Моим родственникам
и всем лудзенцам, погибшим в годы
войны, посвящается.
Эта книга незатухающей боли и памяти, книга о войне, о тех кого убили, о тех, кто погиб на фронте. Эта книга о том, кто и как убивал наших родных и близких. В бывшем Советском Союзе воспитывалась всеобщая атрофия памяти ко всему, что касалось еврейства, и в первую очередь к языку и истории. Это лишь Расул Гамзатов мог позволить себе продекларировать:
«И если завтра мой язык исчезнет,
То я готов сегодня умереть!»
Еврейские языки и евреи умирали в статистических данных, когда мы во время переписи в графе «родной язык» горделиво писали «русский», что было, увы, чаще не по нашей вине, правдой. Евреи умирали дважды: в первый раз от рук фашистов в годы войны; второй раз, когда на обелисках, установленных по инициативе евреев на заброшенных, как правило, могилах писалось «…советские граждане – жертвы немецко-фашистских оккупантов». Даже само слово «еврей» на обелиске было вне закона, хотя «советские граждане» были убиты именно и только потому, что они были евреями.
Мы народ памяти. «Помнить об ушедших поколениях – это значит Родину любить». В сердце каждого из нас свой «Яд Вашем»[1], и после встречи с ним многое мучительно проясняется. Не хочется вспоминать, что убивали не только немецкие нацисты, а, увы, чаще соседи, земляки, в одночасье превратившиеся в убийц. Бывшие пациенты убивали своих врачей, клиенты – своих адвокатов, ученики - учителей и вчерашних товарищей по школе, покупатели - владельцев лавчонок и магазинов, в которых еще вчера покупали продукты, необходимые вещи, убивали своих пекарей и сапожников, часовщиков и фотографов, извозчиков и кузнецов, убивали женщин, детей, стариков… Были, конечно, и те, кто пытался помочь, спасал, но, увы, их было ничтожно мало.
Многие считают, что прошлое безвозвратно и нет смысла вспоминать, ворошить старое. Но существует и противоположная точка зрения: история может повториться. Поэтому мы должны знать и помнить. Помнить своих погибших и помнить убийц своего народа. «И расскажи сыну своему»[2]… Расскажи и помни!
Моя Лудза
Это мой город, в котором жили четыре поколения моих предков. Моя родная улица Кришьяна Барона, на которой жили мои дедушка и бабушка, вырос мой отец, и на которой прошло мое детство. Улица пересекала весь город: от улицы Садовой до русского кладбища в самом ее конце. Наш дом находился в самом начале улицы, напротив тюрьмы. Лет с четырех-пяти помню, как заключенных выводили из тюрьмы, как они возвращались, и за ними наглухо закрывались ворота. В 1956 году тюрьму закрыли и в ее здании оборудовали больницу и поликлинику. От ворот своего дома я видел и старое здание пожарной команды, и церковь в центре города, автобусную станцию, крестьянские телеги, спешащие на многолюдный по выходным дням базар, дальше маленькое белое здание керосинной лавки, куда приходилось ходить с небольшим бидоном и покупать керосин для примуса и появившегося позже керогаза.
Это было особое послевоенное время со своими приметами. На улицах было много участников войны, которых в те годы не называли еще ветеранами. Мы, мальчишки, не знали каждого по имени, но всех бывших фронтовиков знали в лицо. Вспоминаю, одного мы звали «директор базара» (через много лет я узнал, что он действительно был директором колхозного рынка и фамилия его Савельев). Осенью по дороге в школу я всегда встречал этого человека – он шел, опираясь на костыли, на темно-синем пиджаке позвякивали медали…
Остался в памяти и другой, ездивший на трехколесной инвалидной мотоколяске или велоколяске. Потом они обе, видимо, испортились, потому что он стал появляться только на костылях. На его груди блестел орден Отечественной войны. Мальчишки знали, что он потерял ногу под Москвой, контужен, тяжело болен сахарным диабетом. Звали его Хаим Маньков.
Как-то, я еще не ходил в школу, домой принесли телеграмму. Принес ее человек без руки, что меня очень удивило. Отец объяснил, что дядя руку потерял на войне. Я тогда толком не знал ничего о войне, но помнил, что на войне погиб папин брат, чье имя я ношу. А в комнате тогда висел портрет юноши с надписью под фото: «1922-1942. Погиб во время прорыва блокады Ленинграда под Синявино», сейчас он висит над моим столом в Иерусалиме. Другое воспоминание. Когда приезжал брат мамы, он брал меня на колени, а я рассматривал его погоны с большой звездочкой. Его называли майор, и я этим очень гордился.
Да, теперь нас называют послевоенным поколением. А мне кажется, что война была все время рядом с нами. На соседней улице строился дом, мы любили играть в войну именно там. У нас было оружие: самодельные деревянные пистолеты, автоматы, но у моего товарища Витальки Малиновского хранился даже заржавленный немецкий ручной пулемет, вытащенный из груды металлолома. С этим пулеметом мы играли по очереди. Мы бегали в карьер недалеко от города и собирали там порох, который называли артиллерийский. Это были черные блестящие квадратики или желтые цилиндрики с пятью дырочками – у карьера стояли во время войны пушки. Однажды, во время купания на рожке (так мы называли изогнутый берег озера), из воды кто-то вытащил один за другим шесть снарядов. Приезжали саперы, проверяли долго, нашли еще несколько штук. Прошло 10-12 лет после войны, но она напоминала о себе то взрывом гранаты у мальчишки в руках[3], то еще одной найденной могилой горожан, убитых в 1941 году.
Даже музыка, которую мы тогда слушали, была особенной. Конечно, у каждого времени свои песни, но мне помнятся песни, записанные на тяжелых бьющихся пластинках. Их проигрывали на патефоне. Уже была «Красная розочка», которую пела Эдита Пьеха, песни квартета «Четырех Юр», но больше запомнились памятные песни военных лет.
Город моего детства... Замечательный парк, в котором так весело горели костры и смоляные бочки в праздник Лиго, до тех пор, пока в конце 50-х партийным деятелям не показалось, что этот народный праздник мешает осуществлению «светлых замыслов» по переустройству общества. Парк с удивительной четой аистов, каждый год осенью улетавших, но непременно возвращавшихся каждой весной к родному гнезду. Гнездо помогли закрепить на дереве добрые люди, уложив деревянную крестовину в его основание.
Школа… Я благодарен своей первой учительнице Елене Владимировне Ивановой не только за первые школьные уроки, а за ее бескорыстную доброту, когда в дни моей долгой болезни она приходила домой и занималась со мной, чтобы я не отстал от школьной программы. Помню очень мягкого и доброго математика Михаила Иосифовича Зуевского. С теплотой вспоминаю научившего меня любить историю Владимира Денисовича Левченко, помню и требовательную, жесткую учительницу русского языка Римму Адамовну Богданову. Всегда понимал и ощущал интеллигентность очень симпатичного, располагающего к себе историка, потомственного учителя, любителя шахмат Сергея Сергеевича Казеко. Кружком краеведения руководила историк-краевед Хелена Бируле, пригласившая меня участвовать в его работе…
Были школьное детство и юность, замечательные друзья, но была и еще одна сторона моей жизни в Лудзе – еврейская страница. Эта жизнь существовала параллельно моей обычной.
Я всегда знал, что я еврей. Мне всегда напоминали об этом. В дошкольные годы маленькие мальчик и девочка сказали нам с сестрой, что боятся с нами играть, потому что «вы, евреи, крадете детей и пьете их кровь»… Однажды в школе нам в тетрадях кто-то написал через всю страницу большими буквами «жид»…
Я помню старое кирпичное здание синагоги у озера, в которую водили в детстве. Помню праздник симхат-тора[4]- «симхас-тейре» так называли его на идиш у нас в городе немногочисленные оставшиеся в живых и вернувшиеся домой после войны евреи. Помню праздник Песах - Пасха. За несколько дней до начала праздника домой привозили мацу – большие круглые лепешки из пресного теста, с особым вкусом, непохожим на вкус мацы, которую я ем сейчас в Израиле. Вероятней всего, это был неизгладимый вкус незабываемого детства. Мацу хранили в большой плетеной корзине и не давали есть до начала праздника. Перед Песах дома проводилась особая уборка, менялась обычная посуда на пасхальную, которая дожидалась своего часа в буфете. Изготовление мацы в послевоенные и в 50-60-е годы преследовалось, но в Лудзе ее пекли. В первые послевоенные годы мацу пекли в доме Тевье Светлицына, после его отъезда из Лудзы долгие годы пекли в доме Йосела Гильгулина на улице Суворова 92. Йосел Гилгулин был наш лудзенский шамес и шойхет[5]. В детстве мы с сестрой несколько раз подглядывали за тем, как он, приглашенный к нам домой, в сарае, пробуя губами остроту специального ножичка, который он доставал из особого футляра, одним движением перерезал горло курице. А так как в Лудзе в послевоенные годы не было своего раввина, его обязанности неофициально исполнял Йосел. Он же в послевоенные годы до самой своей смерти в начале 70-х изготавливал надгробные памятники. Мацу выпекали также в доме Нисана Сандлера по улице Кирова.
Лудза, еврейская Лудза в послевоенные годы - это патриарх лудзенских оркестров незыбываемый музыкант Иосел Моисеев, под звуки трубы которого танцевали мои прадедушка и прабабушка и все евреи, да и не только евреи еще в 20-е годы. Его корнет-а-пистон слушали, наверное, на всех деревенских свадьбах в окрестностях Лудзы. А незабываемая четверка музыкантов в составе: Иосел Моисеев, Залман Короткин - труба, Аркадий Ковнатор – аккордеон и Аврам Давидов – ударные – помнит вся послевоенная Лудза; молодежь 70-х еще танцевала под их абсолютно все исполняющие волшебные руки. Летом 1977 года в день 800-летия Лудзы один из этой четверки Йосел Моисеев был удостоен особых почестей: он, играя веселые мелодии, сопровождал в почетной коляске, запряженной лошадьми, праздничное шествие.
