где временно находился кабинет С.К. Тимошенко...Генерал армии Г.К. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листков большого блокнота для радиограмм. Видно, нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго. Семен Константинович (Тимошенко) заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну. Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится она была пространной – на трех листах. В ней подробно излагалось что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии... Пробежав текст телеграммы, я спросил:

- Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

То есть из пространной телеграммы Жукова Кузнецову не было ясно разрешено или не разрешено открывать огонь по наступающему противнику, который будет бомбить русские города и деревни и сжигать их, а прекрасная русская природа будет обагрена кровью солдат знаменитой Красной Армии. Прочтя приказ Жукова, Кузнецов не нашел ответ на этот вопрос и вынужден был прямо спросить Жукова. Это говорит о том, что Жуков в 11 часов вечера 21 июня был не в состоянии четко определить в приказе свою позицию письменно; это, в свою очередь, говорит о том, что Сталин был против того, чтобы отвечать на германское вторжение каким-либо образом, кроме воздержания от ответа противнику не только всей имеющейся мощью, а даже, хотя бы единым ружейным выстрелом.

Второе, о чем говорит отсутствие ясного ответа в приказе Жукова, это то, что Сталина не было поблизости, чтобы просто соотнестись с ним, хотя это и могло грозить большим риском для собственной жизни.  Можно ответить также и так: сделав себя недоступным в силу своего бегства из Москвы и ни на кого не возложив свои обязанности, он оставил командование советскими войсками в полной прострации. Напомню, что Сталин постоянно истерично кричал, чтобы не отвечать на провокации немецких генералов. А время-то было уже после 11 вечера. Но положение было катастрофическим и Жуков сказал (письменно не написал, но устно сказал):

- Разрешено.

Напомню, 18 июня Сталин в ярости вскочил на ноги во время заседания Политбюро, выскочил из кабинета, потом просунул свою голову в дверь: запомните, будете двигать войска на границе, полетят головы! Вы меня знаете! В молчании остались сидеть рабы – члены Политбюро, ожидая, что вот сейчас, с автоматами вбегут внутренние войска и всех перестреляют.

Продолжаю изложение мемуаров адмирала Кузнецова.

«Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алфузову:

- Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите! Уточнил, правильно ли я понял, что нападения можно ждать в эту ночь?»

У кого уточнил Кузнецов? У Жукова он уточнил. Замечу, что Кузнецов опять переспрашивает Жукова, что говорит о том, что никаких указаний со стороны Сталина, что делать? не поступило.

Жуков отвечает ему:

«Да, правильно, в ночь на 22 июня». Кузнецов продолжает: «А она уже наступила! ... Позднее я узнал, что нарком обороны и начальник Генштаба были вызваны 21 июня около 17 часов к И.В. Сталину». Оказывается, и Жуков, и Тимошенко были у Сталина в 17 часов. Уточню, у Сталина они не были. Они могли быть вызваны к Сталину на разговор.  Сталина уже не было. По свидетельству, приведенному в книге Дельбарса, 23 июня в Сочи его встретил некий человек, который запросто зашел к нему, и о котором я писал выше, и увидел его полностью изможденным. Бедный Сталин, не спал всю ночь.

Посмотрите, что получается. В 11 часов вечера Сталина нет, хотя вроде бы разговор со Сталиным у Тимошенко и Жукова состоялся раньше, в 5 часов вечера. Какой разговор? О чем? Может быть, по телефону из Сочи? Как с Тюленевым. Никто ничего не сообщает. И никто ничего не знает. Если это о войне, которая вот-вот начнется, почему и Шапошников и Жуков только начинают раскачиваться, да и то, будто в каком-то анемичном состоянии. Хотя в критические моменты войны приказы становятся односложными, простыми: огонь! Наступать! Патроны не жалеть! В атаку! А не на три страницы, которые тщательно расписывает Жуков. К тому же, в 11 часов вечера, в самый решительный момент, Сталина не было. Никаких срочных митингов, никаких срочных встреч. Кузнецов разговаривает с Жуковым и Тимошенко. Что ж, в этот самый критический момент Сталин никого не собрал, чтобы все проверить самому, чтоб решить, что же делать? Как бы нет продолжения того разговора со Сталиным, который как будто бы состоялся в 5 вечера. Решается главная задача, как встретить нападение Германии. Сталина нет. И нет более продолжения Сталина 22 июня и в другие дни июня, вплоть до 30 числа.

Круто, как говорят сейчас в России постсоветские перестроечные люди. А я, как человек проживающий в Америке, добавлю: очень круто!

Следует отметить, что Кузнецов в нарушение всякой субординации за несколько дней до 22 июня отдал приказ всем флотам о введении боевой готовности номер 2. Флот начал готовиться к немецкой атаке. В Севастополе было введено всеобщее затемнение. В будущем Кузнецова ждал расстрел. Введение готовности №2 видно из его мемуаров «Накануне». Это прошло мимо Сталина, мимо Тимошенко, мимо Жукова.

 И Тимошенко и Жуков, конечно, знали о приказе Кузнецова. Такое могло только случиться, если Сталин самоустранился от руководства страной. Это подтверждает тот факт, что Кузнецов не был расстрелян Сталиным. Такое могло только случиться, если он в это время несся в экспрессе на юг, в Сочи, в полной панике.

Хрущев в докладе на 20 съезде заявил, что Сталина не было с 18 до 30 июня. Конечно, это был не кастрированный доклад Хрущева, который напечатали в «Правде» для простого советского человека.

Далее из мемуаров Кузнецова.

«В Москве рассвет наступил несколько раньше. В три часа было уже все видно. Глуховатый звонок телефона поднял меня на ноги.

- Докладывает командующий Черноморским флотом. По необычайно взволнованному голосу вице-адмирала Ф.С. Октябрьского уже понимаю случилось что-то, из ряда вон выходящее.

- На Севастополь совершен воздушный налет. Зенитная артиллерия отражает нападение самолетов. Несколько бомб упало на город.

Смотрю на часы. 3 часа 15 минут. Вот когда началось... У меня нет сомнений—война!

Сразу снимаю трубку, набираю номер кабинета И.В.Сталина. Отвечает дежурный.

- Товарища Сталина нет, и где он, мне неизвестно.

(Здесь хотелось бы прокомментировать: дежурный офицер, который для того и поставлен, чтобы заниматься коммуникациями между Сталиным и генералами, ничего не знает. Такая ситуация возможна только в момент паники: полная растерянность и никто ничего не знает, где кто находится).

А как же разговор 21 июня между Шапошниковым и Сталиным, между Жуковым и Сталиным в 17 часов вечера? Какие-то важные решения должны были бы быть приняты еще раньше, чтобы остановить вторжение Германии. То есть в 17 часов вечера. Ведь в 11 вечера и Шапошников и Жуков как бы вынуждены что-то делать, а Сталина поблизости не предвидится. И всегда: на провокации не отвечать. Интересно, что война, по Жукову, началась в 3:15. Это же сообщает Кузнецов. В 3:30 Жуков звонит Сталину, см. выше).

Звоню маршалу С.К. Тимошенко. Повторяю слово в слово то, что доложил вице-адмирал Октябрьский.

- Вы меня слышите?

- Да, слышу.

В голосе Семена Константиновича не звучит и тени сомнения. Он не переспрашивает меня. Возможно, не я первый сообщил ему эту новость. Он мог получить подобные сведения и от командования округов... Еще несколько минут не отхожу от телефона, снова по разным номерам звоню И.В. Сталину, пытаясь добиться личного разговора с ним. Ничего не выходит».

А что же сказал ему Тимошенко? Кузнецов не сообщает этого. Ясно, что ситуация не разрешена. Иначе не нужно было бы снова Кузнецову дозваниваться Сталину. Кузнецов опять пытается дозвониться до Сталина. Кузнецов беспокоится. Во-первых, он сам ввел готовность №2 еще раньше. Вполне возможно, не сносить ему теперь головы. Во-вторых, сейчас нужно уже отвечать на вторжение на полную катушку. Игра в противостояние окончилась, уже льется кровь. А как всегда долдонили советские, «кровь людская не водица».

«Опять звоню дежурному:

- Прошу передать товарищу Сталину, что немецкие самолеты бомбят Севастополь. Это же война!

- Доложу кому следует, - отвечает дежурный. Через несколько минут слышу звонок. В трубке звучит недовольный, какой-то раздраженный голос:

- Вы понимаете, что докладываете? – Это Г.М. Маленков. (Кличкой у Маленкова в окружении Сталина была Меланья. Ф.Б.)

- Понимаю и докладываю со всей ответственностью: началась война.

Казалось, что тут тратить время на разговоры! Война!!! Маленков не отзвонил обратно Кузнецову. Не поразительно ли это!?

 В тексте, как его описывает человек-свидетель, увидевший его 23 июня (по Делмарсу) содержаться психологические доказательства, что так оно и было на самом деле. Сталин считал себя всегда большим крупным философом и стратегом. Вот и сейчас, в Сочи, он рассуждает, говорит об антисемитизме, советском антисемитизме, который он сам всячески поддерживал, о том, что Гитлер будет использовать эту тему, чтобы победить в этой войне. Россия истекает кровью. Войска отступают по всему фронту, горят города и села, немцы, как нож в масло, входят в Россию, идет настоящая кровавая война! а он, великий стратег, говорит об антисемитизме. Очень психологически точно для Сталина. И он сам, «крупный философ современности» говорит о глобально важных вопросах, на которые следует обратить внимание, именно сейчас, когда весь мир охвачен пожаром войны,- вопросы, которые, как бы даже важнее того, что происходит именно сейчас, в эти дни в России и во всем мире.

 Потерпев полное катастрофическое поражение в предсказании развития событий (войны не будет!), от которого зависит судьба, может быть 200 миллионов людей, и всячески ублажая Гитлера, он рассуждает на тему об использовании Гитлером проблемы антисемитизма и кулаков, сидя в Сочи!

Очень близко к портрету маньяка-убийцы, каким и был Сталин, и потому автору кажется описание встречи Сталина в Сочи весьма достоверным.

К тому же, это был полный сталинский идиотизм, который психологически точно ложится в образ Сталина: Гитлер убивал евреев, сжигал их в печах и при этом, чтобы Гитлер использовал карту сталинского антисемитизма в борьбе против Сталина? Это как раз и говорит о достоверности этого обозрения, сделанного неожиданным сочинским свидетелем. Вторая часть разговора, о котором рассказывает этот пришедший к Сталину человек, это о старых кулаках. Эту тему Гитлер также может использовать по Сталину. Знает кошка, чье мясо съела. Сталин все помнил, как убивали так называемых кулаков, помнит продналог, продразверстку, как сам организовал голод, как все забирал под дулом винтовки и вот, этот «мудрец» считает их сейчас главными вопросами. Колхозы были его изобретением. Правда, опять же, украл эту идею у Троцкого. Но у Троцкого это называлось ТОЗ – товарищество по обработке земли. Тоже каторга, но чуть полегче (читай Авторханова).

 Утром 22 июня Молотов обратился к народу. Он выступил по московскому радио. Сначала Левитан своим громоподобным голосом, всегда содержащим высочайшее достоинство нашего нового советского человека, отличающее этого человека от любого другого, проживающего на территориях тлетворного запада, сообщил: «Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза!» Потом выступил Молотом. А почему не Сталин? Такой честолюбивый человек и дал возможность вместо себя выступить Молотову? Получалось, что Молотов стал главным человеком в стране? Почему же Сталин не сказал ободряющих слов русско-советскому народу? Народ был изумлен, что выступал Молотов. Родной и любимый Сталин молчал. Он же был выше Александра Невского, Кутузова и Суворова. Он был гений всех времен и народов! Почему же он молчал? Что же с нами будет? Может быть его уже нет в живых? Может быть его уже убили или отравили враги народа?

 Сталин был более, чем честолюбив, его комплекс человеческой неполноценности прорвался и в эти дни страшной войны: он звонил в «Правду» главному редактору, почему о Коневе упоминали в газете несколько раз? Это произошло в первую неделю войны. Коневу дают много места в газете. «Вы достаточно писали о Коневе». И при таком уровне честолюбия, он добровольно уступает место Молотову? Невозможно. Если выступит его двойник, народ узнает. Двойник должен сидеть в Кунцево и отмалчиваться.

Кулаки, и это вместо всеобщего голода на Украине. Но про это молчит. Не хочет вспоминать про это. Лучше говорить про кулаков.

«Вся информация о начале войны была тотчас же представлена Сталину: он отправился в свой ежегодный отпуск в Сочи 18 июня, не показывая никакой видимой реакции на все полученные сведения». «Между тем армии были отданы им строжайшие приказы, чтобы избегать любые фронтовые инциденты и провокации». Поэтому так осторожен Жуков и Шапошников. Сталин уже грозил раньше, что расстреляет Шапошникова.

Это было за 9 дней до начала войны, 13 июня 41 года. С 13 до 18 июня было еще 5 дней.

Здесь я покажу, что происходило с 9 до 18 июня в Москве и в некоторых столицах остального мира.

Девятого июня Тимошенко и Жуков представили Сталину секретную информацию о нападении немцев на СССР. Он злобно бросил им в лицо их листки: «А у меня другая информация!» Это было вранье, никакой другой информации противоположного характера у Сталина не было.

Сталин высмеял Зорге, который прикрывал свою разведывательную деятельность сетью публичных домов, которые он, по-видимому, не без удовольствия и сам посещал.

Сталин выкрикнул свое возмущение так: «И эта сволочь, которая по всей Японии устроила сеть бардаков осмеливается даже назвать мне точный день нападения, 22 июня!  Ви что же хатите, чтобы я поверил в это?»

За пять дней, до 18 июня, в военное время можно сделать очень много.

В июне 13-го дня на советской границе с другой, немецкой стороны, была небывалая активность.

13  июня в Лондоне

Не зря Иден вызвал посла Майского сначала 13, а потом 18 июня.

 Иден возобновил свой пост Министра Иностранных дел в правительстве Черчилля 13 июня 1941 года. В этот же день он вызвал советского посла в Англии Ивана Майского.

Иден предоставил Майскому детальную информацию о последней концентрации германских войск на границах Советского Союза. В случае немецкой атаки, Иден предложил сразу же послать в Советский Союз британскую военную миссию.

 Майский ответил, со свойственной советским дипломатам спесью, что Англия преувеличивает германскую концентрацию войск и что Германия не намерена нападать на Советский Союз. Такая линия поведения спасала жизнь Майского в глазах Сталина.

 Хотя, еще раньше, 10 июня, Майский телеграфировал в Москву сообщение о концентрации немецких войск на советских границах, которое он узнал от заместителя министра Иностранных дел Сэра Alexander-аCadogan-а.

 Он считал, «что это даст товарищу Сталину пищу для размышлений».

Свидетельства Майского чрезвычайно важны, поскольку они показывают, что происходило в первые дни войны, после 22 июня, когда в Москве была полная паника. Майским после войны были опубликованы мемуары. Они выходили трижды, дважды при Хрущеве и Брежневе. Соответственно, цензурные купюры отражают время публикации. Автор пользуются книгой, вышедшей в Англии, с надеждой, что она более правдива.

  13 июня в Москве. Сообщение ТАСС

Советский ТАСС в тот же день, после разговора Майского с Иденом, сделал заявление, переданное по московскому радио (советских умников не проведешь, мы не лыком шиты. Кроме того, мы все помним Маяковского: «у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока». Вот и досмотрелись, товарищ Маяковский.)

Это сообщение по московскому радио передал всемирно знаменитый московский человек Левитан (одно время он был любовником самой красивой женщины Москвы, ей оказалась моя двоюродная сестра Чара Осиповна Бейгелман, ставшая потом Карташовой) «Говорит Москва, работают все радиостанции Советского Союза...»

Оно было приблизительно таким (дается в моем переводе): и Германия и Советский Союз с точностью до буквы выполняют условия Советско-Немецкого соглашения о ненападении. Официальные советские круги считают, что распространяемые слухи о намерении Германии разорвать Пакт о ненападении и атаковать Советский Союз совершенно не имеют под собой никакого основания, в то время как последние передвижения немецких войск, которые закончили свои операции на Балканах, в восточную и северную часть Германии, могут быть объяснены другими причинами и не имеют никакого отношения к Советско-Германским отношениям.

Немецкие круги объясняли советским, что движение вермахта в сторону советских границ объясняется тем, что они выводят свои войска из-под удара английской авиации на восток и к северу.

Будущий фронт с Россией протянется на 1800 километров с севера на юг. Но этого сам гениальныйСталин и сталинские рабы-умники не понимали.