Лудза, я возвращался к тебе каждый год на традиционную веселую встречу со своими друзьями, всегда находившими время приехать из разных концов бывшего Союза.
Лудза, я приезжал к тебе в памятный день, третье воскресенье августа, когда город, давно забывший идиш, неожиданно вслушивался в когда-то понятный ему добрый, озорной, острый, меткий, музыкальный язык, практически исчезнувший в кровавые, страшные и позорные для города дни лета 1941 года. В третье воскресенье августа в город приезжают родственники, близкие, друзья тех, кто был расстрелян 18 августа 1941 года. В этот день, один раз в году, Лудза вспоминает, что когда-то почти все жители города если не говорили, то понимали идиш и даже некоторые русские, а потом и латышские полицейские неплохо говорили на «маме-лошн».
Сейчас в городе живут менее 10 евреев, нас приезжает намного больше, но в десятки, а то и в сотню раз меньше, чем тех, кто лежит в их родной земле. С нами к скорбному обелиску приходят те, кто помнит своих еврейских друзей, однокашников, кто просто считает своим долгом придти и поклониться памяти погибших. И вот мы пришли. Мы пришли, и сегодня я хочу рассказать, как жили мои соплеменники в Лудзе на протяжении веков, и как в одночасье исчез навсегда целый мир, неповторимый полный жизни, надежд, любви, споров и разногласий – еврейский мир.
Мир, сгоревший в огне ненависти и антисемитизма воспламененного войной.
И каждый раз мы вспоминаем…
Возвращение ("Нас не поставить на колени...)
Рано утром 16 августа 1998 г. мой друг Борис Иванов на своем "жигуленке" мчал меня в Лудзу. Мой город, в котором я был 8 лет назад, прощаясь с ним перед отъездом в Израиль.
За стеклами машины по обе стороны дороги мелькали привычные латвийские картины: лес, еще не просохший от ночного дождя, мы специально сделали остановку на пару минут, чтобы вдохнуть этот неповторимый, увы, не привычный для Израиля, лесной запах грибов и ягод, которых в это дождливое даже для Латвии лето уродилось много.
То справа, то слева от дороги мелькали недостроенные, заброшенные с начала 90-х годов, производственные корпуса, а то и жилые дома - свидетельство экономических трудностей независимой Латвии. И тут же доказательства капиталистической хватки и предприимчивости местных жителей - новые многочисленные, чего так не хватало в дороге в советское время, придорожные кафе, бары, под которые использованы ранее служившие складами каменные амбары, заброшенные старинные корчмы, мельницы. В этих традиционно по-латышски уютных кафеюшках, можно передохнуть за чашечкой кофе, а также и вкусно и дешево, особенно для западного туриста, поесть.
О новой экономической ориентации Латвии свидетельствовали и современные бензозаправочные станции с различными названиями западных фирм.
Гигантский каменный крест на развилке дорог указал, что мы проезжаем неподалеку от одной из самых почитаемых в Латвии католических святынь - Аглонского монастыря.
И вновь, глядящие на дорогу выбитыми глазницами окон, брошенные строения - это бывшие казармы военного городка советской эпохи. Все это дорожные приметы нового трудного неоднозначно оцениваемого сегодняшнего дня независимой Латвии.
Но нет настоящего без прошлого, без памяти о нем. Поэтому и стелится под колеса серый асфальт, мелькают за окнами, оставшиеся навсегда в сердце, латгальские леса и целые россыпи голубых блюдец озер. Наконец, и сама Лудза катится мне навстречу тихими зелеными улицами, и встречают меня стены древнего замка и, словно вчера, стоял я на берегу озера с удочкой и ловил в прибрежных камышах рыбу...
Но сегодня не просто встреча с родными местами. Сегодня - третье воскресенье августа. Уже более 30 лет съезжаются в этот скорбный день родные и близкие тех, кто страдал в лудзенском гетто, кто был расстрелян 17 августа 1941 года.
Церемония памяти начинается в 10 часов утра у мемориального камня, на котором на трех языках: идиш, латышском и русском выбиты слова: "Здесь стонет земля еврейского гетто". Развеваются рядом латвийский красно-бело-красный и бело-голубой израильский флаги. Звучит траурная мелодия, люди возлагают цветы и колонна горожан и родственников погибших, приехавших в этот день из разных мест Латвии,России, Израиля, Германии, совершает марш скорби и памяти по улицам бывшего гетто.
Вот проходим мимо синагоги, единственной уцелевшей из семи бывших до войны в Лудзе, одной из четырех, сохранившихся сегодня в Латвии. Увы, некому ходить сейчас в синагогу. А еще в конце 70-х собирались евреи, молились, правда и тогда уже не было молодежи. Советская идеология, действительность, нарушили, разорвали связь времен и поколений. Уменьшилось число евреев, увеличилось количество рядов на кладбище. Ушли старики... Взывает синагога разбитыми стеклами, стонет провалившимися полами, пропадают в ней чудом уцелевшие в военное время и бережно собранные евреями, вернувшимися из эвакуации, старинные еврейские молитвенники и книги. Некому читать их сейчас в Лудзе.
Ведет с места событий репортаж латвийское телевидение. Ничего подобного раньше и быть не могло. Исчезающие евреи интересуют всех. Новое время, независимая республика и уже стоят евреи перед камерой и не стесняясь собственной картавости говорят в микрофон о своей незатухающей боли. Но свое особенное восприятие и оценка результатов войны у евреев. Проявляется это в словах вырывающихся из самого сердца. "...Если бы мы не ушли, нашу семью расстреляли бы. ...Были в эмиграции, ой в эвакуации в Чебоксарах, а когда освободили Латвию в 1944 г. мы вернулись", - говорит Люба Прайс.
"Эвакуация, эмиграция - все у евреев перепуталось. Прошлое, сегодняшнее, возможно будущее... "Освобождение" - для евреев разгром фашизма, освобождение Латвии от немецкой оккупации были спасением. А для латышей? И сегодня, увы, очень многие жители Латвии, включая некоторых политиков, испытывают пиетет к немецкой оккупации и воспринимают ее как время борьбы за независимость бок о бок с "героическими немецкими солдатами против России и жидо-большевиков". Не все так просто. Два народа, живущие и сегодня рядом на одной земле, диаметрально противоположно смотрят на военное прошлое.
В 11 часов траурный митинг продолжается в 8 км. от города в лесу на месте убийства 800 мучеников-евреев. Аркадий Ковнатор замечательный музыкант-педагог, прививший не одной сотне местных ребятишек любовь к музыке, открывает церемонию. И выступают родные и земляки и говорят торжественно-горькие правильные слова...
"...Не родились дети, не дожили старики... Мы должны дожить за них..
...Вечная святая память о наших мучениках... Не поставили и никогда не поставят на колени...
...Когда мы уйдем, наши дети придут сюда, чтобы почтить память погибших".
Придут ли наши дети? Почти не осталось евреев в Лудзе. Стоит с израильским флагом мой однокласник Бунчиков - ему за сорок. Он из молодых...
Вот стоит Анна Захаровна Голубовская, ее муж был замечательный врач, его нет, стоят Яков и Дора Моисеевы, Братья Томшинские- всем за 70...
Приехала из Израиля Ривкина с двумя сыновьями, но на пару недель...
А вот спасибо землякам, что пришли. Многих уже не знаю, не помню. Но вот сосед, товарищ по детским играм, Григорьев.
- Спасибо, Вовка, что пришел, честно не ожидал...
"Слово от лудзенцев, проживающих в Израиле...
Трудно сделать эти шаги, туда, где стоят две меноры, осилить четыре ступени к подножию обелиска на могиле павших...
Я знаю своих погибших земляков по рассказам их родных и редким фотографиям. Я не знаю всех тех, кого мог бы знать, если бы не война. Я не знаю свою прабабушку Цилю и 16-летнюю красавицу тетю Башеву и ее подруг... Я не знаю своего дядю, имя которого я ношу. Я не знаю...
Я знаю! Свидетельством тому книга, которую вы прочтете.
"Мертвые нас не оставят в беде".
"Живые, пойте о нас!"
Еврейская Лудза - город и люди
(1765-1941)
Город Люцин, именно так назывался город более 700 лет, впервые упоминается в Киевской и Ипатьевской летописях, в которых говорится о посещении города князем Рюриком Ростиславовичем в 1177 году. Долгие годы город входил в состав Полоцкого княжества.
В XII веке рыцари-крестоносцы добрались до Латгалии[6]. На границе Ливонского ордена с Псковским княжеством, для охраны своих владений, рыцарь Конрад фон Торберг в 1285 г. на холме, стоящем у слияния двух озер, возвел первый деревянный Люцинский замок, а в 1399 г магистр Ливонского ордена Ванневар фон Брюггене построил замок, живописные руины которого украшают город до сегодняшнего дня.
Есть несколько версий о происхождении названия города. Одна из них повествует о том, что после смерти владельца Валкенборгского замка осталось три дочери-красавицы - Мария, Роза и Люция. Согласно завещанию каждая из них получила во владение замок с поселением. В соответствии с именами сестер эти замки и поселения получили названия: Мариенбург - (Алуксне), Розиттен - (Резекне), Люцин - (Лудза). Другая версия менее поэтична, но, вполне вероятно, точнее определяет древнее название города. Город расположен между двух озер, которые назывались в старину Малая Лужа (Малое Лудзенское озеро) и Большая Лужа (Большое Лудзенское озеро), на излучине реки, отсюда и название: Лучин – Лучина –Люцин.
За свою многовековую историю город пережил много войн. Люцинский замок неоднократно был в осаде, и под его стенами происходили кровавые столкновения. У стен замка и в городе побывали и русский царь Иван Грозный, и польский король Стефан Баторий, шведский король Густав-Адольф и императрица Екатерина II. Город неоднократно переходил из рук в руки: немецкие, шведские, польские и русские хозяева сменяли друг друга до тех пор, пока в 1772 году в результате первого раздела Польши город Люцин вошел в состав Российской империи.
В течение многих веков в городе проживали евреи, вероятно, прибывшие во времена польского господства еще в 16 веке. Первым исторически достоверным свидетельством о пребывании евреев в Люцине является инвентарный список домохозяев лудзенского староства от 1765 г. В списке сказано, что два еврея содержат торговые лавки «крамки». Еще одно подтверждение еврейского присутствия в Люцине содержится в надгробие (мацейва) на старинном еврейском кладбище. На надгробии написано: «Весь Израиль будет плакать над огнем… Моше Бен Давида сегодня 25 тамуза[7] 1768 года». Речь идет о могиле еврейского портного. Однажды он поссорился с крестьянами, которым шил одежду, и те обвинили его в насмешках и надругательствах над Христом и сообщили об этом своему польскому хозяину-помещику. Тот приказал схватить и пытать Бен Давида, чтобы вынудить его принять христианство, тогда он будет прощен, иначе ему грозит сожжение. Моше Бен Давид отказался предать веру отцов, и был сожжен.
После того как город вошел в состав Российской империи, прошла первая городская перепись и были получены точные сведения о числе жителей, включая евреев. По данным этой переписи, в 1772 г. в городе проживало 227 жителей, из них 66 евреев, а во всем уезде проживал 661 еврей. Вскоре, в результате присоединения Латгалии к России евреев стали принуждать переселяться из сельской местности в города, чтобы устранить их от аренды земли и винных промыслов, практически запрещая заниматься деятельностью связанной с ведением сельского хозяйства. Эта политика привела к тому, что в последующие годы число горожан, а вместе с ними и евреев постоянно росло. Так, в конце XYIII в. в городе насчитывалось 1615 человек. Из них - 505 христианского вероисповедания и 946 евреев. В городе было 25 торговцев- христиан и 15 торговцев-евреев. В декабре 1796 г. город Люцин вошел в состав Белорусской губернии, а в феврале 1802 г. при разделе губернии на Могилевскую и Витебскую вошел в состав Витебской губернии. Город получил статус уездного, имел свой герб: всадник с мечом и щитом в руках на вздыбившемся коне. Город Люцин находился в черте оседлости, был многонациональным со значительным, а в некоторые годы с преобладающим еврейским населением.
Город Люцин рос, развивался и приобретал вид города в значительной степени за счет еврейских жителей. Первый двухэтажный каменный дом был построен в 1800 г. Иекутиэлем Зискиндом Леви. В этом доме жили его потомки, позднее в его доме была синагога.
В 1800 г. в Люцинском уезде, но в основном в самом городе, из 31 записанного купца 9 были евреями[8]. Люцинская еврейская община пользовалась почетом, уважением и влиянием в Витебской губернии с начала XIX века. Об этом свидетельствует избрание уже упомянутого люцинского еврейского торговца Иекутиэля Зискинда Леви одним из двух представителей Витебской губернии на собрание еврейских общин западной России, которое проходило в Вильно в 1818 г.
Однако положение люцинской еврейской общины в начале 19 века было очень тяжелым. Неурожаи следовали один за другим, население голодало и, поэтому многие евреи покидают город и переселяются в далекие Херсонскую и Екатеринославскую губернии, в которых уже с конца 18 века правительство России способствовало созданию еврейских земледельческих колоний, стремясь расселить евреев из нищих местечек присоединенных польских земель. Дело дошло до того, что в 1808 г. община не видя никакого будущего в проживании в Люцине и, желая полностью переселиться в южные губернии, отказалась от создания еврейской школы, о чем свидетельствует следующий документ:
«Из Люцинского Уездного Еврейского Кагала
РАПОРТ
На требование Вашего Высокородия от 22 – сего Августа под № 77-м, коим изволили требовать от сего кагала сведения, какие приняли меры на заведение начальных училищ для детей Еврейского народа согласно Указу о Евреях 1805 года. По которому Вашему Высокородию сей кагал почтеннейше имеет честь донести, что в силу оного Указа о Евреях положения сей кагал со стороны своей прилагал старательствы, о постройке школы для обучения Еврейских детей, о коем представлено было начальнику Губернии для утверждения на оную нужного расходу, на которое в разрешение сей кагал доныне еще не имеет; но как многие во время переписи о Евреях объяснили свое желание переселиться в Херсонскую и Екатеринославскую губернии, из коих уже немалое количество выступило в означенные губернии, остальное Еврейское общество по неурожаю хлеба год от года непредвидит себе остаться и объявляют непрестано свои решении к переселению в сказанные губернии. А затем как по недостатку сей кагал непредвидит к заведению такого училища мер.
Августа 23-го дня 1808 года Люцин
Следуют подписи на иврите
Моше бал Алал,
Ицхак Айзик,
Цви Гирш,
Яков Эдельштейн
Моше Барух
Хакоэн Аарон.
Евреи Люцина вместе с другими переселенцами из Витебской губернии основали первую в России земледельческую колонию Большая Сейдеменуха (Калиндорф, ныне Калининск).
Несколько семей из Люцина по фамилии Кабо[9] оказались в колонии «Надежное» и Новый Златополь. Их имена упомянуты в переписи 1834,1850-52 и 1858 гг.
О количественных изменениях в численности населения, об изменениях в национальном составе города и уезда в разные годы с начала 19 в. до середины 30-х годов 20 века дает представление следующая таблица:
Судя по таблице, евреи составляли большинство населения города с начала 1800-х годов вплоть до 1914 года т.е. до начала Первой мировой войны. Военные действия на территории Латвии: немецкая оккупация, война за независимость Латвии – все это повлекло за собой резкое падение численности населения в городе в результате бегства либо в Россию, либо в окрестные деревни. Впервые за столетия число евреев в сельской местности превысило число евреев-горожан. Обращает внимание и рост более чем в 2 раза латышского городского населения в 1920-1925 гг.
Евреи Люцина зарабатывали на хлеб торговлей сельхозпродуктами, которые скупали у окрестных крестьян, а также торговлей тканью и лесом. В 40-е годы XIX в. в городе уже существовали различные мастерские, построенные на деньги компании «Паолей цедек» – «Рабочая праведность». Из 104 мастерских города 71 принадлежала евреям. Среди евреев было 310 профессиональных ремесленников и 65 разнорабочих. 40% обладателей профессий были портными. В те же годы была создана «Купат цдака» – касса благотворительной помощи, выделявшая деньги нуждающимся рабочим и владельцам мастерских. На предприятиях и в мастерских работали как правило члены семьи и эти производства были чрезвычайно малы. Так сведения из памятной книжки Витебской губернии за 1889 г. свидетельствуют, что на каждом из 3-х пивоваренных заводов работало по 2 человека, в солодоваренном – 1. Некоторые евреи занимались сельским хозяйством, об этом свидетельствует создание на государственных землях в конце XIX века двух сельскохозяйственных колоний возле города. Оживляли торгово-промышленную жизнь города ярмарки, ставшие традиционными еще со второй половины ХYIII в. В Люцине ежегодно проходили 4 ярмарки: 15 августа, 8 сентября, 1октября и 2 февраля. На ярмарки съезжались торговцы и покупатели из Псковской, Витебской, Лифляндской губерний и со всех окрестностей.
В первой половине 80-х годов в России разразился голод, затронувший и Витебскую губернию, резко подорожал хлеб, что ударило и по бедным еврейским жителям Люцина. Для помощи беднякам было создана специальная пекарня, которая пекла хлеб и продавала его за полцены нуждающимся.
На протяжении более 150 лет, до момента своей гибели в 1941 г. еврейская община Люцина из поколения в поколение славилась своими раввинами, известными своей ученостью. Первым известным по документам раввином Люцинской общины был Зеев Вольф Альтшулер, который поселился в городе в 1786 году. Через два года он построил в Люцине школу изучения галахи[12]. В 1806 г. его сменил Давид Циони, родоначальник известной –династии Циони, когда был принят закон о фамилиях, он принял фамилию Циони. Через два года он построил в Люцине «хеврат мишноот» В 1810 году его заменил его старший сын рав Нафтали Циони, который на протяжении последующих 46 лет был городским раввином. В 1818 г., когда в России была издана инструкция о цензуре, целью которой было «обнаруживать и пресекать вольнодумство, безбожие, своевольство, мечтательное философствование», Нафтали Циони был назначен цензором всех священных книг и других еврейских изданий в городе.
В 1856 г. рав Аарон Зелиг Циони продолжил дело отца. 20 лет он руководил общиной, в знак признания его заслуг перед евреями города, после его смерти в его доме было построена синагога. В историю общины он вошел как борец за права бедных евреев, которые были взяты на царскую службу вместо детей богатых. Вспомним царствование Николая I (1825-1855) – один из самых трудных периодов в истории евреев России. 26 августа 1827 царь подписал указ о призыве евреев на военную службу. Целью указа было насильственное обращение евреев в христианство. Предполагалось, что долгая 25-летняя армейская служба в отрыве от семьи, от традиций, в окружении христиан, при не возможности соблюдать еврейские религиозные обряды, вынудит еврея-солдата в конце концов отказаться от веры предков. Указ дискриминировал евреев, им была установлена повышенная норма призыва евреев в армию. У российских христиан брали в армию семь человек (рекрутов) с каждой тысячи человек раз в два года, в один из двух объявляемых рекрутских наборов, а у евреев стали брать по десять рекрутов с каждой тысячи человек ежегодно при каждом наборе. Если других граждан России брали в армию с 18 лет, то евреев с 12 лет. Мальчиков с 12 до 18 лет направляли в батальоны и школы кантонистов «для приготовления к военной службе», причем годы пребывания в кантонистах не засчитывались в армейский срок. Проблема заключалась в том, что власти называли только требуемое число рекрутов от каждой общины, но кто пойдет в армию, решалось в самой общиной-кагалом. Закон сразу же поставил в привилегированное положение богатых евреев, которые могли уплатить в казну по тысяче рублей, и тем самым избежать службы. В первую очередь от призыва освобождались семьи раввинов, купцов трех гильдий, старшин кагалов, учащиеся казенных училищ на время их обучения – всех тех, кто мог внести соответствующие «отступные». Все это привело к тому, что в рекруты попадали сыновья беднейших семей, сироты, дети вдов, богачи отдавали в армию своих должников. Все это происходило и потому, что община была связана круговой порукой: богатые выплачивали подати всей общины, а беднякам приходилось расплачиваться своими сыновьями.