А выводить войска на восток, означало концентрировать их на границах с Россией.

Все элементарно просто и непостижимо уму товарища Сталина.

Страх был в советской России самой мощной управляющей силой. Это было всегда, все 74 года власти, главным свойством советской власти: всеобщий страх.

И это было главное оружие Сталина: всеобщий всевластный страх.

13, 14 июня в Москве. Разговор Жукова И Тимошенко в кремле со Сталиным

13 июня Тимошенко и Жуков находились в полной прострации. Они четко понимали, что перемещения войск вермахта на границе означало войну. Тринадцатого июня они попытались сообщить об этом Сталину. Сталин сказал, что он учтет их соображения.

 14 июня. Четырнадцатого июня Жуков предложил провести всеобщую мобилизацию. Жуков понял, война вот-вот начнется.

Сталин кричал на Жукова: «Провокация! А разве ти не понимаешь, что мобилизация, это война! Слишком большим героем ти стал, Жуков! Война тебе всюду чудится!»

  «Панимаешь ли ти это?» Потом сказал: «А сколько у нас дивизий на границе сегодня?» Жуков ответил, что 149.

 «А что, разве это мало? У немцев столько нет».

У немцев к тому времени было на границе 147 дивизий.

 После практически мгновенного захвата Европы, все у немцев было накатано.

Жуков сказал, что у немцев все уже на мази. Их военная машина на границе только ждет приказа.

 Сталин сказал: «Ти не можешь верить всему, что гаварит разведка».

16  июня из  Берлина

Человек Берии Меркулов, подтвердил 16 июня, что Гитлер принял окончательное решение напасть на Россию. Это сообщение пришло к Меркулову от агента по кличке «Старшина», который работал при немецком штабе Военно-Воздушных сил.

Сталин ответил ему: «скажи своему старшине, пусть е..т свою маму!». Хорошо знал народный фольклор, товарищ Сталин.

До начала самой страшной войны 20 века оставалось 4 дня. Повторю снова: Хрущев в секретном докладе на 20 съезде сказал, что Сталин отсутствовал с 18 до 30 июня. Ровно 2 недели. Интересно, где находился товарищ Сталин?

18  июня в  Лондоне

Майский послал секретную шифровку в Москву, что возвратившийся из Москвы для консультаций с Лондоном английский посол Stafford Cripps глубоко убежден в неизбежности военного конфликта между Германией и СССР и что Германия сконцентрировала 147 дивизий, включая военно-воздушные силы с обслуживающим их персоналом вдоль советских границ.  Такое же сообщение было получено из Америки.

 Майский подумал тогда, что когда он сообщал об этом 10 июня у Сталина было время для размышлений, 18 июня такого времени оставалось все меньше. Тайно внутри себя позволил себе подумать: будет катастрофа, война вот-вот начнется. Но то, что в действительности подумал о Сталине, даже внутри себя, воспроизвести мысленно не смог – боялся, что кто-то подслушает и донесет. Подслушать свои размышления мог только он сам, Иван Майский. 

18 июня  из Стокгольма

Из Стокгольма пришло сообщение, что Маршал Геринг сказал своему шведскому другу, что Германия собирается атаковать Россию почти немедленно. После начала войны стало ясно, что Геринг упредил своего друга за 4 дня. Автору неизвестно кто это был. (Монтгомери).

Приблизительно 15-16 июня, в Стокгольме

Майскому, разумеется, не сообщили каким образом информация была получена Крипсом. 

Произошло это следующим образом. Заслуга принадлежит Eric-у Boheman- у.

Постоянный глава Шведского Министерства иностранных дел Eric Boheman передал эту сверхсекретную информацию Крипсу на обеде, который устроил посол Великобритании в Швеции Сэр Victor Mallet. Британский посол устроил эту встречу, когда Крипс был проездом из Москвы в Лондон, куда был вызван для консультаций.

Эрик Бохимэн сообщил, что шведам удалось рассекретить германский дипломатический код, поэтому шведы оказались обладателями всех германских секретов и намерений. Он сказал Крипсу: «Я не верю, что возможны какие-либо переговоры до того, как произойдет нападение». (Сказано весьма деликатно, Ф.Б.)

«Эта атака произойдет внезапно, как это свойственно Германии, по всей линии фронта».

Как мы знаем, так и произошло. Линия фронта протянулась на 1800 километров, от Балтийского моря до Одессы на Черном море.

Он не сообщил источника своей информации. Он добавил, что он абсолютно уверен в этой информации и что нападение произойдет между 20 и 25 июня.

Эрик Бохимэн получил от Крипса из Лондона письмо, написанное рукой Стаффорда Крипса, в котором тот тепло благодарил его за полученную исключительно важную информацию.

Возможно, что источником информации был приятель Геринга, плюс рассекреченный германский шифр.

18  июня в Москве 

После 13 июня прошло еще 5 дней.

 18 июня у Сталина состоялся срочный митинг.  Митинг продолжался 3 часа. Об этом пишет в своих воспоминаниях Тимошенко. Сталин нервничал, он беспрерывно стучал своей трубкой по столу.

Тимошенко и Жуков умоляли Сталина, чтобы он отнесся бы к множественным сообщением о начале войны со вниманием.

 Рабы-политбюро, часть из них, соглашалось с вождем. Они считали, что посмей они возразить их будущее закончится в лубянском подвале. Другие мрачно молчали. Они думали, что может быть, даже сегодня и Тимошенко и Жуков будут расстреляны.

Сталин внезапно вскочил на короткие свои ноги. «Ти что, пришел пугать нас вайной! или ти хочешь вайны, чтобы палучить больше арденов, или хочешь получить више свой чин!

Жуков побледнел и сел на стул.

 Теперь понятно какое у него было состояние 21 июня и в ночь перед войной. Из воспоминаний Кузнецова, о чем я уже писал, также видно, что Тимошенко вызвал Кузнецова в 11 часов вечера 21 июня. До того, всем флотам на свой страх и риск Кузнецов своим приказом ввел готовность №2, что спасло советский флот от уничтожения.

 Теперь опять о митинге со Сталиным 18 июня. Тимошенко снова стал убеждать Сталина.

 Сталин сказал: «Это все работа Тимошенко, он всех хочет пригатовить к вайне. Его надо расстрелять, но я знаю его, как харошего солдата еще с Гражданской Вайны».

 Сталин торопился убежать из Москвы, а тут какие-то рассуждения. Теперь его мозг был парализован страхом.

Если все так, как утверждает Жуков, немцы через 2 недели будут в Москве. Срочно надо было бежать. Но его рабы, конечно, не должны были бы об этом знать. Он не верил тому, что Гитлер обещал сделать его главным гаулейтером-надсмотрщиком над всеми, после захвата Советского Союза, он ожидал, что будет повешен на мавзолее, на ленинской гробнице.

Оставить за себя двойника, пусть поработает?

Возникла мысль оставить в Москве двойника, а самому бежать в Сочи. Никто не посмеет из его своры сказать, что это двойник, а не Сталин! Расстреляет всех немедленно.

 К тому же, если двойник будет сидеть все время в Кунцево и молчать, никто ничего никогда не узнает и не поймет. Главное, нужно было бы, чтобы Берия был бы с ним, в Грузии, а не в Москве.

 О двойниках Сталина никто никогда не писал. Его сводный брат Александр Игнаташвили (русские издания пишут Эгнаташвили) был генералом нквд, его работа состояла в том, что он был подопытным кроликом: пробовал всю еду, которую Сталину подавали. Его так и звали Кролик. При такой постоянной боязни и паранойи у Сталина наверняка был двойник.

 Кузнецов, после того, как он пытался безуспешно пробиться к Сталину и дошел до уровня Маленкова, хотя времени и не было, (началась война, лилась кровь, немцы бомбили города и села) обнаружил страшную вещь: Маленков абсолютно не доверял реальности жизни, тому, что происходило.

 После разговора с Маленковым стало ясно, что «приказы посланные Министру Обороны в предыдущую ночь, 21 июня не были достаточно решительными и категоричными. Поэтому они передавались без особой спешки и настоятельности, и военные округа не получили их до нападения гитлеровцев» Позже Кузнецов узнал, что Маленков звонил в Севастополь, перепроверял, что Кузнецов сообщил ему.

 Но, если Маленков не доверял реальности жизни, это означает, что он повторял во всем Сталина, это была формула выживания для Маленкова.

 Странно было, что оставалось ощущение, что Сталин куда-то исчез. В мемуарах, изданных в Нью Йорке «Stalin and his generals», Seweryn Bialer, 1969 год, пишется о тогдашних своих размышлениях и сомнениях советских генералов.

Кузнецов: «После того, как я вернулся из министерства обороны (22 июня, ночь, ему только что подтвердили, что атака возможна, и он получил разрешение отвечать на нее) меня стали одолевать неприятные мысли: когда Министр Обороны узнал о возможной атаке гитлеровцев? В какой час он получил приказ ввести полную боевую готовность?»

 Кузнецов пишет:

«Из наших операционных сообщений Генеральный Штаб знал, что флот получил несколько дней назад приказ ввести боевую готовность №2. Однако, Генеральный Штаб не принял эти же самые меры со своей стороны (не ввел готовность №2, Ф.И.Б. для других родов войск) и не говорил нам ни слова».

  Кузнецов спас советский флот от уничтожения

Оказалось, что всего несколько дней подготовки к войне было достаточно, чтобы на море остановить Германию. А Сталин знал о нападении немцев, о плане «Барбаросса», еще в 1940 году. У него было больше, чем несколько дней. Более 1000 советских самолетов были уничтожены 22 июня, в первый день войны. Немцы бомбили, что хотели и летали куда хотели, тем более, что под страхом смерти, Сталин приказал зениткам не атаковать немецкие самолеты, и Тимошенко старательно выполнял этот приказ. Читайте ниже разговор по телефону Тимошенко с Генералом Армии Болдиным уже 22 июня 1941 года. Болдин звонил, видя сокрушительную сталинскую катастрофу перед своими глазами, а Тимошенко отвечал ему из Ставки: «Товарищ Сталин считает, что это могут быть провокации со стороны части немецких генералов...».

 Русское небо было чистым для Германского нападения.

 Мемуары Адмирала Н.Г.Кузнецова были опубликованы в «Военно-Историческом журнале» 1965, №9, и в журнале «Октябрь», 1965, №11. Автор использует американскую публикацию этих мемуаров. 

Цитирую то, что происходило 22 июня, а ниже этого, читатель прочтет, что и 21 июня у Кузнецова были важнейшие сомнения в том, что случилось:

 (О Сталине)

 «Он упрямо отрицал события, происходящие сейчас в 1941, до самых последних дней.

 Его состояние само передавалось всем, окружавшим его и они не были способны взять руководство событиями в свои руки. Они не были привычны к независимым действиям и могли только исполнять волю Сталина, который стоял над ними. В этом состояла трагедия тех часов...

 Кто такие они, о ком пишет Кузнецов? Тимошенко и Жуков. От Сталина за это полагалась смерть.

«Около 10 часов утра, 22 июня я поехал в Кремль. Я решил рапортовать обо всем что произошло лично. Москва мирно отдыхала. Как всегда, будто был праздничный день, в центре было немного людей, а случайные прохожие выглядели радостными. Только несколько машин проехало мимо, пугая прохожих своими гудками. Столица до сих пор не знала, что огнем пылал весь фронт и что наши передовые части несли тяжелейшие потери, стремясь остановить противника».

  Отмечу, что 22 июня Москву еще не бомбили, а радио Москвы исполняло серенады и классическую музыку. 

 Честно говоря, я в точности не помню, какую именно музыку исполняло радио Москвы 22 июня 1941 года. Но всегда, в критические моменты жизни московское радио тянуло на классическую музыку и на отсутствие всяких конкретных новостей.

 Москва не знала, что говорить.

 Иногда, правда, можно было услышать новости с колхозных полей и пашен, о том, как прекрасно работали колхозницы и колхозники, доярки и комбайнеры.

 Так происходило, когда снимали Хрущева. На следующий день: не было новостей и играла классическая музыка. Правда, мой отец, Исаак Берман, накануне, поздно вечером, позвонил мне и сказал всего несколько слов на идише: «Дер Кейсер эст гыпейгерт! Царь подох!» н положил трубку. Я понял, что произошел дворцовый переворот.

 Теперь вернемся к воспоминаниям Кузнецова. Кому хотел рапортовать Кузнецов? Конечно же, Верховному Главнокомандующему товарищу Сталину. Поэтому и поехал в Кремль. Может Сталин, каким-либо образом оказался не в курсе? Опять враги народа вокруг? А что произошло? Война произошла, вот что. И шла эта война уже с 3:15 ночи до настоящего времени, но пока еще, Москва была в мире и счастье.

  Продолжаю цитировать Кузнецова:

 «В Кремле все казалось мирным, как в обычный день. Часовой у Боровицких ворот Кремля салютовал правильно, как полагается, и как всегда, посмотрел внутрь автомобиля. Слегка притормозив, мы въехали в Кремль. Я внимательно осматривал все вокруг - не было никаких признаков возбуждения. Машина, ехавшая нам навстречу, остановилась, как и полагалось, и пропустила нас. Была полная тишина и все было пустынно». 

А ведь было уже после 10 утра, 22 июня, пора было бы уже и проснуться-подняться в день, когда началась война.

 Но нет, никто не проснулся еще.

Адмирал Н.Г.Кузнецов ездит по Кремлю: в Кремле никого нет. Это происходит 22 июня.

 «Возможно руководство собралось где-то в другом месте, решил я. Но почему же не было еще официального сообщения о войне?

 Не найдя никого в Кремле, я вернулся в Министерство. Я спросил:

 -Кто-нибудь звонил?

 -Нет, никто не звонил»

  Эта поездка по пустому Кремлю и дальнейшее утверждение Кузнецова доказывает мою точку зрения, что Сталина не было в Москве.

Конечно, он пишет об этом весьма осторожно: советская власть еще не рухнула. Шел еще 1965 год.

Теперь покажем, а что же подвело к 22 июня, что происходило 21 июня.

  Вот утверждение Кузнецова в его мемуарах: «Почему Министр Обороны, а не само правительство дало мне приказ привести флот в состояние полной боевой готовности? (№1) И более того, почему это было сделано в полуофициальной обстановке и так поздно?»

Напомню, что это произошло вечером 21 июня, Кузнецову позвонил Тимошенко и попросил немедленно явиться к нему. А война начнется в 3:15 минут 22 июня. Оставалось около 4 часов до начала войны. Тимошенко сам его позвал и посмотрите, как он говорит Кузнецову о том, что начинается война, как бы невзначай, между прочим, мимоходом. Снова спрошу: а где Сталин?

Так и было: шел Тимошенко мимо, он остановился и сказал, что хотел.

Вот английский текст: “Semen Konstantinovich noticed us and stopped. Briefly, without mentioning any sources, he said that an attack by Germany on our country was considered possible.”

  «Семен Константинович заметил нас и остановился». Как это заметил!?

 Он специально вызвал Кузнецова в 11 вечера 21 января 1941 года, а теперь проходит мимо и не замечает!? А зачем тогда вызвал? «Коротко, без указания источников (откуда эти сведения получены), он сказал, что атака Германии на нашу страну считается возможной».

 Ах, вот как: считается возможной? То есть не обязательно, но возможной. Понятно. Весьма осторожно говорит Тимошенко: считается возможной. Далее он говорит Кузнецову:

 «Флотам следует приказать быть в полной боевой готовности». Кузнецов спрашивает:

«В случае атаки, разрешается ли им открывать ответный огонь?» Ответ:

 «Им разрешается».

Поднимитесь на пол страницы вверх: «Почему Министр Обороны, а не само правительство дало мне приказ привести флот в состояние полной боевой готовности?»

  Это отличается от того, что было опубликовано в «Накануне». Читатель может пролистать несколько страниц обратно и прочитать. Там разговор идет с Жуковым, а здесь с Тимошенко. Впрочем, может быть, Кузнецов говорил одновременно с Жуковым и с Тимошенко? Такова советская казуистика. Теперь надо смотреть, когда были опубликованы и те и другие мемуары. Кого надо было хвалить с точки зрения советской цензуры, Жукова или Тимошенко? Кто был тогда у власти Хрущев или Брежнев? Для этого нужно провести отдельное исследование: с кем говорил Кузнецов и у кого спрашивал разрешения у Жукова или Тимошенко? Я предполагаю оставить это разночтение пока без ответа, до лучших времен.

 Замечу, что мемуары опубликованы в Нью Йорке в 1969 году. Написаны они были еще раньше. В Союзе еще зверствовала сталинская цензура. То, что публиковалось в Союзе, было опубликовано в 1965 году.