1853 году положение ухудшилось. В соответствии с временными правилами еврейским общинам разрешили сдавать за себя в рекруты беспаспортных евреев даже из других общин. Это привело к еще большей аморальности и прямым преступлениям против своих соплеменников в еврейской среде. Появилась «специальность» ловчих, «хапунов». «Хапуны» либо похищали паспорт, либо отнимали его силой у чужого еврея и сдавали его в солдаты. В связи с этим в Люцине произошла история, о которой упоминает в своей книге «Очерки времен и событий» Феликс Кандель[13]. В 1886 году в Люцин пришел и предстал перед главой общины Айзик Хаим Бондарский, который потребовал возмещения за то, что в 1853 г. он и его трое друзей были похищены из Люцина, когда работали у еврейского подрядчика. Так как у них не было документов, их сдали на службу в армию. Рав Нафтали Цион помог выкупить троих его друзей, а его нет, и он долго служил в армии вместо люцинского еврея. Прошло много лет, и Бондарский пришел требовать от люцинских еврев возмещения. Главы общины признали его требования справедливыми и постановили выплатить ему денежную компенсацию. В расписке о возмещении ущерба говорится: «Я, нижеподписавшийся Айзик Хаим Бондарский, которого жители Люцина взяли пойманником и сдали в солдаты, ныне, приехав в Люцин, помирился с ними за сумму в 75 рублей и простил их от всего сердца. И нет у меня больше к ним никаких претензий. Прощаю и покойников, давно умерших, и живых, здравствующих поныне». Равом в это время был Элиезер Бен Шабтай Дон Ихье, из богатой и знаменитой еврейской семьи выходцев из Испании. Его имя было известно во всех еврейских кругах России. Уважение к нему было столь велико, что к нему неоднократно обращались за советом при решении спорных вопросов городские жители-христиане.
Авторитет люцинских раввинов настолько велик, что Люцин называли «Латвийским Иерусалимом», и поэтому к ним направляли на учебу юношей из других городов. Одним из них был родившийся в Гриве 7 сентября 1865 г. Авраам Исаак Кук (1865-1935). До 15 лет он учился в Двинске у раввина Реувена Галеви Левина известного под именем «рав Рувеле Динабургер». В 1880 г. Авраам Кук приехал в Люцин и 2 года учился у рава Элиэзера Дон Ихье (1838-1924), который считал важным заниматься со светскими людьми. У него сложились очень хорошие отношения с местным не еврейским населением. Влияние люцинского периода сказалось на всей последующей деятельности Авраама Кука. Он служил раввином в Литве, затем в Бауске. В 1904 г. прибыл в Палестину. Он стремился приобщить религиозных евреев к сионизму, поэтому стал одним из основателей религиозно-сионистского движения «Мизрахи». В 1919 г. был избран главным раввином Иерусалима, а с 1921 г. стал главным ашкеназским раввином подмандатной Палестины.
Во второй половине XIX в. в еврейской духовной жизни города появляются новые тенденции. В еврейской общине всегда уделялось особое внимание образованию молодежи. Теперь кроме традиционного религиозного, возникает светское образование. Так, в 1865 г. в городе начинает работу школа русской грамотности для евреев, в которой учились только мальчики. Всего в этой школе училось 62 ученика. В это же время открывается и новая религиозная школа «Талмуд-Тора». В 1887 г. создается еще одна «Талмуд-Тора», в которой, наряду с религиозными предметами, изучают русский язык и математику. В школе училось 40 учеников. Содержалась новая школа за счет общинных денег, получаемых от «коробочного сбора» - денег уплачиваемых за кошерное мясо[14]. В 1890-е годы учитель Яффе открывает частную школу для мальчиков, а в 1910 г. учитель Меир Левин и писатель Гирш Меламуд (Меламед) открывают еще одну школу. Эта школа отличалась от других еврейских школ тем, что находилась под влиянием сионистских идей и занималась изучением иврита не как языка святых молитв, а как языка повседневного общения. Посещало школу 60 учеников. Правда, просуществовала она всего два года. Трудно было выдержать конкуренцию с общегородскими школами, в которых занималось около 50% еврейских детей города. В 1914 г. в городе работали две (отдельно для девочек и мальчиков) начальные еврейские школы.
Первый книжный магазин в 1883 г. открыл в Люцине Хаим Шор, (по другим сведениям Хаим Суер) происходивший из семьи раввинов Циони. Вскоре этот магазин превратился в библиотеку, в которой в 1888 г. было 1116 книг. Пользовалось библиотекой в эти годы 44 читателя, из них 38 мужчин и 6 женщин.
Уроженец Люцина, стал одним из известных исследователей еврейской истории. Его труды по истории еврейского Храма получили высокую оценку современников. Им был родившийся в Лудзе Аарон Зелиг Де Глин. В 1891 г. он опубликовал первый выпуск обширного труда о библейском Храме под заглавием: «Микдаш Аарон». Книга вышла в Варшаве в 1891 г. Второму изданию, которое вышло в 1894 г. в Риге, содействовал барон Г.О.Гинзбург, а 1896 г. там же в Риге вышел археологический альбом в дополнение к изданию 1894 г. В этих книгах было подробное описание богослужения в Храме, израильских колесниц и городов левитов по данным Библии, Иосифа Флавия, Талмуда и позднейших еврейских исследователей.
В 1903 г. братья Гутнер из Режицы (Резекне) на углу улиц Себежской и Нагорной в доме Черненкова открывают в Люцине первую типографию, которая называется «Типография-литография братьев Гутнер. Люцин. Писчая почтовая бумага и канцелярские принадлежности».
В 1907 г. владелец книжного магазина В. Суер открыл новую типографию, которая принадлежала его семье до 1940 г. В типографии печатались различные необходимые для нужд города материалы: бланки, афиши, этикетки[15].
В том же 1907 г. Хаим Шор открыл первую и единственную в то время в Латгалии еврейскую типографию.
Не прошли мимо евреев Люцина и общественно-политические события и веяния. Еще в начале 50-х годов XIX в. переехали в Палестину несколько еврейских семей из Люцина. Среди них был рав Яков Зеев, он поселился в Хевроне и несколько раз возвращался в Люцин, чтобы собрать деньги для еврейской общины Хеврона. В 80-е годы XIX в. приехал в Эрец-Исраель - Земля Израиля[16] из Люцина с семьей (6 человек) Давид Иехошуа Левин.
Эхо восстания 1863 г. за независимость Польши докатывается и до Латгалии. В Люцинском уезде в местечке Мариенгаузен (Виляка)[17], принадлежащему польскому помещику Липпе-Липскому, происходила подготовка к созданию вооруженного отряда повстанцев. Документы свидетельствуют, что несколько евреев Люцинского уезда имели к этому отношение. Так, в записке от 25 февраля 1863 г., со слов жителя села Луги Люцинского уезда И. Станкевича, говорится, что «в корчме «Странник» еврей Файка передал, что привез в Мариенгаузен двух незнакомых евреев, прибывших туда, зачем не знает, а теперь повезет их обратно на станцию Жоги. В то же день еврей Леон привез каких-то четырех неизвестных лиц, называвших себя генералами и полковниками, которые остались в Мариенгаузене». В Люцине тоже оказались неблагонадежные, у которых по приказу военного начальника Люцинского уезда полковника Брандта и городничего Люцина штабс-капитана Ловейко было изьято оружие. В документе «Опись оружия, отнятого у жителей г. Люцина по случаю объявления оного на военном положении. Составлено 8 мая 1863 г.» из 14 жителей города упомянутых, как неблагонадежные, названы двое евреев:
«мещанин Шлема Михелович Друян – изьято 4 ружья
мещанин Янкель Друян – изьято 4 ружья».
После убийства народовольцами 1 марта 1881 г. царя Александра II в России прокатывается волна еврейских погромов, крепнут антисемитские настроения, и до Люцина докатывается «кровавый навет».
Весной 1883 г. в семье торговца Зимеля Лоцева исчезла прислуга-христианка. Через несколько дней ее тело было найдено в озере. Как католические, так и православные священники поспешили заявить, что служанка была задушена в доме Лоцева, после того, как из нее выкачали кровь для приготовления мацы для всех евреев города в канун еврейской пасхи. Обвинение пало на всю еврейскую общину. Все российские газеты опубликовали статьи, обвинявшие евреев в этом преступлении. Расследование продолжалось более 2-х лет. Семью Лоцевых защищал адвокат из Петербурга. В ходе суда, который проходил в Люцине в апреле 1885 г., было доказано, что все свидетели обвинения лгут. Присяжные заседатели, в составе которых были как жители города, так и представители Люцинского уезда отвергли обвинение и признали Лоцевых невиновными. Еврейская газета «Хамлиц» 22 апреля 1885 г. писала: «У евреев Люцина есть все причины для радости». Однако дело не завершилось. Прокурор подал апелляцию на вердикт уездного суда в губернский суд Витебска. На суд было оказано мощное давление со стороны главного прокурора и церковных деятелей с целью осуждения обвиняемых. На этот раз новый состав присяжных заседателей большинством голосов признал обвинение в убийстве, однако полностью отверг обвинение в ритуальном убийстве. Зимель Лоцев был приговорен к пожизненному заключению, а его жена к 6 годам тюрьмы.