 Кузнецов очень осторожно подводит нас к мысли, что правительства не с у щ е с т в о в а л о  тогда, 22 июня 1941 года.

 Читатель легко догадается, что правительством у советских всегда был товарищ Сталин. «А не само правительство...» – означает: а не Сталин! Где Сталин? Вот и Маленков берет трубку, а не Сталин. Тюленев слышит сильно приглушенный голос Сталина 21 июня. И, при том, Сталин говорит какую-то лабуду, общие вещи, чтобы довести боевую готовность до 75 процентов. А почему не до 100 процентов?

 Война вот-вот начнется, а полностью быть готовым не разрешает товарищ Сталин? Ввести боевую готовность номер один можно коротким приказом. Крови при этом не прольется.  Но приказ этот не отдается. Что происходит? Какой невидимый злой гений-дьявол руководит страной? Кузнецов чувствует полную нерешительность у Жукова и Тимошенко, что надо делать?

Кузнецов понимает, что Сталина в Москве нет, либо он свихнулся. Даже в 69 году в Москве нельзя было заявить вслух, что, судя по всему, Сталина в Москве не было. Думаю, что и сейчас, в 2016 году многие в России ахнут и присядут в полном неверии, что за несколько дней до начала войны Сталин бежал. Бежал в город Сочи.

 Кузнецов пишет, что каждая ступень фашистской активности против России должна была бы быть встреченной сильными ответными военными мерами. Операция немцев «План Барбаросса» разрабатывался долго и детально превращался в жизнь. Сталин знал об этом. План был рассчитан на внезапное нападение. Если бы этот план был бы встречен активными военными приготовлениями, он бы потерял свое преимущество – внезапность нападения, и тогда он мог бы быть отменен Гитлером. Почему Сталин не готовился к отражению нападения Германии?

Потому что был опутан телепатическими токами собственной посредственности.

 Где же был гений всех времен и народов? Было время приготовиться и не приготовился товарищ Сталин. Лиши он «Барбароссу» элемента внезапности, споткнулись бы орды германцев на советской границе.

 Автор помнит бомбежки Москвы. Первые бомбежки Москвы произошли в июле 1941 года.

 Из Википедии: «Л. Хавигхорст, один из участников бомбардировки, вспоминал, как обращался к сослуживцам: Мои авиаторы! Вам удавалось бомбить Англию, где приходилось преодолевать сильный огонь зениток, ряды аэростатных заграждений, отбивать атаки истребителей. И вы отлично справились с задачей. Теперь ваша цель - Москва. Будет намного легче. Если русские и имеют зенитные орудия, то немногочисленные, которые не доставят вам неприятностей, как и несколько прожекторов. Они не располагают аэростатами и совершенно не имеют ночной истребительной авиации. Вы должны... подойти к Москве на небольшой высоте и точно положить бомбы. Надеюсь, что прогулка будет для вас приятной. Через четыре недели войска победоносного вермахта будут в Москве, а это означает конец войне.

22 июля состоялся первый авианалёт на столицу. В первую ночь вылетело 125 самолётов, через день уже 100. После каждого полёта самолёты поднимались на новую высоту в качестве безопасности. 23 июля был сильно повреждён московский метрополитен: одна из бомб попала на путь между станциями «Смоленская» и «Арбат». (Эта часть метрополитена была наземной. Ф.И.Б.)

Бомбардировщикам противостоял огонь зенитных орудий и советские истребители. Обер-лейтенант Г. Бетхер, известный как один из лучших лётчиков-бомбардировщиков, говорил по этому поводу:

Из всех вылетов, которые я совершил на Востоке, самыми трудными оказались ночные налеты на Москву. Зенитный огонь был очень интенсивным и велся с пугающей кучностью.

С 10 по 11 августа 1941 года состоялась последняя атака, в которой приняли участие 100 самолётов, хотя повреждения были незначительны. В результате этого налёта одна из бомб упала около Никитских ворот, пролом составил 12 метров в глубину и 32 в ширину».

  Википедия права. Туда к Никитским воротам, я как раз и бегал смотреть в 5 летнем возрасте, что произошло с памятником Тимирязеву. Одна небольшая зажигалка упала на наш маленький домик. Загорелась крыша, но огонь быстро затушили. На высоком восьмиэтажном доме №8 в нашем дворе, на крыше были установлены зенитки. После бомбежек я вместе с ребятами с нашего двора бегал по двору и собирал осколки от бомб. Фанерный ящик под моей кроватью был почти доверху наполнен осколками бомб.

 До этих осколков, в ящике были яблоки.

 Посылка с яблоками когда-то давно была прислана из Винницы тетей Женей, маминой сестрой. Каждое лето мы отправлялись в гости в Винницу к тете Жене. Там, на Украине, была щедрая земля: вишни, яблоки, груши и потрясающая клубника целыми мисками в сметане.   В то военное лето, в 1941 году, мы тоже были в Виннице, когда началась война. Отец был в Москве.  Мы уехали-бежали из Винницы обратно в Москву последним поездом, перед тем, как немцы вошли в Винницу. Я помнил, как меня, сверху над толпой, штурмующих последний поезд из Винницы, передавали на руках кому-то в открытое в вагоне окно. Стратегия у мамы была такая: спасти, по крайней мере меня, если ей и сестре не удастся сесть в поезд. Нам рассказывали после войны, что тетя Женя и ее дочь Рива возили на повозке бочки с водой для немецкой солдатской бани.

  Потом их убили. В Виннице была ставка Гитлера.

  Посмотрим, что писали другие генералы.

  Генерал Армии, начальник Московского военного округа, Тюленев, с которым Сталин разговаривал 21 июня в 2 часа дня, ехал к себе домой на Ржевскую улицу. Отсюда из Америки, не могу себе представить, где она находится. Помню Ржевские бани, хотя париться с отцом ходили туда редко. Все время ходили в центральные бани, но это совсем другая, хотя и дорогая автору история и было это уже после войны. А Ржевской улицы не помню.

 Длинный июньский день подходил к концу. Тюленев просматривал газеты. В Сирии было неспокойно. Интересно, что и сейчас в 2016 году в Сирии тоже не очень спокойно: ISIS рвется к всемирному Халифату. Тогда, в 41 году, Тюленев читал, о том, что происходило в Африке. Англичане давно уже вели войну с немцами. От немцев там был генерал Роммель. Сообщение агентства Рейтер: небольшое количество немецких самолетов появилось над Англией. Вот что происходило в Москве: утро на Всесоюзной Сельскохозяйственной выставке, открытие водного стадиона в Химках. Московский летний вечер был прекрасен. Так будет продолжаться еще несколько часов до начала войны, до 3:15 утра 22 июня.

 Тюленев много изучал, что происходит в советско-германских отношениях. К тому времени было уже множество нарушений границы. Немецкие самолеты с полным комплектом вооружений легко пересекали советские границы, что вызывало множество сомнений: действительно ли договор о ненападении и дружбе с Германией является надежной гарантией безопасности? Сбивать немецкие самолеты запрещалось. В лучшем случае их сажали на советские аэродромы, а затем, без последствий, им разрешалось улетать.

 Заявление ТАСС от 14 июня принесло много дополнительного конфуза, с одной стороны, оно успокаивало всех, с другой, расхолаживало армию. Наверху знают лучше, что делать. Мы маленькие люди. Все принимали желаемое за действительное. Все в порядке, главное, не отвечать на провокации немецких генералов.

 С другой стороны, все продолжается по старому: произошло уже 500 нарушений воздушного пространства. Напомню, что решение атаковать Советский Союза было принято Гитлером в июле 1940 года и 18 декабря 1940 года он подписал Директиву № 1, которая стала «Операцией Барбаросса». Тюленев пишет, что накануне 22 июня никто не знал об этой директиве. Это не так. Разведка донесла Сталину о «Плане Барбароссы» вовремя. То есть Сталин знал, но Генералы Армии не знали. И это, скорее всего, сущая правда.

 Вот этот приказ в переводе с английского:

 «Германский Вермахт должен быть готов сокрушить Советскую Россию в молниеносной кампании (Операция Барбаросса) еще до окончания войны с Англией... (Гитлер собирался сокрушить Россию между делом, мимоходом. Такого в истории никогда не было! Ф.И.Б.)

 Я прикажу выделить для подготовки против Советской России возможно восемь недель перед началом операции.

 Приготовления, которые требуют большего времени, должны быть уже начаты сейчас – если этого еще не было сделано – и быть закончены 15 мая 1941 года…

 Совершенно обязательно, однако, чтобы это решение атаковать сохранялось в полном секрете...»

  В тот же самый день Гитлер выступил перед молодыми офицерами в Спортивном дворце в Берлине (Sportspalast), где изложил свой план атаковать Советскую Россию. Текст его речи не был опубликован и этого не предполагалось. Но несколько искаженный текст его речи появился в газете New York Times на следующий день. Молодцы New York Times! Сталин немедленно приказал через агента нквд, работавшего в советском посольстве в Берлине раздобыть эту речь. Это был двойной агент, он также работал и на немцев. Он доложил, что Сталин очень заинтересован достать текст речи Гитлера. А через 2 недели на Вильхелмштрассэ было опубликовано сообщение, что советник советского посольства Кобулов, руководивший агентом нквд фанатично настаивает, чтобы речь фюрера была бы им получена. То есть, в конце концов, «План Барбаросса» стал известен Сталину изначально через 11 дней после того как директива Гитлера была провозглашена. И что же? Ничего. Сталин был способен только на убийства и интриги.

 Посмотрите, что он делает 13 января 1941 года. Он совещается, что лучше, лошадиная тяга в Красной Армии или механическая? Каков друг, а? За столько лет, не осилил Коба такого простого знания. Нужно совещаться. Это происходило 13 января 1941 года.

 Его фаворит маршал Кулик делает доклад, где доказывает, что лошадиная тяга лучше, чем механическая! Он также сторонник больших пехотных дивизий в 18000 человек, на лошадиных тачанках. «Будущее принадлежит лошадиной тяге артиллерии». Идиотизм когда-нибудь обязательно выйдет наружу. Это был как раз тот самый момент. Это за 5 с половиной месяцев до начала войны. А что не было раньше времени у гения всех времен и народов разобраться в этом?

 Времени особенно не было, потому что все время Сталин оглядывался, кого еще надо казнить, голова была занята другим. Тогда Сталин, слава Богу, понял, что трактор лучше плуга. Господь Бог просветил ум товарища Сталина. Понятно, откуда шел Кулик.

 Сторонник танков и механической тяги Тухачевский только что был казнен Сталиным. Если очень нажимать на танки, еще прибьет товарищ Сталин Кулика, обнаружив секретную связь с Тухачевским. Уж лучше походить пока в дураках. Лучше не лезть в большую политику. Правда, еще раньше, Жуков не испугался связи с Тухачевским. Дело в том, «что 23 декабря 1940 года Сталин срочно собрал митинг высшего командования, что само по себе могло бы быть хорошей идеей, если бы они не были бы парализованы страхом». 18 декабря митинг собрал Гитлер, 23 декабря (через 5 дней после Гитлера) митинг собрал Сталин. Похоже, что Сталин повторял шаги Гитлера. Это было несколько раньше, чем предполагалось военными, в том числе Начальником Генерального Штаба Мерецковым. Присутствовал маршал Тимошенко, генерал Жуков, командовавший тогда Киевским Военным Округом.

Кого  убивал Сталин  в первые  дни  войны

Каждый год в ноябре или в декабре, Красная Армия совершала военные игры. Они несколько успокаивали Сталина и говорили ему, что Красная Армия находится в боевой готовности. В действительности, это была псевдо боевая готовность. Потом в Министерстве Обороны на высшем уровне, состоялась обычно конференция дивизионных, корпусных и командующих Армиями.

 В этом участвовали различные военные округа. Мерецков открыто пытался доложить, что выявилось на военных играх. Он считал, что «между своими» можно говорить открыто: «мы должны говорить о наших действительных возможностях». Сталина это взорвало: действительная реальность для него была вражеской территорией, реальности он уже давно не следовал.  Мерецков немедленно был разжалован.

 В действительности, Мерецков не был разжалован просто так. Перед самой войной Сталин готовил новый процесс против военных.

Гений всех времен и народов никак не мог угомониться.

 Ему, чтобы самому состояться в его каждодневной жизни, нужно было, чтобы вокруг него лились реки крови. Это вызывало непрекращающийся страх. Ему нужно было постоянно держать всех людей в страхе за свою жизнь. И всемогущий страх был главным орудием вождя мирового пролетариата Сталина, чтобы сохранять свою власть.

 Вот о чем всегда думал товарищ Сталин. Вот чем всегда была забита его голова. Гитлеровские полчища, которые сосредоточились на границах России, были где-то на втором туманном плане его сознания.

 Идея была проста: группа военных, оказывается, готовила заговор, чтобы убить Сталина. Об этом пишет в своей блистательной книге, Roman Brackman «The secret File of Joseph Stalin», стр. 346. Пишут и другие известнейшие американские авторы. Еще весной 1940 года было получено под пытками 40 показаний против маршала Мерецкова, объявляющих, что руководил заговором против Сталина заместитель министра обороны Маршал Мерецков.

 В псевдо заговоре участвовал министр оборонной промышленности В.Л. Ванников, генерал-Лейтенант Я. В. Смушкевич, генерал-полковник Г.М.Штерн, генерал-лейтенант П.В.Рычагов и другие командиры.

 Читателю следует знать кто были эти люди, которых Сталин записал в заговорщики. Автору хотелось бы напомнить, что вот-вот начнется война, а Сталин по-прежнему занимается псевдо заговорами против себя.

 Арест Мерецкова произойдет 23 июня 1941 года. Сталин приедет в Сочи, убежав из Москвы, 20 июня 1941 года. Идет самая кровавая война и продолжается сталинская кровавая карусель.

 Сталин бежит из Москвы, боится, что русский человек расправится с ним, из-за того, что проиграл все, начинается война, все идеи оказались ложными идеями параноидального маньяка, еще до войны угробил миллионы людей для сокрытия собственных преступлений, а сейчас бежит и прячется в Сочи. И этот человек арестовывает Мерецкова 23 июня.

 Мерецков попал теперь в руки подручных-палачей из команды Берии, В.Н.Меркулова и Л.Е. Влодзимирского. Они обвинили Мерецкова, что он собирался «вместе с Корком и Уборевичем дать бой Сталину». Бракман пишет, что авторство этой фразы «дать бой Сталину» принадлежит Сталину. Действительно, русский человек так не скажет, тут есть другое построение фразы. Меркулов и Влодзимирский избили Мерецкова резиновыми дубинками. Мерецков отверг все ложные показания на него.

 Автор в семидесятые годы был в литературном семинаре Юрия Трифонова. В семинаре также был мой приятель, племянник Маршала Мерецкова писатель Геннадий Жаворонков, ставший позже в постсоветское время известным журналистом, если не ошибаюсь, «Комсомольской Правды» и «Общая газета». Он стал также известным правозащитником. Уже в Америке я прочитал как-то замечательный репортаж Геннадия Жаворонкова о «волчьих норах», куда запихивали заключенных в лютый мороз в концентрационных советских лагерях «Гулаг».

Однажды мы вместе с Геной были в гостях у Юрия Трифонова. Он жил на улице, названной в честь румынского диктатора – Георгиу-Деж. Когда мы вышли с Геной от Трифонова, Геннадий внезапно остановился и сказал: «Старик, нам здорово повезло, что нашим мастером оказался Юрий Трифонов». Геннадий рассказывал Трифонову о своем дяде Маршале Мерецкове.

Сталин собирался арестовать Мерецкова в июне 1941 года

Ванников, по Сталину, был второй участник так называемого заговора против Сталина.

 Кто такой Борис Львович Ванников? Еврей, шесть орденов Ленина, орден Суворова 1 степени, получил две Сталинские премии. Получил звание Героя Социалистического Труда в первой десятке награжденных в Советском Союзе и стал первым дважды Героем Социалистического Труда и первым Трижды Героем Социалистического Труда. Руководитель всего атомного проекта, руководитель создания атомной бомбы, хотя она и была украдена из Америки.

Ванников был руководитель проекта водородной бомбы, которую создал Андрей Дмитриевич Сахаров.

Когда Ванников умер, я открыл газету, там был вкладыш с полной биографией Ванникова и три звезды Героя были на его кителе. Никто никогда не слышал его имени, оказалось, что был такой секретный человек и у него было три звезды Героя.  Министр Оборонной Промышленности.