К началу века, наряду с сионистскими настроениями, были распространены в Люцине и социалистические идеи разных оттенков. Во главе люцинской рабочей организации Бунд (на идиш – союз)[18] стоял Меир Левин[19]. Еще одним известным революционером, вероятно эсером, был Арон-Вульф Левин. Осенью1905 г. в его квартире взорвалась бомба, которую он готовил, возможно, для организации отряда еврейской самообороны. Арон-Вульф был ранен, арестован и сослан в Сибирь[20]. Существовали в Люцине организации большевиков и меньшевиков, а также местное отделение партии Поалей Цион - Рабочие Сиона.
В 1905 г в упомянутой ранее типографии братьев Гутнер работали наборщиками 17–летние Файвес Кукле и Бенциан Годис, а также 15-летний ученик наборщика, мой будущий дедушка – Яков Шнеер. Много лет спустя в сентябре 1957 года он вспоминал в местной газете, что в бурные месяцы 1905 г. в типографии печатали революционные листовки, а к хозяину Григорию Гутнеру несколько раз приезжали студенты из Петербурга, а также неоднократно бывал у него и беседовал с Григорием известный позднее революционер Рында. Родом он был из Пылденской волости. В краеведческом музее еще в конце 80-х годов экспонировался сундук, в котором Рында скрывался во время полицейского обыска. Сама же типография за печатание нелегальных изданий была в конце 1905 года закрыта.
В октябре 1905 г. после опубликования манифеста о демократических свободах в Лудзе было несколько революционных демонстраций одна из которых, происходившая на церковной площади, чуть было не закончилась расстрелом. Офицер, возглавлявший взвод солдат, прибывший для разгона демонстрации, приказал разойтись. Навстречу офицеру вышел Илья Матицын (возможно Светлицын) –парикмахер, офицер направил на Илью пистолет. Матицын сказал офицеру: «Уведите солдат и мы разойдемся». В ответ офицер приказал стрелять, но первый залп был в воздух, толпа стала разбегаться, Матицын и еще несколько человек были арестованы.
К началу Первой мировой войны на территории Латвии проживало около 190 тысяч евреев, из них в Латгалии более 80 тысяч человек. В результате военных действий, а также целенаправленной политики царского правительства и командования русской армии, обвинявших евреев в сотрудничестве с немцами, в глубь России было насильственно эвакуировано или бежало около 75 % еврейского населения. Вместе с тем боевые действия привели к появлению в Люцине беженцев из Литвы и Западной Латвии. В конце 1915 года число беженцев в Люцине и окрестностях превысило 2000 человек. Вместе с тем многие коренные жители покинули город. Положение беженцев было трудным, начался голод. Организация помощи еврейским беженцам прислала из Петрограда помощь деньгами и продовольствием.
18 февраля 1918 г. немецкие войска заняли город. Почти год немецкие власти были хозяевами Люцина. 22 ноября 1918 года в город вошли части Красной Армии, и на срок немногим более года в городе была установлена советская власть. Активно в 1919 г. работала типография Суера, в которой кроме революционных воззваний и распоряжений местного начальства начали печатать первую городскую газету под названием «Люцинская Правда». Коммунистические идеи были очень популярны в среде еврейской молодежи. Общая численность членов Коммунистического союза молодежи в декабре 1919 г. составляла более 250 человек, среди которых не менее половины составляли евреи. Начальником милиции в конце 1919 г был Левин, который обязал евреев открывать магазины по субботам. Это вызвало недовольство евреев города, и потребовалось вмешательство люцинского раввина Элиэзера Дон Ихье, который пришел на беседу с Левиным и уговорил его отменить распоряжение, нарушавшее субботнюю традицию.
Лудзенские евреи в годы независимой Латвии 1920-1940 гг.
В ходе войны за независимомть Латвии в ночь с 20 на 21 января 1920 г. части Латвийской Красной Армии оставили город и советская власть пала. Власть в городе перешла в руки временного комитета, созданного из активных горожан. В составе комитета из 8 человек трое были евреи: Э.Фальков, Н.Левин, Г.Гамза.
По инициативе начальника пожарной команды Г.Гамзы была создана группа охраны, и пожарные взяли под свой контроль все важнейшие городские учреждения и объекты. 26 января 1920 г. в город вошли части латвийской национальной армии, и начался новый этап в жизни Люцина и еврейской общины. Город получил новое название - Лудза, а также новый герб - скрещенные на голубом фоне над красной крепостной стеной серебряный меч с золотой рукояткой и черный ключ.
Чтобы правильно понять положение лудзенских евреев в годы первой независимой Латвийской республики необходимо нарисовать в начале общую картину положения евреев в независимой Латвии 1920-1940 гг.
Важно отметить, что латвийские евреи принимали активное участие в борьбе за создание независимой Латвийской республики. Более двух тысяч из них сражалось за независимую Латвию в составе Латвийской армии. Орденом Лачплесиса были награждены братья Иосиф и Самуил Гопп, старший сержант Н. Малецкий. Орденом Трех Звезд - Гирш Беркович, Элиас Рихтер, Файфуш Фарбман, Самуэль Левенсон, Давид Бер и еще несколько латвийских евреев.
В первом латвийском правительстве министром иностранных дел стал сын крещеного еврея и матери-латышки Зигфрид Мееровиц, министром госконтроля стал профессор Пауль Минц.
С декабря 1926 г. по январь 1928 г., когда Латвию возглавляло социалистическое правительство, евреи пользовались всеми правами и демократическими свободами. Был принят закон о национально- культурной автономии. Президент Янис Чаксте предложил депутату сейма от партии «Мизрахи» раввину доктору Мордехаю Нуроку участвовать в формировании кабинета министров. Евреям доверяли важные международные поручения. Так в 1929 году правительство Латвии поручило депутату сейма Мордехаю Дубину встретиться с президентом США Эдгаром Гувером и добиться займа для Латвии. Дубин успешно справился с этим поручением.
Евреи внесли значительный вклад в восстановление разрушенного Первой мировой войной хозяйства Латвии. Евреи способствовали возобновлению экспорта леса, развитию деревообрабатывающей, пищевой, табачной, текстильной, кожевенной, обувной промышленности. Евреи организовали импорт в Латвию нефтепродуктов и каменного угля. Влияние евреев было ощутимо в банковском деле. Используя международные связи, еврейские банкиры обеспечили приток в Латвию капиталовложений из США, Германии, Швеции, Англии и других стран. По данным переписи 1930 г., 48,6% евреев Латвии было занято в торговле, (в большинстве средней и мелкой). 28,7% - в промышленности, 2,2% - на транспорте, 1,1% - в сельском хозяйстве. 7,3% имели свободные профессии (юристы, врачи, журналисты). Вместе с тем, особенно в период авторитарного правления с мая 1934 г. по июнь 1940 г. К. Ульманиса, доступ на государственную службу евреям был закрыт. С начала 30-х годов правительство Латвии начинает вытеснять евреев с экономических позиций. Юридически евреи в Латвии не подвергаются дискриминации. Но на деле правительство проводило антиеврейскую экономическую политику: еврейская кооперация лишилась государственной помощи, было введено ограничение на получение евреями кредита в государственных банках, введено обложение евреев более высокими налогами по сравнению с неевреями, была национализирована часть еврейских банков, промышленных и торговых фирм. Все, что происходило в Латвии, естественно, проецировалось и на Лудзу.
За годы Первой мировой и Гражданской войн город был разорен, число его жителей резко сократилось. Число евреев в Латгалии сократилось более чем в два раза и по переписи 1920 г. составило всего 31 700 человек. То же самое, понятно, происходило и в Лудзе. Еврейское население составило немногим более 2000 человек, что составляло 60% от численности евреев в 1914 году. Уже летом 1920 г. начала поступать эффективная помощь от «Джойнта»[21]. Благодаря этой помощи удалось отремонтировать общинные здания и 280 еврейских квартир. Была воссоздана касса взаимопомощи. Постепенно начала налаживаться экономическая жизнь в городе. Благодаря тому, что Лудза являлась пограничным с Советским Союзом городом, в начале 20-х годов город служил одним из важнейших мест перевозки зерна и других грузов в Советский Союз. Это привело к некоторому оживлению производства и созданию крупных складов по хранению зерна. В этот период растет и количество продовольственных магазинов в Лудзе. Однако разрыв торгового соглашения с СССР в 1924 году привел к свертыванию производства и значительному росту безработицы. В середине 20-х годов Латвию поразил неурожай, что отрицательно сказалось на всем хозяйстве Латвии и на еврейских торговцах в частности. Многие из них были вынуждены обратиться в государственный банк Латвии за получением ссуд под высокий процент, что привело в свою очередь к многочисленным банкротствам. Дело дошло даже до Латвийского Сейма. Владельцам мелких предприятий и мастерских приходилось создавать свои объединения, чтобы сообща противостоять экономическим трудностям. Так, сапожники Лудзы создали свой кооператив, который успешно решал возникавшие проблемы.
К 1935 г. в городе было 302 магазина и различных мастерских. Из этого числа 191 предприятие принадлежало евреям. Более точное представление о роли евреев в экономике города дает следующая таблица:
Одним из лучших магазинов в городе был магазин готового платья Мирьям Капелюшник. Она часть товаров она получала из Франции, поэтому именно у нее до пожара 1938 г. предпочитали одеваться многие богатые горожане, в том числе и не еврейское население.
Был в городе Еврейский банк, управляющим которого был Горфинкель, бухгалтером Лурье, а кассиром была Соня Гутман. Кроме того, в городе были 3 фотоателье, принадлежавших еврейским фотографам: Франку Вульфу – отцу известного кинорежиссера Герца Франка[22], Якову Фалькову и Цемелю. Из 6 городских врачей 3 были евреями. Одному из них, доктору Самуилу Гуревичу, принадлежала 3-х этажная больница на ул. Стацияс 12. Больница была оснащена самым современным по тем временам оборудованием, включая рентген и кварцевые лампы. В Лудзе было 5 дантистов и трое из них были евреями. Имел свою контору частный адвокат Шлема Ноах Гуревич. Залману Суеру принадлежал крупнейший в Лудзе магазин «Радио» и кинотеатр «Люция». Вульф Суэр владел типографией на Айзсаргу 11. Самуель Крупп был совладельцем небольшой городской электростанции. В городе была своя телефонная станция, следующая таблица дает представление о телефонизации города Лудза в апреле 1940 г.
Лудзенское еврейское общество вовсе не было таким зажиточным, каким оно предстает из вышеприведенных сведений. На самом деле основную массу еврейских жителей составляли многочисленные ремесленники, ломовые извозчики, грузчики, мелкие торговцы, даже большинство владельцев небольших магазинов были лишь арендаторами у различных фирм и компаний предоставлявших право торговли. Так, например, Яков Шнеер арендовал по ул. Виенибас 18 обувной магазин.
Целый район города, в котором проживали евреи – Слободка, был населен бедняками, которым приходилось каждый день думать о пропитании. Для совсем бедных евреев в городе была создана бесплатная столовая, в которой каждый день питалось около 80 человек. На улице Мала Эзер Краста в двух еврейских домах для престарелых (богадельнях), которые содержались за счет общины, проживало несколько десятков бедных одиноких евреев и евреек.
Подорвал экономику города и материальное положение многих евреев пожар, вспыхнувший в городе 12 июня 1938 года. Мой папа Илья Шнеер, тогда 10 летний мальчик, вспоминает: «День был субботний, как обычно рано, около 7 утра все евреи-мужчины ушли в синагогу. К 9-10 часам утра в синагогах стали собираться женщины и дети, поэтому дома и квартиры в основном опустели, остались только прислуги или няни с детьми. Примерно около 11 часов время чтения Торы. Дети до 13 лет бегали вокруг синагог, или бежали домой за сладкими субботними булочками. Мы жили тогда в доме на улице Кришьяна Барона 18. Я подошел к окну и вдруг увидел как из дома, в котором находился большой писчебумажный магазин Бунимовича, вырвался огромный столб дыма, а затем и язык пламени, разбрасывающий в разные стороны куски огня - листы горящей бумаги. В этот день погода в Лудзе была сухая жаркая, сопровождалась сильными ветрами. Дождей в городе не было больше месяца. Я крикнул: «Мама, Бунимовичи горят!» В этот момент пламя перекинулось уже на соседнюю улицу Резекнес, уже горели крыши домов Юельсона, Друян, загорелось здание полиции, дома на улице Виенибас… Через несколько минут начали звонить в большой колокол православной церкви. С этого колокола была спущена веревка вниз и привязана к специальному столбику у сапожной мастерской рядом с церковью. Мастерская принадлежала Матвею Ивановичу Панькову. В большой колокол били только в случае большого несчастья в Лудзенском уезде. Раздался звон и пожарного колокола. Начали сбегаться люди со всего города. Огонь к этому времени охватил весь центр, горели строения на базарной площади. Огонь перебрасывался с дома на дом, ветер нес вдоль улицы и вздымал вверх горящие тетради, книги, просто бумагу, находящуюся в магазине Бунимовича. Горящая бумага неслась по всему городу в сторону Малого и Большого озер. Как горящие стрелы, огонь появлялся там, где его не ждали. Зрелище было страшное, ибо центр и набережные уже были в огне. Загорелся костел, и из него, так как он стоял на Замковой горе, летели горящие молитвенники в сторону Силякова, Луцмуйжи. Горящие книги падали в воды озера и шипели поднимая пар.
Появилась пожарная команда на подводах с ручными насосами-качалками, приехали солдаты местного гарнизона. Огонь к этому времени охватил улицы Кришьяна Барона, Талавияс до моста, Латгалес, Виенибас, Даугавпилсскую, всю Юрзовку, Малую и Большую Набережную и все переулки прилегающих улиц. Огонь сметал все на своем пути. Было видно и слышно как загораются и догорают дома. Скрип – и валятся перегоревшие уже балки перекрытий и стены домов. Пожар продолжался, не утихая, примерно до 6 часов вечера субботнего дня. К этому времени о пожаре знала вся Латвия. Прибыли пожарные машины из Резекне, Абрене (Пыталово), Даугавпилса, Риги…
В начале пожара, прибежавший домой, папа, мама, я и еще два человека, два брата по фамилии Чедар, пытались быстро разобрать буфет, кровати и столы и вынести из дома, так крыша дома уже начала дымиться. В это время у дома появились солдаты, и папа с мамой, убедившись, что не успеют вынести всякие вещи и все сгорит вместе с домом, уплатили солдатам, чтобы те покрыли крышу дома и стену брезентом, а затем встали в цепь от дома до колодца во дворе Бунимовича и стали носить воду и поливать натянутый на крышу брезент. Несколько солдат взобрались на крышу дома, снизу им подавали ведра, солдаты поливали крышу и друг друга, так как от огня была нестерпимая жара. Таким образом, наш дом стал своеобразной преградой огню, и все следующие за нашим домом дома уцелели. У большинства горожан, в основном евреев, живших в центральной части города, дома, магазины – все имущество сгорели, а часть имущества была разграблена некоторыми из тех, кто пришел на помощь. Позже узнали, что загорание произошло от примуса, который разожгла прислуга Бунимовичей, по имени Ева. Примус вспыхнул, и керосиновый огненный столб ударил в потолок, а на чердаке хранилось огромное количество бумаги…
На третий день после пожара люди находились на улицах, в палатках, без вещей, стоял стон и плач…Все выглядело, как позже я узнал в годы войны, как после бомбежки: пепел, головешки, мокрая угольная грязь… Город еще в разных местах тлел и дымился почти неделю. Все было черно, пахло дымом, обгоревшие и несгоревшие, грязные бумаги, книги, молитвенники валялись повсюду. Город начали восстанавливать почти сразу. Помощь евреям поступала из Америки, Южной Африки, как стало известно, там жило много родственников погорельцев.
Вообще пожары в Лудзе не были редкостью. Бетя Алтгаузен рассказала, что в 1936 г. сгорел дом Гуревича на улице Талавияс. Квартиру в этом доме арендовал офицер местного гарнизона Адамович, кстати, хорошо говоривший на идиш. В огне пожара сгорели две маленькие дочери Адамовича. После войны он жил в Лудзе, у него родился еще ребенок
По официальным сведениям, в пожаре сгорело 212 домов и 17 мастерских, 95% из них были еврейскими. Кроме того, сгорели синагога, католическая церковь, государственные учреждения. Ближайшие еврейские общины начали оказывать немедленную помощь. Еврейские организации в Риге помогали в переустройстве магазинов и мастерских. Правительство Латвии выделило специальные средства из бюджета, а министр внутренних дел составил специальную программу восстановления сожженного квартала. В самой Лудзе был создан комитет по оказанию помощи погорельцам. Его председателем был избран Арон Бер Гамза. Его дочь Бася в письме автору вспоминает, что «отцу выделили пишущую машинку, и он ночами напролет просиживал над ней, составляя письма к зарубежным еврейским общинам. А потом в его кабинете появился шкаф с одеждой, которую выдавали пострадавшим».
В тушении пожара принимала участие лудзенская пожарная команда, в распоряжении которой была одна современная по тем временам пожарная машина, полученная за несколько лет до этого и уже успевшая побывать в аварии. В1936 г. или 1937 г. пожарники спешили на тушение лесного пожара. В дороге машина перевернулась, в результате погиб водитель Векш, остался инвалидом другой водитель Семендяев, пострадал и в 1937 году умер Давидов. В составе пожарной команды было много евреев. Заместителем начальника дежурной части пожарной команды был Берка Гуревич. Он, единственный из евреев, занимал в пожарной официальную должность и получал зарплату. Остальные входили в состав добровольной команды, хотя имели рабочую и парадную форму и все снаряжение пожарников. Регулярно проходили различные смотры, в которых принимали участие и лудзенские евреи-пожарники. Среди них были Нисим Алтгаузен, Носон Астановский, Авремл Давидов, Янкель Друян, Борис Гуревич, Янкель Гельман, Залман Короткин, Мейер-Лейзер Левин, Йосел Моисеев, Шмуэл Фрейдберг, братья Светлицыны, Вердель, Рисин, Суэр, Трегер и другие.
В годы существования Латвийской республики быстро развивается еврейское образование. В 1918 г. в Лудзе открыта еврейская народная школа, в которой учились практически все дети общины. В начале 20-х годов представители ««Джойнта» посетили Латвию и побывали в Лудзе. В составленном позднее отчете «О состоянии дел в образовании евреев в Латвии» можно прочитать: «В еврейской народной школе в Лудзе есть прекрасный коллектив учителей, в школе есть лучшее оборудование, какое можно найти». Число учащихся в еврейской школе было:
Как можно судить по приведенным данным, количество учеников еврейской школы неуклонно сокращалось, однако это происходило за счет обучения части учащихся в латышской, русской или смешанной школах, которые работали в городе.
Еще в декабре 1917 г. в Люцине была открыта городская гимназия большинство учащихся которой составляли евреи. Поэтому родительский комитет гимназии возглавил Г.Гилевич. В первом выпуске гимназии, состоявшемся в 1921 г. из 48 выпускников 45 были евреи. Во втором выпуске 1922 г. положение изменилось мало: из 44 выпускников 35 составляли евреи[23] . Такая ситуация привела к тому, что городская гимназия была ликвидирована и открыто две новых: еврейская и белорусская.