Мой тогдашний московский приятель Стасик Панов, теперь известный экономист, доктор наук, когда-то работал недалеко от Эрмитажа в ЦЭМИ, сын советского военноначальника, сказал мне: «Ты что же думаешь, что он Ванников? Его настоящая фамилия Вайнштейн». Я, конечно, этого не знал.

Когда состоялся знаменитый митинг у Сталина 13 января 1941 года, Маршал Кулик, сталинский приятель, предложил прекратить производство советских пушек, заменив их 107 мм howitzers, применяемой еще в гражданскую войну. Прошел слух, что немцы будут устанавливать более толстую броню на своих танках. Кулик подхватил это. При сталинском дворе нужно было постоянно проявлять активность, неважно, что это могли бы быть только слухи и активность получалась липовой.

 Единственным человеком, который был против этого, оказался Борис Ванников. Предложение Кулика подрывало всю программу вооружений. Его главным принципом был принцип говорить то, что ты думаешь, иначе это приведет к страшным последствиям на поле боя.

 Он оказался самым смелым из всех присутствующих. Однако, он не был по-приятельски близок к Сталину, как Кулик.  Сталин вызвал Ванникова 1 марта: «Товарищ Кулик говорит, что ты не согласен с ним». Ванников объяснил, что сомнительно, чтобы немцы уже перевели свою технику на более тяжелую броню. По его мнению, 76 мм пушка является на сегодня лучшей.

Тогда Сталин сказал Жданову: «Пасмотри, Ванников не хочет делать 107мм пушку... Но эти пушки очен хароши. Я знаю их еще со времен Гражданской Войны».

 Сталин всегда подчеркивал, что он знает или, что он делал, он, а никто другой. И мерилом, точкой отсчета всего было время Гражданской Войны, которое давно уже исчезло в космическом пространстве времени жизни.

 Жданов, который считался специалистом во всем, включая литературу и искусство,

(предлагаю читателям вспомнить постановление цк о литературе по поводу журналов «Звезда» и «Ленинград») сказал:

 «Ванников всегда против всего. Это его стиль работы».

 Сталин сказал: «Ти главный эксперт по артиллерии и 107мм харошая пушка». Он предложил Жданову решить этот вопрос. Для Жданова было важно, что Сталин был за 107мм пушку, и не имело никакого значения, что вся программа вооружений теперь перестанет существовать. Жданов, конечно же, разделял мнение Сталина, что войны не будет, что немец не такой дурак, что начнет войну на два фронта. Мнение Жданова всегда совпадало с мнением Сталина.  

  Н.Г.Кузнецов пишет в своих мемуарах, что он разговаривал со Ждановым в феврале 1941 года (стараясь внедрить в его сознание мысль, что Германия собирается напасть на СССР). Кузнецов был Морским Министром. Он спросил Жданова, думает ли он, что немецкие действия вблизи границы являются признаками приготовления их к войне? Жданов ответил, что немцы не способны вести войну на два фронта, что нарушения воздушного пространства и приготовления на границе – это только психологическое давление и действия на всякий случай. Жданов только иными словами обрабатывал сталинские идеи. Жданов был тем, что в Америке называется yes man. То есть, человеком, который всегда соглашается с мнением начальника.

 Ванников таким человеком не был. Интересы дела для него были прежде всего, даже прежде собственной безопасности при дворе Сталина.

  Жданов собрал митинг, на котором Ванников абсолютно пренебрег мнением Кулика. Жданов обвинил Ванникова в саботаже. Ванников сказал, что такое решение фактически приведет к разоружению накануне приближающейся войны.

 Такое заявление Ванникова было дважды опасно, во-первых, Ванников был против 107мм пушки, которую полюбил Сталин, во-вторых, Ванников считал, что война произойдет, что истерически отрицал Сталин, а все его пристебаи вторили ему. Жданов мгновенно умом хитрого царедворца понял это. Жданов жестко сказал, что он соответствующим образом сообщит обо всем этом Сталину.

 Сталин принял предложение Кулика: все программы прекратить и перейти на 107мм пушку. Правда, когда началась война это решение было отменено и пушки стали делать 76 мм. Ванников был арестован. Ванникова зверски пытали. Его мгновенно подключили к сталинской идее о подготовке «заговора» на его жизнь и предательстве в пользу немцев.

 Всех пытали зверски, по-советски.

  Brackman пишет: «Все арестованные «военные заговорщики», кроме генерал-полковника А.Д.Локтионова, подписали вырванные под пыткой «признания». На очной ставке, истерзанный и стонущий от боли, Локтионов протянул руки к также истерзанному Мерецкову, повторяя: «Кирилл Афанасьевич, вы же знаете, что этого не было, не было, не было!» Но когда его глаза встретились с безжизненным взглядом Мерецкова, Локтионов замолчал. Он на собственном опыте знал, какие пытки тот пережил».

 Еще одним «заговорщиком» оказался генерал-лейтенант авиации, дважды Герой Советского Союза, еврей, Яков Владимирович Смушкевич. Он был старшим военным советником по авиации испанской республиканской армии.  Звезды Героя он получил за беспримерное мужество, проявленное в боях.

 Смушкевич был арестован в июне 1941 года. Судя потому, что Мерецков был арестован 23 июня, на следующий день после начала войны, следует ожидать, что Смушкевич был арестован в этот же или близкий к этому дню день.

Сталинское око не дремало.

 «Смушкевич был расстрелян вместе с 25 другими арестованными 28 октября 1941 года. Без суда, расстрелян согласно предписанию Берия Л.П за №2756/Б от 18.10.41, а заместитель наркома внутренних дел СССР Кобулов Б.З. и Влодзимирский Л.Е. в 1942 году задним числом сфальсифицировали заключение о расстреле Смушкевича, заведомо ложно указав в нем, что предъявленное ему обвинение доказано».

 С 14 октября по 17 октября в Москве была паника, немцы стояли в 20 километрах от центра Москвы. Москва бежала из Москвы.

Сталин назначил самого себя Верховным Главнокомандующим. Но пока что его еще не было в Москве. Его речь, произнесенная им 3 июля, была заранее записана в Сочи, и она была произнесена когда он мчался в поезде в Москву.  Дата приезда Сталина в Москву по Хрущеву, 30 июня, была неверной.

Другим псевдо заговорщиком был Генерал-Лейтенант авиации, Герой Советского Союза, русский человек П.В. Рычагов. В 1941 году ему было 30 лет. Смушкевичу был 38 лет. Мерецкову было 44 года. Уничтожались молодые талантливые генералы, цвет Красной Армии. Суворов пишет, что Сталин проводил очищение (убийства рассматриваются Суворовым, как очищение) армии, что и спасло Советский Союз от поражения. Читателю представляется возможность здесь увидеть от кого «очищал» Сталин Армию и как он спасал Россию от поражения.

  Рычагов был арестован 24 июня 1941 года, через два дня после начала войны. П. В. Рычагов, 1911 года рождения, Генерал-Лейтенант авиации. Летчиком-истребителем Рычагов стал в 20 лет. Была арестована и убита вместе со всеми «заговорщиками» легендарная летчица его жена Мария Нестеренко, она в свое время совершала беспосадочный перелет через всю страну вместе с Мариной Расковой.

  Василий Сталин писал своему отцу письмо 4 марта 1941 года. Он жаловался на Рычагова. «Как твое здоровье? По приказу Рычагова я был недавно в Москве...Я хотел очень видеть тебя, но они сказали мне, что ты был очень занят...Они не дают летать мне...Рычагов звонил мне и оскорбил меня, сказав, что вместо того, чтобы учить теорию, я хожу по всяким начальникам и доказываю, что я должен летать. Он приказал мне сообщить тебе об этом разговоре». Василий также жаловался отцу, что он должен летать на старых самолетах, на которые даже смотреть страшно.

  Сталин устроил совещание, где обсуждался вопрос о частых самолетных авариях. Сталин спросил почему они так часто происходят? Рычагов выкрикнул: «потому что вы нас заставляете летать на гробах!» Настала мертвая тишина. Единственным звуком было пыхтение сталинской трубки. Тишина действительно предвещала смерть. Сталин сказал: «Вы не должны были так говорить». Краткое выступление Рычагова был редкой правдой в чертогах монстра. Рычагова арестовали через неделю вместе с Героем Советского Союза, генерал-полковником Штерном.

 В октябре 28 числа было расстреляно без суда 25 человек. Все, кроме Ванникова и Мерецкова. Сталин сообразил, что они могут повлиять на исход войны с Германией. Внезапно он приказал освободить их. Ванникову еще раньше он приказал, когда Ванников был в тюрьме, составить доклад о будущем вооружений в СССР. А Мерецков написал письмо Сталину, содержание которого неизвестно и которое до сих пор находится за семью печатями, и ходят слухи, что дело Мерецкова было физически уничтожено.

Вернемся к сороковому году. 23 декабря 1940, Жуков предложил вернуться к запрещённой стратегии глубоких операций Тухачевского. Не побоялся Георгий Константинович Сталина. Это был еще сороковой год. Истина тогда оказалась для него дороже. Жуков именно тогда критиковал очевидные промахи советской стратегии. Сторонниками таких глубоких операций еще до Тухачевского были Триандафиллов, Калиновский и еще раньше, Свечин.

 Стратегия глубоких операций заключалась в том, что фронт противника прорывался на всю глубину и в прорыв бросались танки и механизированные формирования. На этом когда-то строились и прорывы конницы, когда не было машин и танков. 

 Свечин предсказал, как будет складываться будущая война с Германией. Он считал, что основная цель войны – добиться политического превосходства. В будущей войне противник (Германия) постараются захватить Москву. Это будет направление главного удара. Противник пойдет через Белоруссию, а не через Украину. Так и развивалась сначала Вторая Мировая Война. Здесь противнику и надо противопоставить главные советские силы, на главном направлении удара. Собственно, так все и произошло. Жуков противопоставил наступающей Германии, когда уже некуда было деваться, в октябре 1941 года, главные резервы на московском направлении, 400 тысяч сибиряков, которые все и были уложены-уничтожены на подступах к Москве, но в Москву немцы не прошли. Красивые сильные жизнерадостные ребята, в которых жизни тогда было на все 120 лет. Оказалось, что их жизни было только на неделю, чтобы спасти Москву и всех остальных. Немецкие танки шли по трупам 400 тысяч сибиряков.

  Жуков хорошо знал теории Свечина. Он также предложил Сталину, чтобы спасти советские войска, отвести их на другой берег Днепра. Так думал Свечин. И также соображал Жуков.

 Сталин мыслил категориями только лобового сопротивления, на большее он не был способен, он запретил Жукову спасать армию. У него были свои идеи лобового сопротивления противнику всегда и при любых условиях, что привело к мешку-окружению советских войск.

 Федор фон Бок стремился захватить Москву. Однако, Гитлер, к счастью, остановил его. Он как раз и совершил ошибку, от которой Свечин предостерегал. Гитлер отвлек силы Федора фон Бока на Киев, чтобы окружить и разбить группировку советских войск в 650 тысяч. На первый взгляд эта стратегия Гитлера была правильная.

 Повторюсь здесь: Гитлер считал, что Наполеон проиграл войну 1812 года оттого, что не разгромил русские войска. А потом, когда он отступал и бежал обратно во Францию, русские добивали обмороженных наполеоновских солдат, которые шейными шарфами повязывали свои головы и уши.

 Но дальнейший ход войны показал, что Свечин предвидел все точно. И, предвидя все точно, знал, как надо было остановить врага. Гитлер, хотя и пошел сначала кратчайшим расстоянием через Белоруссию на Москву, Минск по дороге на Москву был взят Федором фон Боком мгновенно, на седьмой день войны, 28 июня, потом свернул на Украину (Киев), с ним вместе свернул танковый Гудериан, потерял темп, скорость, хотя Федор фон Бок и обошел сначала Брестскую крепость, оставив добивать ее австрийским соединениям.

 Русское лето пока что истекало в своем времени, подходила осень, план молниеносной войны постепенно испарялся в небо, и теперь наступал на Россию, его величество, русский мороз.

 Будущее для германского вермахта было таким: немецкие танки глохли, не заводились, нужно было под танком разводить костер, разогревать масло. А как под танком разведешь костер? Сначала надо бы развести костер, а потом на него наехать и остановиться, чтобы разогреть мотор. А наехать нельзя, потому что мотор не заводится. Теплой одежды не было. Не было полушубков. Наступало время, когда вовсю стала проявляться русская удаль, а немцы, все более стали походить на отступающих, обмороженных французов в 1812 году.

Свечин был расстрелян гением всех времен и народов Сталиным в 38 году. Александр Андреевич Свечин был натуральным гением. Он родился в 1878 году в Одессе, а расстрелян был в 1938 году в Москве. Он автор уникальных военных трудов «Стратегия» (1926), «Эволюция военного искусства» (1927), «Стратегия ХХ века на первом этапе» (1937). Его расстреляли в расцвете творческих сил. Ему было 60 лет.

Опять дни 21 и 22 июня

Судя по воспоминаниям Тюленева, вот что происходило 21 июня. Тюленев встретился с Тимошенко, министром обороны. Заметим, на встрече не было никого со стороны Политбюро.  Кузнецов этому очень сильно удивлялся, когда никого из правительства при встрече не оказалось. Тюленев помалкивает об этом. Тюленев пишет, что тревожные симптомы нападения Германии подтвердились. Это при встрече с Тимошенко. Очень вялые сведения. Тимошенко и Жуков не знают, что делать. Похоже, что Сталин не появлялся, чтобы сказать или сделать что-либо определенное. Тюленеву никто ничего не говорит, так, как это было сказано Кузнецову. Кузнецов требовал и получил ответ: атакующего противника встретить огнем. Тюленев ничего такого не требовал от маршала Тимошенко и никаких подобных разъяснений не получил. Тюленев не пишет, когда это было.

Но мы знаем из воспоминаний Кузнецова, что он встречался с Тимошенко и Жуковым в 11 вечера и после этого принял самые решительные меры, не дожидаясь, когда телеграмма-приказ попадут на места. Здесь речь шла уже о готовности №1. Кузнецов звонил всем, чтобы дать приказ о том, чтобы ввести готовность №1 немедленно, не дожидаясь, когда приказ об этом придет официально.

Он спрашивал: «получили уже приказ?» Он слышал ответ: «нет, не получили!» «Не дожидайтесь официального приказа, действуйте сейчас!»

 По Тюленеву, командиры были предупреждены о возможной атаке Германии. Это было подтверждено также разведкой, но когда Министр Обороны рапортовал это Сталину, тот сказал ему, что «мы без причины создаем панику».

 «Командирам военных округов на западной границе не были даны короткие, ясные оперативные планы». Кто должен был дать такие планы? Тимошенко и Жуков. Но они такого ясного приказа 21 июня не дали.

 22 июня в 3 часа ночи Тюленев был разбужен телефонным звонком. Ему было немедленно предложено приехать в Кремль. Тюленев понял: началась война! Перед приездом в Кремль Тюленев заехал в Генеральный штаб. Жуков говорил по высокочастотному телефону. Со штабами пограничных военных округов. Когда он закончил, он кратко проинформировал Тюленева:

 «Немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь и Одессу. Мы сообщили это Сталину, но он продолжает рассматривать это, как провокацию немецких генералов». С другой стороны, они уже разрешили Кузнецову отвечать на огонь ответным огнем, это было 21 числа после 11 вечера. 

Если Тюленев был разбужен в 3:00 дома по московскому времени и приехать к Жукову заняло 15-30 минут, то звонок Жукова к Сталину в 4:30 по московскому времени, с которого начато это повествование, выглядит весьма правдоподобным. Но при этом, Жуков сказал Тюленеву, что Сталину уже звонили и разговаривали с ним и он сказал, что это провокация немецких генералов. Куда звонили? Уверен, что звонили в Сочи. Но могли только догадываться, что это была не Москва. Потому что Сталина нигде нет.Удивительный человек товарищ Сталин: исчез и опять, он в белом фраке, а все в дерьме.  Непонятно также, каким образом Тюленев узнал о начале войны в 3:00 (по немецкому времени это было 2:00, а война началась в 3:15 по немецкому времени). Но, возможно, у него были свои источники информации, что вполне допустимо. Далее слова Тюленева становятся удивительно важны. Тюленев срочно спешит в Кремль, куда его срочно вызвали. Тюленева встречает комендант Кремля. И к кому он его ведет? К товарищу Сталину? Нет, он ведет его к Ворошилову? А где же товарищ Сталин? Никто ничего не говорит, где он, товарищ Сталин, запропастился.