1 сентября 1922 г. в Лудзе состоялось открытие еврейской городской гимназии, в которой начали учиться 114 человек. К сожалению далеко не все учащиеся гимназии могли оплачивать свое обучение, поэтому в гимназии была создана касса взаимопомощи для оплаты обучения малоимущим. По воспоминаниям бывших гимназистов ученики гимназии отличались высокой организованностью и взаимопомощью. Однако несмотря на это число учеников гимназии с каждым годом сокращалось. Так, уже в 1926-1927 учебном году в ней обучалось 100 человек, а в 1932-1933 учебном году в гимназии было менее 60 учеников. Гимназия просуществовала до 1 августа 1934 г. Директорами гимназии в течение 12 лет ее работы были последовательно Г.С.Гуревич, Ш.Гарфинкель, М. Гинзбург и вновь Г.С. Гуревич.
После закрытия еврейской гимназии еврейские ученики стали обучаться в латышской, открытой в 1921 г. и русской, открытой в 1926 г. гимназиях.
В1934-1935 учебном году в латышской гимназии обучалось 207 учеников, из которых латыши составляли 73%, русские и белорусы –12%, евреи – 10%, поляки – 3%, другие национальности – 2%.
Действовал в 20-е годы и «улучшенный» хедер, в котором изучали и светские предметы. Многие выходцы из Лудзенской общины были известными учителями и преподавали в других общинах.
В 20-е годы шел спор между сторонниками изучения языка «идиш» и языка «иврит». Во многом приверженность к тому или иному языку определяли политические симпатии и идеологическая направленность. Сторонники Бунда ратовали за господство идиш, а сторонники сионистских взглядов за изучение иврита. Поэтесса Аспазия, жена выдающегося латышского поэта и министра образования Яниса Райниса заявила, что иврит как язык Библии и язык новых строителей Палестины имеет право на существование. Иврит получал все большее количество приверженцев. Благодаря еврейской школе и еврейским учителям большинство молодежи знало иврит. Известный ивритский поэт, писатель, переведший на иврит «Евгения Онегина» Шауль Черняховский сказал добрые слова о лудзенском учителе Иехиэле Шувале (Шавлов), который сумел организовать подписку 40 человек на покупку книг, изданных в Эрец-Исраель. Шуваль и его братья Берл и Нисан открыли библиотеку книг на иврите и создали организацию «Сафа хая» (живой язык). Благодаря этому сравнительно много лудзенской молодежи любило и знало иврит. В декабре 1931 г. Лудзу посетил выдающийся еврейский поэт, автор поэмы «Сказание о погроме», Хаим Нахман Бялик. Ему был оказан очень теплый прием. Вначале еврейская интеллигенция встретилась с ним в квартире Бунимовича. Села Стерна (Левин) - одна из самых юных участниц встречи с Бяликом, в своем письме автору пишет: «Я его поздравила на иврите, чему он был очень удивлен, что в диаспоре[24] такая маленькая девочка (мне было 6 лет) говорит свободно на иврите». Затем восторженные почитатели таланта поэта встретились с ним в Народном доме. Было сделано несколько фотографий, однако все они погибли во время лудзенского пожара или во время войны. На одной из фотографий вместе с Х.Н.Бяликом был запечатлен Нафтали-Яков Левин, один из первых создателей сионистского движения в России "Хавовей Цион" - любители Сиона. Он был лично знаком и состоял в переписке с будущим первым президентом Израиля Хаимом Вейцманом. Ннафтали Левин в 1933 г.тоже уехал в Палестину, где скончался вскоре после создания государства Израиль в 1948 г. Он похоронен на кладбище в киббуце Квуцат Кинерет рядом с могилами борцов за создание государства Израиль.
Неоднократно в Народном доме ставились спектакли театральной еврейской студии - «Люцинер идишер кунствинкл». Руководил студией Берл Гуревич. Художником, декоратором студии был фотограф Вульф.Франк. Среди актеров были Леся Давидова, Иосел Моисеев, Борис Вайспап и другие. Репетиции проходили в доме Хаи Узел и Йосела Моисеева. Когда работа над спектаклем была закончена, студия арендовала зал в Народном доме, и в день премьеры был аншлаг - еврейские театралы заполняли весь зал.
Религиозная жизнь концентрировалась вокруг 7 существовавших в Лудзе синагог.
1. Старейшей была хоральная синагога, построенная в 1804 г. В ней был украшенный резьбой по дереву красивый Арон Акодеш –шкаф для хранения Торы.
2. Зеленая синагога (Дер гринер бейт мидраш). При синагоге в 1937-1938 гг. существовала ешива.
3. Старая синагога (Дер алтер бейт мидраш) – построена в 1827 г.
4. Миньян хасидим построен в 1827 г.
5. Синагога рава, в доме рава Аарона Зелига, действовала с 1876 г.
6. Миньян бейт Ахома (дом стены) - сгорел 1938 г.
7. Синагога в Слободке.
Действовал также молитвенный дом на улице Латгалес 120, в доме торговца кормами для скота Шлейме Рома. До сентября 1940 г. существовали в Лудзе и 3 хедера. Руководителями их были Барух-Шейл Маньков, Аба Энтин, Менаше Майофис. Занятия проходили каждый день, начинались вечером, примерно в 5 часов и продолжались до 8 часов.
Последним раввином Лудзы с 1926 г. и до самой своей смерти вместе со всей общиной в августе 1941 г. был Бен Цион Дон Ихье. Он был одним из создателей движения «Мизрахи» в Латвии и автором книги об истории своего рода.
В 20-40-е годы евреи Лудзы, в условиях демократического Латвийского государства, предоставившего евреям права национально-культурной автономии, были как никогда ранее политически активны. И хотя в первую очередь речь идет о еврейской политической жизни, в маленькой еврейской общине Лудзы, как в спектре, были отражены борьба, накал страстей, споров, противостояния всех политических направлений и партий, существовавших в еврейском, да и не только в еврейском мире.
В эти годы с резким увеличением влияния сионизма в еврейской среде уменьшилось влияние старейшей еврейской социал-демократической партии Бунд.
О падении авторитета Бунда свидетельствует то, что если на выборах в латвийский парламент – Сейм в 1925 г. бундовцы в Лудзе получили 330 голосов, а «Цеирей Цион» - (Молодежь сиона) - 275 голосов, то на выборах в 1928 г. больше половины еврейских голосов в Лудзенском уезде – 1077 были отданы «Цеирей Цион», а Бунд получил 663 голоса. За религиозную партию «Агуддат Исраель» (Объединение Израиля) было подано 365 голосов. Политическая ориентация сказалась и при избрании Городского совета в 1925 году. Так из 20 депутатов горсовета 8 были евреями. Из них 5 принадлежали к сионистским партиям, а 3 были представителями Бунда. В 1928 г. ситуация почти не изменилась: 5 сионистов, Бунд и левые - 2, 1 - представитель еврейских деловых кругов. Долгие годы интересы общины в горсовете представляли Натан Левин, Носон Астановский и Арон Дов Бер Гамза, последний принадлежал к партии ревизионистов-сионистов. Натан Левин неоднократно исполнял обязанности заместителя мэра города.
Наряду с уже существовавшей общей сионистской организацией в Лудзе после ее посещения в 1923 г. Зеевом Жаботинским[25] создается партия сионистов- ревизионистов и движение «Бейтар»[26].Латвия была центром этого движения. В Лудзе руководителями «Бейтара» были братья Моисей и Шолом Майофис. Детская организация «Бейтара» носила имя «Трумпельдор». Лудзенский центр трумпельдоровцев размещался во второй половине дома Тевела Светлицина на улице Вентспилса 37. Трумпельдоровцы имели свою форму: коричневые рубашки и черные галстуки.
Наряду с уже существовавшей партией общих сионистов в Лудзе после ее посещения в 1923 г. Зеевом Жаботинским[27] создается партия сионистов-ревизионистов и движение “Бейтар”[28]. В Лудзе руководителями “Бейтара” были братья Моисей и Шолом Майофис.
Один из лудзенцев Давид Варгафтик в 1935 г. был избран вице-председателем Латвийского «Бейтара». 6 августа 1940 г. Д.Варгафтик был арестован НКВД. В обвиненительном заключение сказано:
«... Состоял в контрреволюционной военно-националистической сионистской организации «Трумпельдор» <...> отрывал еврейскую трудящуюся молодёжь от комсомола, ориентируя её на антиленинское разрешение еврейского вопроса, через создание еврейского государства в Палестине...».( Лично-ссыльное дело № 2579) 8 марта 1941 г. Особым совещанием Д.З. Варгафтик был приговорен к 8 годам лагерей. Он попал в ВОРКУТЛАГ, затем в ссылку. В 1955 г. Д.З. Варгафтик был реабилитирован. Только 12 ноября 1955 г. Верховный суд Латвийской ССР пересмотрел «дело» и прекратил его за отсутствием состава преступления.