 Идет полноразмерная война, а Сталина нигде нет. И о чем же спрашивает его Ворошилов? Из вопроса ясно, что Ворошилов находится в полной прострации, как говорят остроумные люди в России: ни в узду, ни в Красную Армию. Он спрашивает его: «Где установлен командный пост Верховного Главнокомандующего?» Спросил бы что-нибудь поумнее. А где сам Верховный Главнокомандующий, товарищ Ворошилов? Не могли бы Вы мне этого сказать? Разумеется, Тюленев не спросил Ворошилова, где Сталин.

А Тюленев отвечает: «Простите, а кто мне говорил когда-либо приготовить командный пост для Верховного Командования. Штаб Московского Военного Округа и Московской противовоздушной обороны имеют командные посты. Если вы хотите, эти посты можно передать Верховному Командованию». Потом Тюленеву сказали, что он назначается командиром Армии Южной Группы, куда он немедленно отбыл. Приказ есть приказ: выполнять следует немедленно. Скорее всего, ответ Тюленева не понравился Ворошилову. Ворошилов тоже был спесив.

Из этих воспоминаний следует, что 22 июня ночью, когда началась война, Сталина в Москве не было.

«На  западном фронте  без перемен»

В субботу 21 июня Генерал Армии Болдин вернулся домой очень поздно. Несмотря на тяжелый трудный день он не мог заснуть. В стране происходили странные и страшные вещи. Руководство страны и, в частности, Сталин, делали все, чтобы фактически уничтожить Россию. Те, кто возражал ему, немедленно уничтожались, поэтому уже много лет подряд никто не возражал ему. В 37 и 38 году он расстрелял тысячи и тысячи офицеров и генералов Красной Армии, что резко сказывалось теперь за несколько часов до войны и позже. Болдин понимал, что Сталиным был создан карательный и идеологический аппарат рабов, который выполнял малейшее его желание. Этот аппарат сам мгновенно мог бы быть уничтожен и заменен другими советскими рабами. Поэтому любое желание вождя убить выполнялось ими с большим рвением. Этот аппарат научился угадывать, что он хотел по тому, как шевелились его усы, или по тому, как он держал свою курительную трубку, или по тому, как он смотрел либо в бок, либо слегка снизу и сбоку на собеседника. Про Сталина говорили разные опасные вещи и сейчас лучше всего было бы молчать по этому поводу.

 Когда он касался устьем своей трубки своих усов - это было хорошо, он был в хорошем настроении, а когда стучал, например, трубкой по столу – это означало, что после митинга, кто-то будет изгнан, а потом расстрелян или изгнан и расстрелян немедленно. Сам он тоже дошел до этого не сразу: его взросление происходило долго и закончилось, пожалуй, только сейчас, перед самой войной, возможно, даже сегодня 21 июня 1941 года. И он подозревал, что война вот-вот начнется. Думал он об этом совсем тайно, ни с кем не делился, осматривался кругом, чтобы кто-либо не услышал его мысли. С другой стороны, его мысли сами по себе молчали (он еще не дошел до такой степени, чтобы бояться своих собственных мыслей) и никак не могли донести на него в нквд Берии.

 Только день назад немецкие самолеты пересекли границу и проникли на советскую территорию. По тревоге были подняты с аэродрома наши истребители, но сделать они ничего не могли, потому что был категорический сталинский приказ: огонь по противнику не открывать. Поэтому истребители проводили их только до границы, пока те не убрались восвояси.

 Вечером Генерал-Лейтенант В.И. Кузнецов, командир 3 Армии рапортовал, что к вечеру 21 июня барьеры из колючей проволоки около дороги Avgustov-Seini были сняты немцами. Ясно, что это было сделано, чтобы беспрепятственно ворваться на территорию России. С той же стороны был слышен из леса множественный гул моторов. Этот звук ничем нельзя было заглушить. Скорее всего, немцы считали русских полными идиотами: они беспрепятственно делали все, чтобы начать как можно скорее наступление, открыто снимали заграждения, фотографировали склады с бензином и горючими материалами, заводили свои моторы, чтобы все было готово к моменту приказа о наступлении. Немецкая артиллерия располагалась на исходные позиции, откуда было бы удобно обстреливать русскую территорию во время наступления, а русские только вежливо встречали их и провожали их, и улыбались на прощанье через стекла кабин своих истребителей.

Немецкие поезда и понтоны с секционными мостами постоянно прибывали к линии будущего фронта в район Бела – Подлиски.

Болдин позвонил в штаб офицеру связи, узнать есть ли какие-либо новости.

 Офицер ответил ему: на западном фронте без перемен.

 Как раз недавно Болдин посетил самую передовую линию фронта, где размещались солдаты Западного фронта. Он хотел сам разобраться, что же там происходит. После этого он составил подробный отчет, что нужно сделать, чтобы противостоять немцам в случае войны.

 Командующим Западным Военным Округом был Генерал Армии Д.Г.Павлов. Павлов был танкистом. В Испании у него был танк Т-34. Его все любили в Испании.

 Там военный романтизм соединялся с благими намерениями, с коммунизмом, с терроризмом, шпионажем и с испанскими красавицами. Под всем этим текла кровь. Павлов получил этот танк одним из первых, после того, как генерал НКВД Александр Орлов (Лейб Фельдбин), организовал прибытие танков ночью на корабле в Испанию. Александр Орлов руководил всей советской войной в Испании, был советником республиканского правительства. Когда выгрузили танки Т-34, на этот же корабль, Орлов погрузил все ворованное испанское золото. Всего 634 тонны. Сталин дал ему за это орден Ленина. Павлов прославился в Испании. Он сделал после испанской войны молниеносную карьеру.

   Солнце восходит, и солнце заходит и спешит к тому месту, где снова взойдет. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Поколение уходит, и поколение приходит, а земля остается на века. Это говорил сын царя Давида Соломон, созывающий собрание всех людей Иерусалима, названного в христианском варианте Экклезиастом.

  В дальнейшем, изменится небесное противостояние звезд, Павлов был в том поколении, которое уходило, но уходило оно, как и множество других поколений по воле зла.  Павлов будет расстрелян.

  Орлов упоминается в знаменитом романе Хемингуэя «По ком звонит колокол». Роман вышел с некоторым опозданием. Сталинская власть предложила Хемингуэю задержать выход романа, потому что республиканцы, которыми руководили советские, и сражались против Франко, иногда были показаны в романе не совсем хорошо (весьма жестоко) с точки зрения коммунистов. Об этом написал известный американский писатель Paul Johnson в своей книге «Intellectuals». Хемингуэй подыграл советским, выпустил роман позже. Это к вопросу о честности западных интеллектуалов

 Павлов сказал Болдину: «Иван Васильевич, поверь мне, в Москве они знают военную и политическую ситуацию лучше, чем ты и я ее знаю». Некоторое время до этого начальник Генерального Штаба Западного фронта Генерал Майор В.Е. Климовских докладывал Павлову план возможных мероприятий по увеличению боеготовности соединений в случае нападения Германии. Павлов вскочил, выхватил карту из рук Климовских и резко сказал: «война возможна, но не в ближайшем будущем. Сейчас мы должны приготовиться к осенним учениям и не отвечать на немецкие провокации огнем». Это была формула Сталина.  Павлов говорил с Москвой по прямому проводу каждый день и был хорошо накачан формулами Сталина через Жукова и Тимошенко.

 Его военная дисциплина была ориентирована на Москву, оттуда шли повышения, понижения и расстрелы.

  22 июня, на рассвете, Болдин услышал резкий звонок телефона. Офицер связи предложил ему немедленно явиться в штаб округа. Болдин был там через 15 минут. Наставал новый день 22 июня 1941 года. Пока он мчался в штаб, он почему-то бездумно отметил, что давно не было такого хорошего летнего рассвета.

 У командира Западного Фронта Павлова он застал Комиссара Корпуса Фоминых и Генерал Майора Климовских. Болдин спросил Павлова: «Что случилось?»

 Ответил ему Павлов:

 «Я сам не могу понять, что происходит. Несколько минут назад мне сообщили, что немцы пересекли границу от Сопоцкина до Августова и бомбят Гродно. Проводная связь с военными частями не работает. Две радиостанции разбиты...Немцы бомбят».

 Не зря немцы все время все высматривали и фотографировали. Все, что было сфотографировано, теперь было разбомблено. Через мгновенье Павлову позвонил Министр Обороны С.К. Тимошенко узнать, что происходит. Павлов сообщил ему о нападении немцев. Вскоре позвонил Генерал Лейтенант В.И. Кузнецов, командир 3 Армии: немцы продолжают бомбить. Пехота, танки и 2 моторизованных дивизии атаковали позиции Западного Фронта. Все большее число коммуникаций не работало больше. Связь с войсками прервалась.  

  Прервалась связь с Генералом Армии Голубевым. Павлов улетел, стараясь восстановить связь с Голубевым.

  Из книги Федора Вихрева «Генерал Майор Голубев, командующий 10 армией. Майор ГРУ Перевалов. Окрестности Белостока».

  «Главной проблемой была пропавшая буквально за час до начала боевых действий связь со штабом Западного фронта в Минске.

Генерал вспомнил первые часы… В половине третьего ночи его разбудил посыльный с сообщением, что из Минска пришла шифрограмма с директивой привести войска в боевую готовность, а в три часа связь со штабом прервалась, причем любая — и проводная, и по радио. Затем резко испортилась погода, и в районы сосредоточения войска выходили уже под проливным дождем, перемежающимся порывами ураганного ветра. И уже в четыре он стал получать телефонные донесения о том, что немцы начали артиллерийский обстрел и крупными силами переходят границу. Авиацию удалось поднять только к середине дня, но, увы — немцы успели чуть раньше. Собственно говоря, первым ударом уничтожить все самолеты на земле они не смогли, но люфтваффе были по-немецки последовательны. Налеты бомбардировщиков, двухмоторных и одномоторных истребителей чередовались буквально через каждые полчаса. Наши летчики поднимались в воздух, вели бои, теряли машины, сами кого-то сбивали, но в итоге немцам все же обязательно удавалось подловить момент, когда все самолеты того или иного полка оказывались на земле с пустыми баками и расстрелянным боекомплектом, и этот удар оказывался смертельным. Сто двадцать шестой истребительный авиаполк в Долубове вообще не успел поднять ни одной машины: немецкие самоходки оказались на его окраине еще до того, как ветра стихли, облачность рассеялась, и метеорологи дали добро на начало полетов. Несколько летчиков этого полка все же вышли к нашим частям, но судьба большинства, как и командира, участника боев в Испании и Монголии майора Найденко, оставалась неизвестной. Что-то подсказывало Голубеву, что живыми их уже никто никогда не увидит…

  В результате уже на следующий день немцы летали над частями 10-й армии, как хотели, где хотели и бомбили, что хотели. Понедельник оказался еще более кровавым, чем предыдущий день с его яростными боями за Брянск, который трижды переходил из рук в руки и все-таки остался у немцев. Под бомбами гибли танки, машины с горючим и боеприпасами, артиллерийские парки… Но десятая еще не была сломлена, она огрызалась огнем и не собиралась сдаваться. Голубев сумел удержаться и не раздергать на отдельные полки и дивизии полнокровный 6-й мехкорпус Хацкелевича...»

  Немецкие самолеты бомбили аэродромы и города Белосток, Гродно, Лида, Цехановец, Волковыск, Кобрин, Брест, Слоним и другие. Через какое-то время вновь позвонил Тимошенко. Павлова не было. Болдин рапортовал Тимошенко: немецкие самолеты продолжают с бреющего полета расстреливать наши войска и гражданское население. Немцы продолжают наступать во многих местах и пересекать нашу границу.

За что боролись, на то и напоролись: Павлов будет казнен Сталиным за разгром немцами Западного Фронта. Действительная же вина лежит на Сталине. Тимошенко и Жуков спасали свою жизнь и не говорили той правды, которую видели: никто не готовился встретить противника огнем. Прямо смотреть в глаза и говорить правду, что происходит на войне, было их обязанностью. На них лежит значительная часть вины. Судьба Павлова трагична. Она отражает многие судьбы солдат, офицеров и генералов.

 Когда ему шел приказ сверху, он вскидывал свою руку к козырьку: «Служу Советскому Союзу!». Он был беззаветно предан стране, и так же преданно угождал Сталину и всем приказам, которые шли оттуда: сверху знают лучше, им виднее! Сталин был всей русской и советской жизнью, он был господином всей существующей жизни и ему подчинялся Павлов. Когда верноподданные проигрывают, выполняя идиотические приказы своих господ, их ждет смерть.

 Главный маршал артиллерии Воронов писал: «За несколько дней до начала войны я встретил в Москве Д.Г.Павлова, Командующего Белорусским Специальным Военным Округом. Я хорошо его знал по совместной работе в Министерстве Обороны и по войне в Испании. Я его спросил:

 «Как твои дела?» Он ответил: «В округе солдаты маршируют вокруг, отрабатывают различные тактические батальонные варианты и упражнения. С нами все в порядке. Вот я и решил воспользоваться спокойной ситуацией и приехать в Москву и решить кой-какие дела».

 Далее Воронов замечает, как бы с удивлением, хотя и без страсти: «Командующий одного из важнейших пограничных военных округов был в таком безмятежном настроении».

 Ф. Кузнецов, другой Кузнецов, Командующий Прибалтийским Военным Округом не был в безмятежном состоянии, наоборот, предложил затемнение, солдатам раздали минные комплекты, семьи военнослужащих отправили подальше от предполагаемой будущей линии фронта. Что сделал Тимошенко? Министр Обороны отобрал мины и патроны у солдат, вернул семьи военных ближе к фронту. Сам же Воронов и решилпрогнуться перед Министром Обороны, доказывая свою преданность делу: он и рассказал, что Ф.Кузнецов приказал ввести затемнение, не следует ли это сделать и в других приграничных округах?

 Павлов в то время был Генерал Полковником. Когда Павлова сбили, уничтожили, в мемуарах, опубликованных много лет после войны, по-советски, следует подтолкнуть его несколько ниже, как того требует собственное положение в обществе мемуариста и его советская этика. Тогда у власти был Хрущев, когда он писал свои мемуары.

 Ему бы в полной мере следовало бы обратить свое справедливое негодование к сталинской элите, к Сталину, который привел к катастрофе 1941 года, стоившей миллионы жизней, - к советскому режиму; ему бы, как и многим другим, следовало бы обратить свое внимание на имперские сталинские игры советского коммунистического быдла: еще в 23 году большевики посылали Пятакова и других продлевать революцию в Германии, а в сороковом году решили отхватить пол-Европы. При этом, подавились, когда хотели проглотить Финляндию.

 Но взгляд Главного Маршала Артиллерии короток, он упирается в землю, хотя и понимает, что все идет от Сталина.

 Далее состоялся знаменитый разговор Болдина с Маршалом Тимошенко.

 Тимошенко ответил ему: «Имейте ввиду, товарищ Болдин, никакие действия против немцев не предпринимать без нашего приказа».

 Болдин закричал в телефон: «Что? Наши войска отступают, города горят, люди умирают!»

 «Иосиф Виссарионович считает, что это могут быть провокации со стороны некоторых немецких генералов»

 Думаю, что даже в пространстве этого текста эти сталинские и его послушных рабов истерики становятся более, чем обременительными.  Болдин был очень взволнован этим идиотизмом Сталина и Тимошенко. Маршал Тимошенко продолжает:

 «Я издаю сейчас приказ, что воздушные разведывательные полеты должны проводиться на глубину не более 60 километров». Это для того, чтобы не раздражать немцев. Кроме того, через пару дней эти 60 километров будут уже прошлой русской территорией при такой скорости немецкого наступления! Каково, господа читатели!?  Болдин уже в отчаянии продолжал:

 «Товарищ Маршал, мы должны действовать. Каждая минута дорога. Германия начала войну!»

 Все внутри Болдина кричало: это война, это война! Это война! Это не провокации! Это факт! Это факт! Это факт! Что за чушь! Болдин продолжал убеждать Тимошенко, что немедленно надо использовать механизированные и пехотные соединения, особенно противовоздушную артиллерию. Потом будет уже поздно, немцы добьются большого преимущества! Иначе все кончится очень плохо. Но после того, что он все выслушал, Министр Обороны повторил свой предыдущий приказ. Единственно, чего он добился, это разрешения лететь в Белосток в штаб 10 Армии, с которой все еще не было никаких коммуникаций, чтобы на месте выяснить ситуацию и оказать возможную помощь. Между прочим, совершенно ясно, что никакой помощи ни Болдин, ни Павлов не могли уже оказать Голубеву.

 Что же получается? 21 июня и Тимошенко (по американской версии воспоминаний) и Жуков (по русской версии воспоминаний «Накануне») дают добро на использование ответного удара Кузнецову. Вспомним разговор Кузнецова в 11 вечера в ставке. А на следующий день, уже 22 июня, когда по всем фронтам началась война, Тимошенко запрещает Болдину отвечать на атаку Германии. Это, видимо, мудрость Сталина изливается из Сочи. Наоборот, уже нет никаких сомнений, что война идет, и снова отказ ставки принимать реальную обстановку войны.

 Между тем 22 июня был потрясающий летний день. Рассвет, как всегда, не опаздывал, Был летний день без дождя, и было ясное небо. Первые лучи солнца осветили древний Кремль. Свет этот, удивительным образом, сочетался с цветом красного кирпичного камня Кремля, создавая особое чувство счастья жизни, а ввысь, медленно и счастливо распространялся, с утра еще нежный, запах роз и сирени Александровского сада.

 Именно таким представлялось раннее утро, 22 июня 1941 года, когда посол Германии Шуленбург был вызван в кабинет Молотова, около 6 часов утра, сопровождаемый своим советником Хилгером.  Кабинет Молотова, своим окном выходил на колокольню Ивана Великого, из окна виден был Александровский сад, и, сирень и розы, цветя, отпускали цветение своей жизни в небо.

 Ко дню, это цветение жизни, станет более резким и одурманивающим. Могло показаться, что это одурманивание было сутью советского режима.

Жуков узнал о начавшейся войне точно, когда она началась, по московскому времени в 4:15 утра. Теперь он уже не боялся побеспокоить товарища Сталина, немецкие бомбардировщики бомбили Россию, а войска вермахта лавиной перешли советские границы.

 То есть, все равно было страшно, мгновенно мог бы быть расстрелян. Начальник Генштаба Жуков, срочно звонил вождю всех народов, товарищу Сталину. Заспанный голос сталинского охранника, все повторял одно и тоже, что товарищ Сталин спит.

 «Разбудите его немедленно. Немцы бомбят наши города». Немцы атаковали по всем фронтам, бомбили даже Севастополь. Когда звонил адмирал Кузнецов, ему ответили: «Сталина здесь нет, и мы не знаем, где он» и повесили трубку. Безопасность вождя всегда была важнее всего остального в мире. Россия может лететь куда угодно, в любые тартары, за это не расстреляют, а если не вовремя разбудить вождя, убьют немедленно.

 Акула Мехлис принимал письменный рапорт о нападении немцев от Тимошенко. Тот боялся, что его расстреляют, Сталин уже обещал ему это, за предательство, теперь, Тимошенко приказал противовоздушной зенитной артиллерии не отвечать на провокации немецких генералов. 

 Жуков все еще ждал у телефона разговор со Сталиным. Наконец, подошел Сталин. Жуков спрашивал разрешения контратаковать. Сталин молчал. Жуков сказал: «Товарищ Сталин, вы меня поняли?» Сталин долго молчал, Жуков слышал только тяжелое дыхание. «Вы меня поняли?», это было уже слишком. Когда –нибудь вождь мирового пролетариата расплатится с Жуковым за такую вольность. Так пишет в своих мемуарах Жуков.  Реальность медленно вползала в тело Сталина. Было 5 часов утра, 22 июня, 1941 года.

 Ввысь, медленно и счастливо, распространялся, с утра еще нежный, запах сирени и роз Александровского сада. И сирень и розы, цветя, отпускали цветение своей жизни в небо.

 По Жукову получается, что Сталин был в Москве. Но это еще не все. То есть, именно в этот момент, 22 июня, после разговора с Жуковым, Сталин что-то, наконец, понял. По первой версии – по которой получалось, что Сталин был в Москве, Сталин сказал: «Привези Тимошенко в Кремль. Скажи Поскребышеву, чтобы собрал все Политбюро». Мол, пора начинать действовать.

 Конечно, Сталин мог говорить это и из Сочи: Жуков долго ждал Сталина у телефона, пока прокрутилась вся телефонная связь, пока разбудили диктатора.

 Якобы Сталин позвонил Поскребышеву, который спал в его кабинете и сказал ему: «Бомбежка началась».

 Все прекрасно, но как быть с заявлением Хрущева на 20 съезде, что Сталин отсутствовал с 18 до 30 июня?

 Как быть с воспоминаниями Кузнецова, который был удивлен, что ему сообщили о возможном нападении как-то странно и не правительство это сделало (то есть товарищ Сталин). Тимошенко заметил его и Алфузова и просто сказал ему, проходя мимо, что в ночь на 22 июня возможно нападение Германии?

 Как быть с бездарным разговором Сталина 21 июня 1941 года с Тюленевым (ни о чем) по приглушенному телефону.

 Как быть с тем фактом, что Тимошенко уже 22 июня звонил второй раз на Западный фронт, где-то после 10 утра и, говоря с Болдиным, категорически запретил отвечать на нападение наступающему врагу? А ведь война уже была объявлена Шуленбургом, он получил телеграмму от Гитлера из Германии в Москве в 3 часа утра по немецкому времени. Война началась в 3:15 по немецкому времени. Разница во времени, час между Германией и Москвой. Это объявление войны должно было быть доставлено советским немедленно, то есть в 4 часа утра по московскому времени. Тем более, что посол Германии Шуленбург был против этой войны, он должен был немедленно сообщить советским об этом, что он несомненно и сделал.

 Как быть с тем фактом, что не Сталин выступал перед советским народом, объявляя о нападении Германии, а Молотов? И это при невероятном честолюбии товарища Сталина, который даже звонил в «Правду» в первые дни войны и делал втык редактору, что Коневу дают слишком много места в газете «Правда»? В это время главный редактор спросил его, можно ли печатать Авдеенко в газете? Кстати, это показывает насколько все зазубрено рабами Сталина: идет страшнейшая война, немцы бомбят уже Москву, все равно нужно испросить разрешение диктатора печатать ли писателя в газете или нет! Вот такой порядок и хотел русский народ? Прежде Сталин запретил это делать. Сталин сказал «Вы можете печатать, товарищ Авдеенко уже покаялся».

 Как быть с тем фактом, что 23 июня в Сочи Сталина встретил военный человек, рассматривающим большую карту Советского Союза, пересказавший разговор Сталина с ним об антисемитизме и старых кулаках – темы, которые может использовать Гитлер в борьбе против советских?

 Как быть с тем фактом, что Сталин выступил вторично перед советским народом и произошло это только 3 июля? Вторичное выступление о начале войны с Германией означает, что вот, я. приехал и объявляю вам о войне, а то, не тот человек объявил вам раньше о начале войны.  Вторичное выступление психологически доказывает, что Сталина не было в Москве, когда выступал Молотов. Выступление Молотова было актом отчаяния: Сталина в Москве не было и нужно было советским на что-то решаться. Возможно, обсуждали это через Сочи со Сталиным.

 Как быть с тем фактом, что Шуленбург сообщил Молотову о начале войны, около 5:30 часов утра по московскому времени, и это происходило в Кремле, а Сталин, узнав

об этом, все равно приказал границу не пересекать (стр. 367, Montefiore). Английский писатель SimonSebag Montefiore пишет, что Шуленбург, сопровождаемый Хилгером, пришел в этот кабинет (Молотова), окна которого смотрели на колокольню Ивана Великого (Ивана Грозного) во второй раз в эту ночь.(“Schulenburg, accompanied by Hilger, arrived at the office overlooking Ivan the Terrible’s church for the second time that night.”) В этот второй раз было 5:30 – 6 часов утра, 22 июня.

 Оказывается, что Шуленбург уже был здесь в эту же ночь. Зачем же он приходил? Сталин посылал Молотова поговорить с Шуленбургом, чтобы срочно что-либо изменить. И Шуленбург пришел. И это в последнюю ночь перед войной. А что можно было изменить в последний момент? Полная сталинская чушь. Но почему же Сталин после заседания Политбюро со всеми вельможами, с Жуковым и Тимошенко, по первой версии, 22 июня, после того, как Молотов встречался с Шуленбургом и тот объявил ему о начале войны, опять твердит: «Пошлите директиву: границу не пересекать!» Опять тоже самое, что он пытался сделать в последнюю ночь, чтобы Шуленбург срочно запросил бы и упросил бы Гитлера не начинать войны. Акт отчаяния.

 Что-то все мемуары вождей не стыкуются. Так Жуков пишет, что Политбюро собралось в 4:30 утра. У Начальника генерального штаба острая память. Молотов пишет, что это было раньше. А книга записи присутствующих (Чаадаев) на митинге, показывает, что заседание началось в 5:45 утра. Либо дебил-двойник, он заучил несколько фраз и все время твердит их, no matter what, (независимо ни от чего) Либо Сталина нет в Москве. Либо все писавшие после войны мемуары не договорились между собой после смерти диктатора, пиша их в разное время и при разных властителях. Молотов писал, что Жуков выпячивал свою роль. В мемуарах, на которых основана первая версия присутствия Сталина в Москве, много и других разночтений. Теперь, что происходило с 10 Армией 22 июня 1941 года?

 Генерал Армии Голубев был в это время в окружении и ломал голову, как выйти из мешка. Он думал о шестом механизированном корпусе Хацкелевича, и как его можно было использовать, который имел в своем составе даже 234 новых Т-34! Еще у него было 114 КВ, 250 бронемашин и 126 Т-26. Голубев мечтал всадить корпус Хацкелевича в полном боевом составе мощным непрекращающимся ударом в городок Сувалки, куда беспрерывным потоком шли немецкие эшелоны с боеприпасами, горючими материалами, с новой техникой и пополнениями для немецких армий. Дай Бог только выстоять!

  Автор знал Главного Конструктора Кировского завода в Ленинграде, а потом и конструктора тяжелого танка «Иосиф Сталин», Жозефа Яковлевича Котина. Котин чрезвычайно высоко ценил танк Т-34 и ставил его гораздо выше своего танка «Иосиф Сталин». Он прямо это говорил автору. Автор бывал несколько раз в гостях у Котина. Конечно, у его тяжелого танка были другие задачи и были иные преимущества. Тяжелый танк «Иосиф Сталин» был задуман, как противопоставление немецкому «Тигру». Он рассказывал мне, что они использовали его танк, как артиллерию во время сражения на Курской Дуге, закапывая его в землю. Он был Главным Конструктором Челябинского танкового завода и Заместитель Министра Танковой промышленности. С 1968 года, заместитель Министра Оборонной Промышленности. Он 4 кратный лауреат Сталинской премии за разработку тяжелых танков и Герой Социалистического Труда. После войны Жозеф Яковлевич жил на Арбате. Это было в конце 80 годов. Жозеф Яковлевич был тогда в чине Генерал Полковника. Они разменяли квартиру в Филях с известным шахматистом Спасским и переехали на Арбат. Его дочь, красавица Надя Котина, она была похожа на отца, после переезда на Арбат решила уволиться из патентного института на Бережковской набережной в Москве, далеко за Киевским вокзалом и перейти на работу в Министерство Иностранных Дел, которое располагалось на Смоленской, в десяти минутах ходьбы от их новой квартиры. В отделе кадров Министерства Иностранных Дел ее спросили «Какова национальность вашего отца?» Она ответила: «его национальность Генерал Полковник». Она не была принята на работу в МИД. Жозеф Яковлевич Котин, так же как и выдающиеся Зальцман и Ванников, был евреем.

  Когда Надя хотела устроить его на 2х недельный отпуск в дом отдыха на Клязьме под Москвой, когда он был уже давно на пенсии, ей приходилось долго добиваться 7 рублевой путевки в Министерстве Обороны, а потом еще, доставать машину, чтобы отвести отца на Клязьму. Это все еще была советская власть.

 Около 3 часов дня 22 июня два самолета были готовы к полету. Болдин сел вместе со своим помощником лейтенантом Крицыным в один из них. В другой самолет сел капитан Горячев и еще один офицер операционного отдела штаба. Самолеты летели в Белосток. Пролетая над Барановичами они увидели, что вся станция горела. Слева и на горизонте также полыхало огнем. Горели поезда и различные склады. Вражеские бомбардировщики постоянно появлялись в небе. Летчик ушел от направления железной дороги и летел теперь на минимально возможной высоте. Он старался избегать многолюдные скопления под ними, приближаясь к Белостоку. Чем дальше они летели, тем хуже становилась вся ситуация. В небе все больше и больше появлялись немецкие самолеты. Дальше не было никакой возможности продолжать полет. По направлению полета показалось небольшое поле, которое использовалось, как аэродром. На нем, позади металлического ангара горели самолеты. В этот момент появился Мессершмит и, выпустив пулеметную очередь, исчез. К счастью, ничего плохого не случилось. После посадки, едва покинув самолет и отбежав от него метров на двести, они увидели и услышали над собой 9 Юнкерсов. Немецкие самолеты бомбили аэропорт, где они только что сели. Теперь уже горел их самолет. Была дорога каждая минута. Надо было срочно соотнестись с Генералом Голубевым.

 Автор описывает все это, используя текст воспоминаний Болдина, чтобы мысленно вернуть читателя к сталинским истерикам: на провокации не отвечать!

 «Около 12 километров к юго-западу от Белостока Болдин заметил небольшой лесок. На краю его и располагался командный пост 10 Армии: две походные палатки с одним столом внутри каждой и несколькими стульями в каждой палатке. На столе стоял телефон и неподалёку от палаток стоял грузовик, на котором размешалась радиостанция. Это и был весь командный пункт. Было около 7 часов вечера и вот-вот должен был начаться заход солнца».

 10 армия оказалась к этому времени почти полностью разгромленной. У Голубева почти не было танков, а те что были никуда не годились. У него были замечательные люди, готовые отдать все, чтобы победить, но не было достаточно амуниции, были тяжелые потери авиации и противовоздушной артиллерии.

 Это все было достигнуто противником в первые часы войны. Это было понятно, директивы генерального штаба и Министра Обороны разрешали немцам открыто заниматься разведкой и сейчас все горело и многое было разворочено и разбито. А потом эти директивы не разрешали отвечать на огонь противника. От такого понимания легче не становилось. Это и означало внезапное нападение.

 Но, было ли оно внезапным?

 Нет, внезапным оно не было.

 Сталин знал о «Плане Барбароссы» еще в сороковом году. А сейчас было 22 июня 1941 года. И что он сделал?

 Ничего не было сделано.

 Он не сделал ничего, только расхолаживал войска своим упорным отрицанием реальности, истерикой, своей паникой, а потом и Заявлением ТАСС. При этом, сильно боялся войны: ни оттого, что это приведет к рекам крови, это он и сам делал в России, а оттого, что потеряет свою власть.

 Счет этот никогда не был предъявлен ни Сталину, ни советской власти.

 Сталин проиграл по всем статьям. Он рассматривал себя большим стратегом, но собственная его империалистическая жадность, захватить как можно больше стран, убивала его собственную немецкую стратегию. По мемуарам немецкого экономического советника в посольстве Германии в Москве Хилгера Сталин «думал, что Гитлер был готов начать игру в вымогательство, в которой угрозы военных захватов со стороны Германии будут чередоваться с требованиями экономических или даже территориальных уступок со стороны России». Выше я писал о разговоре Сталина с Берией, который услышал Жуков, ждавший приема у Сталина в его кремлевской квартире, после того как он прибыл только что с ленинградского фронта. Сталин был уверен, что он сможет добиться прекращения войны, путем отдачи больших кусков территории Германии. Ошибся гений всех времен и народов.

 Ничто, по мнению Хилгера, так ни разгневало Гитлера, как игры Сталина на Балканах между 1939 и 1941 годом. В частности, договор Сталина с Югославией о дружбе и взаимопомощи. Сталин раскрыл свою коммунистическую пасть на Балканы. Восточной части Польши, Бессарабии, Буковины, Латвии, Литвы, Эстонии, которые он уже имел, было ему недостаточно.

 Посол Югославии в Москве провел со Сталиным в дружеских беседах почти всю ночь, потом они вместе сфотографировались. Это происходило 4 апреля 1941 года. После этого он спросил Сталина:

 «А если Германия, будучи недовольной, пойдет против России?»

 Сталин ответил: «Пусть попробует!» Сталин подписал договор с Югославией в тот же день, когда немцы стали бомбить Белград. Не все могут играть в покер: Сталин пытался стать большим игроком, но не смог.

 Это вызвало атаку немецких бомбардировщиков столицы Югославии из Румынии, где они тогда уже располагались возле нефтяных полей Румынии. Белград был разгромлен за 10 дней. В Румынии находилось тогда 680 тысяч немецких солдат. Болгария присоединилась к гитлеровской коалиции. Войска Германии подошли к границам Греции. По Хилгеру «ничто не привело так прямо к окончательному разрыву, как эти действия; и Сталин это почувствовал, с момента падения Югославии и Греции он делал все, чтобы задобрить Германию».

 В Москве произошла феноменальная история 14 апреля 1941 года. Советские только что подписали пакт о Нейтралитете между Японией и Советским Союзом. После подписания пакта 13 апреля был дан обед в честь Министра Иностранных Дел Японии Yosuke Matsuoka. Обед продолжался до утра следующего дня. К 6 часам утра Мацуоку почти нужно было нести к поезду. Сталин и Молотов на радостях, что удалось нейтрализовать Японию, тоже были в таком же состоянии, как Мацуока. Японская делегация отправилась на вокзал, чтобы уехать обратно в Японию. Неожиданно на платформе появился Сталин вместе с Молотовым. Сталин хотел угодить Гитлеру, потому что Япония входила в Тройственный Союз с Германией. Тем более, что прошло только 10 дней после конфуза с Югославией. Он был еще более пьян, чем Ельцин, когда тот дирижировал симфоническим оркестром в Германии в конце 20 века. Молотов все время вскрикивал, вскидывая свою руку к голове: «Я пионер! Я готов». Сталин обнимал Мацуоку, но, так как ни тот, ни другой не говорили на противоположном языке, они только вскрикивали междометия взаимного счастья жизни. Сталин от счастья и радости ударил маленького лысого посла Японии по плечу и тот, чтобы удержаться, попятился назад. Это вызвало радостный смех у Мацуоки. Дипломатический корпус, расположившийся на платформе Ярославского вокзала Москвы был в отпаде: такого никогда еще не случалось. Сталин сказал Мацуоке с радостью: «Мы с вами оба азиаты». Потом он стал разыскивать Шуленбурга, посла Германии в Москве. Он нашел его, обнял и сказал:» мы должны теперь оставаться друзьями, и вы должны все для этого делать!» До начала войны оставалось 2 месяца. Он также нашел немецкого военного атташе, генерала Hans-а Krebs-а, которого он никогда прежде не знал и не видел. Он сказал ему: «Мы останемся друзьями с вами независимо от того, что бы не произошло». (Разумеется, останемся). Кребс ответил: «Я в этом уверен». Сталин снова обнял Мацуоку: «Мы займемся с вами Европой и Азией!» Всего, что он уже сделал, было ему мало. Взяв его под руку, он повел его к поезду. Сталин ждал, пока поезд тронулся. Один японский дипломат довел Сталина до его бронированного автомобиля Packard, в то время как лысый японский посол, стоя на лавке, чтобы его все видели, махал своим носовым платком и все время кричал: «Спасибо! Спасибо!»

Он, видимо, одновременно, вспоминал озеро Хасан.

39 год,  договор Сталина  с Гитлером

  Литвинов, известный советский дипломат, и когда-то большой друг Сталина, считал Молотова умственно неполноценным. Сталину было приятно, что человек, который верно служил ему и имел феноменальную память и железный зад-усидчивость, Молотов, оказывается, по мнению Литвинова, был умственно неполноценным. Он видел, как Молотов твердо смотрел и как прочно сидел на своем стуле, и он улыбался в усы. Оказывается, папаша-Литвинов считал его умственно неполноценным! Это было приятно.

 Он и сам чувствовал себя значительно выше своего талантливого премьера, выше самой крепкойжелезной жопы, Вячеслава Молотова. Так все звали Молотова за его спиной.

 

  И потом, часто вспоминая это, он улыбался в свои усы и касался в это время их своей знаменитой трубкой, набитой специальным табаком Герцеговина Флора. Запах этого табака, был запахом его жизни, он растекался, сначала по его кабинету, потом по всему Кремлю, а потом и над всеми, существующими прежде,герцогами и герцогинями, всякие герцогини, особенно в раздетом состоянии, занимали его: Паукер приложил много усилий, чтобы достать их в обнаженном виде. И он с удовольствием вдыхал его, этот запах, и плыл вместе с ним над миром. Над всей империей Габсбургов, думал Сталин, над всем миром, растекался его дым, не зря он, Сталин, отправил всех в Германию, в 23 году, совершать там революцию, чтобы она, как в половодье река, растекалась бы дальше.

 

  Когда Сталин касался своих усов, это было очень важно. Тогда его верный человек Поскребышев тоже, как и Сталин, сам, выщербленный следами черной оспы, говорил всем, что хозяин был сегодня в хорошем настроении.

  Он любил, что он сам был преданный раб своего всемогущего хозяина, который мог бы убить любого человека на земле, и который любил его и пока не убивал, и каждый день дарил ему продолжение его жизни. И он был от этого счастлив и еще более предан ему.

  По поводу возможного убийства Сталин доказал это перед войной, что он все это запросто может сделать. Он убил красивую жену Поскребышева, еврейку Бронку (Бронислава), когда она пыталась помочь своему брату, кремлевскому врачу, арестованному Берия, и обратилась к Сталину. Она была веселая, независимая и у нее были зеленые глаза. Она была красивой дщерью Иерусалима. Она ушла к нему в Кремль и провела со Сталиным ночь. Говорили, что одновременно с замужеством за Поскребышевым она была также любовницей Сталина. До этого Берия схватил Бронку за грудь, и она ударила его сильно по лицу при всех. Видимо, во время последнего, перед своей смертью, соития со Сталиным, Бронка не сумела скрыть своего презрения к кровавому пигмею.  И диктатор назначил ей смерть.

  Внучка Суслова во взрослом своем состоянии, уже после смерти Сталина, рассказывала дочери Поскребышева, что истинным ее отцом был Сталин. И дочь Поскребышева была от этого счастлива. Видимо, рабские гены отца пересилили иерусалимские гены Бронки.

  Живым при дворе Сталина оставался только тот, кто испытывал счастье от своего сталинского рабства.

  Сталин любил глобус и всяческие другие карты мира. Он любил крутить глобус своей собственной рукой. Он смотрел на север и на юг, на запад и восток, и испытывал радость своей жизни. И этот глобус-весь мир, казался ему небольшим и маленьким, и он помещался в его руках. И это было приятно.

 

  Так он и хотел крутить весь мир, как он крутил этот глобус.

 

  Он смотрел на эти математически исчерченные территории мира, и воображал себя, все чаще, владельцем и властелином этого шара, со всеми горами, ущельями, реками и лесами, и горными орлами, парящими над всем миром, и всей нерестящейся рыбой, и он думал, что с помощью марксистской теории, не так было трудно, в действительности, стать властелином этой шершавой лесной планеты, называемой землей, если только, неукоснительно придерживаться, созданной им теории о построении социализма в отдельно взятой стране.

 

  С годами число врагов увеличивается, а не уменьшается, и его оружием был постоянный страх, который дольжны били испытывать, как его враги, так и его друзья. Патому што! число его друзей пастояннауменьшалось, так как они переходили в число его врагов.

 

  Марксизм обогащал его планы захвата мира, а его планы захвата мира обогащали марксизм. Надо Поскребышеву сказать, чтобы записал би это для его следющей книги, записал би! В мире уже был один пик имени Сталина. Правда, пик Лэнина тожа бил! Тогда он еще ни хател так виделяться. А сейчас, когда социализм в отдельно взятой стране бил уже пастроен, и голод и страх парализовали всю жизнь, пора било, чтобы все вершины мира били бы названы его именем, все вершины Памира, Гималаев и гряды Анд, которые тянулись по всей Америке. Когда он захватит Европу, тогда и захватит Америку, тогда он сможет полюбоваться вершинами Анд!

 

  Ему мешали только сионисты и империалисты. И он хотел сравняться с Гитлером. Эта стратегия его принесла уже успех: подписав секретный протокол о разделе мира с Гитлером, он уже присоединил себеЛатвию, Эстонию и часть Польши.  И советские танки его, Т-34, рокотали на улицах Риги и Таллина.

 

  Красивые были эти гарада. Еще Вильнюс хател товарищ Сталин. Не зря Наполеон гаварил-хателперенести собор Анны из Вильнюса в Париж! Много панимал Наполеон, да полные штаны наделал в России, великий император. Не знал марксистко-ленинской теории, император, не знал, про три тактики, и три саставные части марксизма, великий император Наполеон!

 

  Первая, саставная часть марксизма была убивать, вторая саставная часть марксизма была убивать, и третья саставная часть марксизма была убивать. А Бисмарк, железный канцлер Германии, знал ли это?

  Бисмарк знал, патаму щто, не саветивал Гитлеру никогда ваевать с Россией. Паэтому и любил Сталин Бисмарка, изучал его, читал его мемуары.

  Надо было немножько угодить Гитлеру, тогда он полюбит это.

 

  Надо било убрать еврея Литвинова, тогда, может, и Гитлер улибнется! Паймет, кто такой товарищ Сталин. Гитлер бил национал- социалист, а он, Сталин, бил интернационал-социалист, вот только и била вся разница! А евреев они одинаково ненавидели! И Гитлер должен был знать об этом.

 

  В 1939 году, 3 мая, под ночь, войска НКВД окружили свое собственное министерство иностранных дел. Зачем окружили, непонятно. Литвинов не будет стрелять в посланников Сталина из пистолета. Только, наверное, для того, чтобы придать больше веса Берии, которого Сталин поставил только что начальникомНКВД (в 1938 году), теперь были всюду берьевские войска НКВД.

 Сталин отдал Берии не квартиру, а целый дом-особняк бывшего царского генерала Кропоткина, расположенного на Вспольном переулке в Москве. Люди Грузии не привыкли ютиться в квартирках, хотя Берия и был опасный мингрел. От Малой Никитской, где жил Горький, до дома Берии было 10 минут ходьбы.

  Молотов, Берия и Маленков приехали снимать крутого шумного еврея, автора стратегии коллективной безопасности в Европе, еврея Максима Литвинова. Берия сказал ему, был дом Литвинова, станет теперь домом Молотова, он знал, кого Сталин назначит новым министром. У Молотова теперь было два поста, премьер-министра и министра иностранных дел.

  Дом Литвинова-Молотова был тоже в 10 минутах ходьбы от дома-особняка Берии. Легко было следить, легко было убить.

 Так дом Литвинова, а в прошлом, дворец Саввы Морозова, мимо которого автор, в детском и юношеском состоянии, проходил, идя каждый день в школу, превратился в дом Молотова.

 

  За место под солнцем боролись между собой сталинские соколы. А солнцем был сам Сталин.

  Сталин после 30-ых годов вышел еще более обновленным Сталиным, беспредельно беспощадным, подозрительным, с руками по локоть в крови, абсолютно озверевшим и самоуверенным. Он знал, что теперь ему разрешалось все.

 

  Теперь, он всем раздавал жизнь или смерть. Кто у него что заслужил.

 

  Он часто говорил о себе теперь в третьем лице: товарищ Сталин за это не погладит вас по головке, ви меня знаете! А его антураж только радостно рукоплескал ему и восхищался его действиями.

  Сталин вызвал к себе своего нового министра иностранных дел Молотова. Теперь он начинал новый террор.

 

  В сталинском кабинете, сидел невидимый некто, Регистратор. Он был другой жизнью, другим временем, которая была здесь же, у нас под рукой, в другом, невидимом для нас пространстве и в неизвестном измерении времени. Это отроют когда-нибудь будущие физики. И он был глазом Бога на Земле, где существовало пространство, видимое для всех нас.

  И он был в каждом, и он выходил из каждого.

  Взгляд его проходил через все предметы, через сталина, через стены красного кирпичного кремля, ни в чем, что окружало его, не оставляя своей энергии и света; ни страха, ни восторга, ни унижения, не изображал этот взгляд, все превращалось в нем в частицы, уносимые ветром Вселенной, ввысь, к Богу.

 

  Сталин сказал Молотову: надо очистить министерство от евреев (это были подлинные его слова), а то запах от них идет, пейсы вижу я их, развеваются всюду, в каждом кабинете вижу я, их пейсы развиваются, это должно понравиться товарищу Гитлеру, чтобы еврейского духа у тебя, в министерстве не было, а то получается, какая-то сталинская синагога у тебя. Пусть знает товарищ Гитлер, кто такой есть товарищ Сталин, а ни то, что пишет газета «Правда». У нас есть своя правда, каммунистическая правда жизьни!

 

  Интеллигентный человек в очках и в галстуке, Молотов-Скрябин, ответил Сталину, он, как бы давно ждал его приказа, он ответил приблизительно таким образом: слава Богу, за твои слова, спасибо Коба(называть Сталина Кобой, означало иметь особую близость к товарищу Сталину) потому что евреи составляют абсолютное большинство в министерстве иностранных дел, а многие являются и послами. Даже в его собственной семье евреи составляли 50 процентов, собственная его жена Жемчужина была еврейкой.

  Когда Голда Меир приехала в Москву, Жемчужина сказала ей на идише: Их бин аидише тохтер. Я еврейская дочь.

  Одним из самых известных евреев, в силу своего происхождения, был тогда в министерстве, Евгений Гнедин. Он был офицером по связи с прессой. Что сделали с ним чекисты я уже писал.

   Другому своему человеку-убийце, принцу Церетели, Берия приказал убить советского посла в Китае и его жену, инсценировав автомобильную аварию. Вот такой принц был у Сталина, мог убить кого хочешь.

  Подсластить хотел гений всех времен и народов, товарищ Сталин, свой союз с Гитлером, убийствами и преследованиями евреев.

 

  Но, судьба России была уже решена новым товарищем Сталина, Адольфом Гитлером, без участия незаконнорожденного Кобы (Якова) Джугашвили. Сталину еще предстояло узнать об этом.

 

  Гитлер решил захватить Польшу 26 августа.

 

 Ай-яй-яй, геноцвале, такой опитный, убивший всех, отравивший всех, сгноивший всех, гений всех времен и народов, Иосиф Сталин, не смог перехитрить Гитлера! Зря читал мемуары Бисмарка, товарищ Сталин, время тратил, ночами не спал! Специально для Сталина, перевели Mein Kampf Гитлера, читал Сталин, изучал Гитлера. Все зря.

 

  Передел мира

 

 

Торопился товарищ Сталин, очень торопился, подписать договор о ненападении с Гитлером, Англия (Черчилль! Чемберлен!). Франция (Даладье) тожа хатели, подписать с ним, но не разрешили Сталину пройти его танкам через Польшу и Румынию, якобы для защиты России. Оскорбительно было для Союза, подписать договор и ничего не захватить, очень оскорбительно было для России, для Сталина, ничего не захватить, Гитлеру отдали Чехословакию, (Чемберлен сдал Чехословакию!) а ему, Сталину, ничего не хотели давать! Все очень просто, от такой простоты, собственные его лобные кости, его сталинской головы, распирало от счастья. Черчилль получит х., а он, Сталин Европу без единого выстрела! С товарищем Гитлером решил пойти Сталин.

 

Потом, на даче в Кунцево, в своем доме, смотрел Сталин, разбомбленный Лондон.

Когда-то было Зубалово. Там были стальные ворота и своя ветка железной дороги. После того, как он убил Надежду Аллилуеву, свою жену, в 1932 году, он переехал в Кунцево.

  Черчилль, ничего не боялся, ехал в открытом автомобиле, ходил по улицам, в коротком черном пальто, среди развалин, после немецких бомбежек, тогда он еще не был таким толстым, как стал потом, и он не боялся, что народ его обвинит в том, что Лондон, лежал совершенно разбитым. Но, Черчилль, как бы, говорил всем, вот, смотрите, Лондон разбит, но не повержен. Мы еще победим. Главным лозунгом Черчилля всю жизнь был: никогда не сдаваться!

Сталин поймал себя на том, что завидует Черчиллю, тот ничего не боялся, а Сталину, надо было, всего боятся, чтобы кто-то не всадил бы ему нож в бок, пока он будет поворачиваться. Сталин подумал, если Гитлер нападет на нас, мы скажем: наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами. Это будетхарашо сказано.

 

Двадцатого августа, Гитлер написал в своей телеграмме: «Дорогой господин Сталин».

 

 Сталин ответил ему своей телеграммой:

 

Канцлеру Германии А. Гитлеру. Благодарю Вас за Ваше письмо. Я надеюсь, что Германо-Советское соглашение о ненападении станет поворотным пунктом на пути к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами… Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно, чтобы господин Риббентроп посетил Москву 23 августа сего года.

   И. Сталин.

 

 Секретный протокол к соглашению, от которого советские отказывались почти весь двадцатый век, следующим образом разделял восточную Европу. Сталин получил Восточную Польшу, Латвию, Эстонию, Финляндию и Бессарабию. Очень хотел получить Литву. Позже получит ее, но ненадолго. Гитлер – Западную Польшу.

 Сталин научился от передовых марксистов: главное, это было, что надо захватить? Надо захватить выход к морю! (Эстония). Не замерзающие порты надо захватить! (Финляндия). Банки, почту и телеграф, надо захватить! Газеты и журналы, пропагандистский аппарат, надо захватить! Вот так делается революция, вот так делается война! Золото, деньги, оружие, автомобили, радиоприемники и пишущие машинки, (средство пропаганды!), все конфисковать.

 

  Риббентроп приехал в черном кожаном плаще, черном вечернем пиджаке и полосатых брюках, с делегацией в тридцать человек. Весь советский аэропорт был украшен свастиками и красными флагами. У трапа самолета его встречал личный охранник Сталина, генерал Власик. Оркестр сыграл немецкий национальный гимн.

 Во всем убранстве места прилета Риббентропа был нацистский шик: блестящая, высшего образца черная кожа, бело-красный, с паучной чернотой свастики шелк, высокие офицерские тульи, вздернутые немецкие подбородки отборных арийцев, золотое переплетение нацистских погон, черная одежда эсесовцев. Риббентроп проехал на советском пуленепробиваемом лимузине ЗИС, кремлевские Спасские ворота, встретил Поскребышева, в военной форме, никаких золотых галунов на ней, с выщербленным, как, и у самого Сталина, лицом, что было особым знаком для Риббентропа, что у Сталина тоже, была когда-то черная оспа, и он выжил! Это был знак Бога. Нацисты как известно были христианами.

 

Когда Поскребышев заседал в здании нквд, в Москве, на площади Дзержинского, на четвертом этаже, вместе с первым маршалом, Ворошиловым (интересное образование фамилии: Вор и шило! Уголовники в советских тюрьмах исследовали вопрос можно ли убить человека одним шилом, достанет ли оно до печени?), вместе с Вышинским, Ульрихом и Аграновым, и выполнял сталинские приказы, кого и как убивать, он тоже был в такой же, простой военной форме.

Прост, как правда, как писал Горький о Ленине. Хороший, простой человек. Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше. Это писал другой советский поэт Владимир Маяковский. А Ленин считал, как я писал уже выше, что «Надо отрубить голову по меньшей мере сотне Романовых». Под ним и чистил себя Владимир Маяковский. Маяковскому это было неважно, большой мастер метафоры («пыль взбили шиной губатой») он больше ничего не знал. См., что я писал о Нечаеве выше. Под Лениным и под Сталиным. Поскребышев учился у своего хозяина.

Поскребышев повел гитлеровского министра Риббентропа к Сталину, по лестнице. Сталин был в своем партийном кителе-сталинке, в широких брюках, под цвет его кителя, заправленных в его хромовые сапоги, как носили московские урки. Он был без всяких знаков отличия. Таков был его стиль, для всего мира он был сталинский сфинкс, самые влиятельные люди мира, не носили никаких знаков отличия.

Рядом стоял его министр Молотов, в темном костюме, белая рубашка, с галстуком, и знаменитые, сверкающие, молотовские очки. Сели за прямоугольный стол, русские с одной стороны, немцы с другой. Быстро разделили мир. Карта была приготовлена заранее. Все уже было известно. Сталин получил Восточную Польшу, Латвию, Эстонию, Финляндию и румынскую Бессарабию. Гитлер получил Литву, с пляжной Куршской косой, будто только за тем, чтобы порадовать Еву Браун, он и хотел ее иметь, и западную Польшу. Потом, во время войны, там расположится ставка Гитлера. Но, сейчас советские ловили кайф. Сталин, было, открыл свою пасть на Литву, но пока, не получилось, получится потом. Произносили сладостные тосты за Германо-Советскую дружбу, мир и торговлю. Потом Риббентроп быстро исчез в свое посольство, чтобы телеграфировать результаты Гитлеру. Из посольства он возвратился с большой свитой и немецкими корреспондентами и фотографами. Он провозгласил: Гитлер одобрил условия соглашения!

 

По поводу Литвы Риббентроп потом напишет в своих воспоминаниях: «в то время как они согласились не требовать присоединения польского района Люблина к своей сфере интересов, сейчас они хотели присоединить к себе Литву. Так как русские упрямо настаивали на этом я позвонил Гитлеру из Кремля. Он отзвонил мне обратно, чтобы сказать с некоторыми сомнениями, что он согласен, чтобы Россия включила Литву в свою сферу влияния. Он добавил: «Я хочу установить прочные и близкие отношения». Когда я передал эти слова Сталину, он ответил: «Гитлер знает свое дело». Гитлер объяснил мне свою уступку, когда я вернулся. Он хотел доказать русским «свое намерение решать вопросы со своим восточным соседом навсегда и установить настоящее доверие с самого начала».

Конечно, секретная советская телефония все записывала, это был секретный сталинский козырь всегда, особенно для уничтожения своих внутренних советских противников (читай воспоминания секретаря Сталина Бажанова) и Гитлер понимал это – звонок шел к нему из Кремля.

 

Здесь автор введет некоторую изотерическую константу времени, в которую сам глубоко верит, что также происходило во время переговоров Сталина и Риббентропа.

 

Регистратор сидел в пустом шелково-красном кресле, все оно было в резном дубе, рукоятки и ножки, покрытом натурально золотой краской, как покрывали купола христианских храмов. Обечайка спинки кресла тоже была из резного дуба покрытого золотом. Сталин, внезапно, посмотрел на кресло, с золотыми листьями его славы, что-то проскочило, будто молния, оттуда, к нему в душу.

 

Рядом с креслом стоял высокий консольный столик, прислоненный к стене, тоже весь в натуральном золоте, с мраморной красноватой, с белыми тонкими прожилками, столешницей, с гнутыми золотыми высокими ножками, а шелковое красное кресло рядом с ним было пустым.

Это оттуда проскочила в его душу боль, будто молния. У Сталина внезапно, вдруг, задрожали руки, и дрожь прошла по всему его телу. Так что он никак не мог попасть своей рукой в поздравительную руку Риббентропа. Это не выдумка автора, про внезапно дрожащие руки Сталина так, действительно, было.

 

Внезапно дрожащие руки Сталина и явились доказательством существования только что введенной изотерической константы времени.

 

Он вдруг увидел страшную картину, свое собственное будущее. Он стоял на мавзолее, почему-то, совсем раздетый, в одном исподнем. Там была устроена виселица, по Красной площади гремели броней немецкие танки, а на ленинском мавзолее должны были его повесить. Почему-то его полусогнутая левая рука ему сейчас очень мешала, и ему хотелось вырвать своей рукой свои собственные зубы. Поэтому он потянул свою правую хорошую руку, чтобы вырвать из своих десен свои зубы. Но Риббентроп уже крепко держал ее, ему удалось поймать дрожащую сталинскую руку, и он крепко сжал ее. Он что-то восторженное говорил на своем немецком о том, что Гитлер был неимоверно счастлив, и тут же был Павлов, который все это переводил. Риббентроп даже сказал со счастьем про Гитлера, теперь руки его были совсем свободны, благодаря вашему гению, товарищ Сталин!

 

Собственно, руки Гитлера теперь были свободны для захвата всего остального мира.

 

Это дрожание рук было, естественно, замечено Регистратором (оттого, историки и написали потом про дрожание сталинских рук) и всеми, кто был рядом, и вышколенным громадным эсэсовцем, который неотлучно был при своем министре иностранных дел. Но Сталин быстро справился со своей дрожью. Теперь он сузил свои желтые глаза и смотрел на Риббентропа. Принесли водку и бутерброды, конечно, с русской черной икрой, по сливочному вологодскому маслу. Сталин налил себе из своей собственной, маленькой фляжки, водки, и поднял тост за Гитлера:

 «Я знаю, как немецкий народ любит своего Фюрера. Он хороший человек. Я хочу предложить тост за его здоровье».

 Это подлинные слова товарища Сталина. Эсэсовец, Ричард Шульц, заметил сталинскую флягу, он должен был все знать, какую крепкую водку, какой эликсир пил сам товарищ Сталин. Он попросил Сталина налить ему водки из своей фляги. Сказал на чисто русском языке: может и я буду тогда долго жить. Раз пошла такая дружба с советами, можно было теперь выпить сталинской водки, потом историки будут об этом писать, и он хотел доложить лично, рейхсфюреру СС Гиммлеру, что он пил со Сталиным водку из его фляги.

Сталин налил ему свой, сталинский эликсир жизни, водки, и теперь смотрел, как Шульц пил простуюрусскую воду из его фляги, а Сталин понимающе ему ухмылялся, пусть товарищ Гитлер знает, что Сталин был всегда трезв. Он был сталинский сфинкс, и он пил простую воду, а не водку. Не пожалел товарищ Сталин несколько капель особого сталинского женьшеня для эсэсовского офицера. Сказал ему, ухмыляясь: это святая, русская водка, кто ее пьет, до ста лет живет. (Правда, сам он не дожил до ста лет, а только до 74, но никто этого пока не знал. Не знал этого и самый могущественный человек земли Коба Сталин) «Твоя женщина сегодня станет счастлива». Он, Сталин, был прост, как правда, ничего не скрывал от врага.

Еврейские уши товарища Сталина

Потом их фотографировали немецкие и русские фотографы, чтобы возвестить всему миру о новой дружбе двух великих народов, русского и немецкого, о дружбе двух великих людей, Сталина и Гитлера. Сталин позвал громадного эсэсовца Шульца для общей фотографии и поставил его между Тимошенко и Риббентропом. Теперь они породнились, пили из одной сталинской фляги и были почти молочными братьями. 

Гитлер послал своего личного фотографа, Хейнриха Хоффманна, чтобы, с близкого расстояния сфотографировать сталинские уши. По ушам Гитлер определял кто еврей, а кто нет. Не сообщила Сталину советская разведка, что уши его будут лежать на столе у Гитлера. Гитлер облегченно вздохнул, Сталин оказался не евреем. Не хотелось Гитлеру подписывать секретный договор о переделе мира с евреем, даже если это был только клочок бумаги.

Не знал гений всех времен и народов, Сталин, что надо определять евреев по ушам, когда очищал свое министерство иностранных дел от сталинской синагоги. Наверняка, кто-то из евреев, остался там, не вычищенный, с еврейскими ушами. В действительности, просмотрели одного еврея. Это был Соломон Лозовский, который был заместителем Молотова.

Не мог обойтись железная жопа Молотов без еврейской золотой головы Лозовского. Лозовского убьет Сталин потом, после войны. Это будет еврейское дело об Антифашистском комитете.

 Советское посольство в Берлине располагалось на улице Unter den Linden. Недалеко от посольства было фотоателье  знаменитого дворцового гитлеровского фотографа Heinrich-а Hoffmann-а. Ева Браун когда-то работала в этой фотостудии моделью. Позже она станет любовницей Гитлера. Как только началась война, Хоффманн поместил в одном окне студии большой портрет Гитлера. Под портретом он обычно располагал большую карту Европы, где периодически показывал, что захватывали германцы после начала войны. Ранней весной 1940 года на карте появилась Голландия, Бельгия, Дания и Норвегия, потом долго висела карта Финляндии. В апреле 1941 года появилась карта Югославии и Греции. Потом, неожиданно, в мае появилась большая карта Европы. Эта карта включала прибалтийские страны, Белоруссию и Украину, а также большую полосу Советского Союза от Баренцева до Черного моря. Получалось так, что он, как бы, говорил, что теперь настала очередь Советского Союза.

 Именно этого фотографа посылал Гитлер в Кремль сфотографировать уши товарища Сталина.

 Прошло только восемь дней после подписания договора о взаимном ненападении между Сталиным и Гитлером, договор, который потряс весь мир, поставил все с ног на голову.

Теперь время летело быстро.

Только что, вспоминали советские вожди, не могли нарадоваться, как все прекрасно было сделано товарищем Сталиным, когда пили водку в Кунцево, у Сталина. Теперь Сталин пил настоящую водку с перцовкой. Правда, и не забывал свой женьшень: чтобы довольна была бы Валечка Истомина, русская кровь с молоком, уборщица его.

 

Пока Сталин с Молотовым подписывали исторический договор, Хрущев, Ворошилов, Маленков и Булганин охотились на уток. Сталин послал их охотиться. Хотел славу от договора с Гитлером, присоединить только себе. Конечно, егеря сделали все, чтобы охота была бы удачной, советские вельможи не любят приезжать с охоты без добычи. Одни охотились на уток, а другие охотились, вместе с Гитлером, за всем остальным миром.

Сталин разрывал руками запеченную утку, хотя одна рука его, левая, подхрамывала, коротковата была, но разорвать смог. Хрущев сказал ему, что это он убил эту утку, специально для него, чтобы он, товарищ Сталин, поел бы ее. Хрущев был заботливый человек, заботился он о товарище Сталине, искренне. Он сказал, что он заметил ее, это была именно та утка, которую Сталин ел сейчас. Сталин был доволен тем, что произошло, риббентроповским приемом, своим знакомством с громадным эсэсовцем, почему-то он, почувствовал в нем своего парня, он вспомнил, как они пили с ним воду, из его, сталинской фляги. Он был доволен, что они сделали вместе с Гитлером, это соглашение, англичане теперь сожрут свой собственный х...Когда он думал про Черчилля, он именно так всегда говорил. Ненавидел Черчилля товарищ Сталин. И он был доволен Хрущевым, который подстрелил утку, оказывается, чтобы он, Сталин, ел бы ее сейчас.

Это был один из его, Сталина, счастливых дней.

Ему было тогда 59 лет, детский возраст. Через год шестидесятилетие. Пастернак еще напишет о нем поэму. Не зря в приписке по поводу умертвлённой Надежды Аллилуевой написал: впервые думал о нем, Сталине, как поэт. Напишет поэму «Витязь в тигровой шкуре», как писал Руставели, а может быть, и лучше напишет.

  Он внутри будет настоящий витязь, только шкура будет тигриная. Булгаков напишет о нем пьесу, как «Дни Турбиных». Жить стало лучше, жить стало веселее! Счастливый Сталин сказал: «Я знаю, что думает Гитлер, он думает, что это он перехитрил меня, еще не было такого человека в России, и во всем мире не было, кто бы перехитрил бы меня, это я, товарищ Сталин, перехитрил самого коварного человека в мире,Адольфа Гитлера!».

 В Америке говорят: You never know. Вы никогда не знаете (что может произойти). Но, Сталин не знал английского. Ему еще предстоит быть в неведении вплоть до 3:30 часов утра 22 июня 1941 года.

 

После этого, он откусил большой кусок хрущевской утки, и выпил настоящей водки-перцовки, а не чистой русской воды из секретной своей фляги. К простой русской воде, правда, подмешивался китайский женьшень.

 

Гитлер тоже праздновал подписание договора со Сталиным. Он перенес вторжение в Польшу на пять дней, с 26 августа, на первое сентября, и, через несколько дней, его планы начнут претворяться в жизнь. После аншлюса Австрии и захвата Чехословакии, новое гитлеровское время летело над миром, и оно требовало его быстрых и решительных действий. Он, как и Сталин, был счастлив, что с Россией дело было закончено, по крайней мере, на полгода.

Он праздновал эти события у себя, в Бергхофе. Он вдруг дал знак всем замолчать, будто должно было, вот сейчас, приблизиться к ним нечто божественно-тайное. Он что-то увидел в высоком небе за большим окном. Тогда он предложил всем выйти на балкон, с которого открывался потрясающий вид на горы Унтерберга.

Было около трех часов дня и рассветное время утра давно миновало. Взглянув на горы Унтерберга, в благоговейном страхе, они увидели, все небо, и горы, были освещены особым северным кровавым светом, без единого просвета, все небо. Такого никогда не бывало раньше. Этот северный свет мгновенно осветил и их лица кровавым отсветом неба. Гитлер сказал: «Это выглядит, как разлитая сплошная кровь, мы никогда не сможем очистить это небо от крови, без другой еще большей крови». Когда он так сказал, все вновь, в ужасе увидели, над горами Унтерберга, все небо и сами горы, были освещены северным сиянием крови. Это было на следующий день после подписания договора с русскими.

Гитлер был прав: реки крови с территории простирающейся за русской границей в 1941 году, должны будут смыты немецкой кровью с германских территорий. Это и была, по его выражению, еще большая другая кровь. Но тогда он не понимал, что это будет германская кровь.

 

Copyright by Philip Isaac Berman. All rights reserved.

 

Оригинал: http://7iskusstv.com/2016/Nomer10/FBerman1.php