В Лудзе в эти же годы были созданы и другие молодежные сионистские организации: «Гордония», «Ашомер Ацаир» (Молодой страж). Руководителем Латвийской организации «Ашомер Ацаир» был лудзенец Мотл, (или Ицхак) Кац. У «шомеровцев» тоже была своя форма: голубая рубашка и синий галстук. Организация состояла из разных возрастных групп. Самые младшие - "хабирим", затем - "тироним", "цофим", и старшая группа - "шомрим" - страж. Одним из руководителей лудзенской организации был Лев Франк. Летом для членов организации создавались тренировочные лагеря. Хилел Гарфинкель один из бывших "тироним" вспоминает лагеря близ озера Эвертово, и неподалеку от Малты. В лагерях учились разводить костер, ходили в походы, занимались физической подготовкой. Бейтар и Ашомер Ацаир враждовали между собой, так как имели противоположные взгляды о средствах борьбы, ведущих к созданию еврейского государства в Палестине. В городе также работали организации «Герцлия», «Юнгд Борухов» (молодежь Борухова). Существовала и пользовалась большим влиянием левая марксистская партия сионистов-социалистов. Под воздействием сионистских идей многие молодые люди в 20-30-е годы уехали в Палестину. Среди них были: Хая Лурье, Буня Явец, Роза Лев, Исраель Друян, Давид Гарфинкель. Перед самым началом II-й мировой войны уехали из Лудзы в Палестину Герцель Варгафтик, Матька Авербух, и Залман Равдель. Под воздействием сионистских идей около 30 юношей и девушек из Лудзы в 20-30-е годы уехали в Палестину. Среди них были: Хая Лурье, Буня Явец, Роза Лев, Исраель Друян, Давид Гарфинкель и др. Перед самым началом II-й мировой войны уехали из Лудзы в Палестину Герцель Варгафтик, Матька Авербух, и Залман Равдель. И после войны выжившие лудзенские сионисты добирались до земли предков. «Мои родители зачитывались поэзией Пастернака и Ахматовой», – говорит по русски Эфи Эйтам (Файн Эфраим) израильский генерал, командовавший танковой и десантной дивизиями, ныне председатель Национальной религиозной партии, депутат кнесета. Его мать Эстер Файн родилась и до войны жила в Лудзе. Во время войны сражалась в рядах 43-й Латышской дивизии. Все родные погибли от рук местных убийц. В 1948 г ей удалось пробраться в Израиль. Ефи родился в 1952 г. Пехотное подразделение под командованием Эйтама первым приняло на себя удар сирийских войск во время Войны Судного дня в октябре 1973 г. Командовал ротой спецназа, которая 4 июля 1976 г. участвовала в известной операции в аэропорту Энтеббе в Уганде, в результате были освобождены израильские заложники захваченные палестинскими террористами[29].
Большинство еврейских семей Лудзы жертвовали деньги на покупку земли в Палестине. Для этой цели в домах стояли специальные копилки - «пушкес». Сбором денег занималась организация Керен Каемет, чье представительство было и в Лудзе.
В Лудзе, как и во всей Латвии, в подполье работали ячейки коммунистической партии и комсомольской организации Латвии. Активистами коммунистического подполья в Лудзе из числа евреев были братья Борис и Нисин Алтгаузен, Виктор Боровик, Мулька Захар, Афроим (Фройка) Левин, Гела Рогина.
Установленный 15 мая 1934 г. авторитарный режим К.Ульманиса, покончил с демократией, но поддерживал сионистское движение, цель которого создать еврейское государство в Палестине, сделать все возможное для переезда евреев из стран рассеяния, - а значит и из Латвии в Палестину - вполне устраивала и К. Ульманиса. Поддерживая сионистов, Президент Латвии рассчитывал мирными, вполне законными политическими средствами избавиться от латвийских евреев. Все светские школы с преподаванием на идиш были закрыты, в то время как находит поддержку изучение языка иврит. Поэтому руководство всей системой еврейских школ в Латвии поручено «Бейтару» и ортодоксальной религиозной партии «Агуддат Исраэль».
В 1930 г. в Лудзе была открыта «Zidu pamatskola» - еврейская начальная школа. В начале было открыто три класса: два подготовительных и один первый класс. С каждым последующим годом число классов увеличивалось. Первым директором школы была Хана Вейсман, которая в 1933 или 1934 году уехала в Палестину. Директором школы стал Тувов, а с середины 30-х годов и до лета 1940 г. директором был Моисей Гинзбург. В 1915 г. он окончил Дерптский университет по специальности ветеринария, поэтому вел в школе уроки анатомии и зоологии, был прирожденным педагогом и работал в школах 1926-1940 гг. Школа арендовала большой двухэтажный дом, принадлежавший Русиновскому. В школе изучали иврит и идиш, отдавая предпочтение ивриту. Учеба продолжалась 6 лет, а затем в городе можно было продолжить учебу или в латышской гимназии, или в ремесленном училище. В школе учились не только городские дети, но и приезжали на учебу со всего уезда. Приезжие жили у своих родственников, знакомых и лишь на шабат, те, кто жили поближе, а чаще на каникулы и с окончанием учебного года возвращались домой. В подготовительных и начальных классах преподавала Фаня Левин. Иврит преподавали Арон Дов Бер Гамза и Фаня Зеликсон, Тувов и Моше Кац преподавали иврит и танах. Уроки идиш и математику вела Хася Слобод. Математику также преподавали Гилькин и Хая Каган. Блюма Друян вела ботанику и естествознание, а также в подготовительных и старших классах рисование и пение. В школе обязательно изучались латышский язык и история Латвия. Преподавала эти предметы интеллигентная учительница-латышка Ридзите. По другим сведениям Эглите. В школе существовали хор и танцевальный ансамбль, были популярны спортивные занятия. Школьная футбольная команда непременно была участником матчей с командами других не еврейских школ и равнялась на городскую еврейскую футбольную команду. В состав городской команды входили: Берка Гуревич, Зив Леон, Юдл Лоткин, Братья Изька и Урка Маувиц, Янкиел Цилевич, Янкел Жорде, Давид Файнштейн, Эле-Мейсе (Михаил) Короткин, Ихиел Светлицын, Залман Циюня, Шлейме Трупин, Янтик Фонарев, Арон Шнеер, Михолка Шпунгин, Ицка Суер, Ицка Бобров, братья Томшинские, братья Боровик, братья Бунчиковы, Баркан, Сондер, Смирин.
(окончание следует)
Примечания
[1] Национальный институт памяти жертв Катастрофы (Шоа) и Героизма в Иерусалиме. Его целью и задачей является увековечение памяти евреев, погибших от рук нацистов. Дословный перевод: «Память и Имя».
[2] «Исход», 13:8
[3] В самом начале 50-х во время проезда через мост по улице Суворова взорвался на мине и погиб заготовщик Монос Лоцев.
[4] День дарования Торы еврейскому народу на горе Синай.
[5] Шамес – синагогальный служка. Шойхет –резник занимавшийся ритуальным убоем скота и птицы в соответствии с еврейской традицией.
[6] Латгалия – восточная часть Латвии.
[7] Еврейское название месяца. Соответствует концу июня –июлю.
[8] Для сравнения приведем характеристику города Резекне. В документе от 1808 года рассказывается: «Режица вообще городишко жалкий. В нем только одна улица; нет ни одного мастерового, никаких ярмарок, ни привоза жизненных припасов; еврей – голова, еврей и бургомистр; жителей там 754 человека, из них 536 евреев…»
[9] Из этой семьи происходит известный подводник капитан 1-го ранга командир "Щ-309" Исаак Соломонович Кабо. На его счету 11 уничтоженных вражеских судов. Был представлен к званию Герой Советского Союза.
[10] По вероисповеданию в городе было 1773 иудея, 1200 католиков, 54 старобрядца-раскольника, 37 протестантов.
[11] По вероисповеданию в городе было: 1915 иудеев, 1143 католика, 378 православных, 106 старообрядцев, 36 лютеран.
[12] Галаха - система образа еврейской жизни по Торе в галуте –рассеянии).
[13] Феликс Кандель – писатель, автор популярных книг об истории российских евреев.
[14] Дозволенность, пригодность, чистота пищи с точки зрения еврейской, религиозной традиции. Отсюда особые правила убоя скота специальным человеком резником-шойхет.
[15] В 1926 г. в типографии В.Суера на иврите была напечатана книга лудзенского раввина Элиэзера Дон Ихье «Комментарии к учению о иудейской религии».
[16] Так верующие евреи называли Палестину.
[17] В это время там проживало около 60 евреев.
[18] Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России – еврейская социал-демократическая партия. Основана на нелегальном съезде в Вильно в октябре 1897 г.
[19] Позднее Меир Левин порвет с Бундом. Потом он открыл в Люцине школу, а затем уехал в Палестину.
[20] Об этом автору рассказал в 1970 г. его дедушка Яков Шнеер.
[21] Объединенный еврейский комитет по распределению фондов. Основан в 1914 г. До 1931 г. назывался – Комитет по распределению фондов помощи евреям, пострадавшим от войны. За годы 1-й мировой войны Джойнт оказал помощь сотням тысяч евреев России и Австро-Венгрии, оставшимся без крова в ходе военных действий.
[22] Герц Франк,1926 г. Лудза. Автор известных художественно-документальных фильмов «День зарплаты», «След души», «Запретная зона», «Высший суд», «Еврейская улица» и других.
[23] Cм. Приложение
[24] Диаспора – проживание евреев вне Израиля, проживание в рассеянии.
[25] Жаботинский Владимир (Зеев) (1880-1940). Поэт, переводчик, писатель, публицист, один лидеров сионистского движения, создатель ревизионистского течения в сионизме. Идеолог еврейской самообороны вплоть до силовых методов создания еврейского государства. Один из создателей «Еврейского легиона» в составе английской армии в Первой мировой войне 1914 –1918 гг. После еврейской резни, учиненной арабами в Хевроне в 1929 г. - руководитель Национальной военной организации «Иргун цваи леуми- «Эцел». В преддверии начала Второй мировой войны предупреждал евреев о грозящей катастрофе и предложил план эвакуации 1,5 млн. евреев из восточной Европы.
[26] Аббревиатура от Брит Исеф Трумпельдор – Союз им. Иосефа Трумпельдора. Еврей, участник русско-японской войны 1904-1905 гг. Кавалер 4-х Георгиевских крестов, один из немногих офицеров-евреев русской армии. Погиб в бою с арабскими бандами в 1920 г., защищая еврейское поселение. В память о нем и была создана в Риге в 1923 г. молодежная организация Бейтар. Бейтар организовал военную подготовку молодежи в целях еврейской самообороны и с целью подготовки вооруженной борьбы за создание государства Израиль. Накануне Второй мировой войны членами «Бейтара» было около 100 тысяч еврейских юношей и девушек во всем мире. В годы войны бейтаровцы принимали участие во всех восстаниях в гетто и сражались в еврейских партизанских отрядах. В Палестине бейтаровцы вели непримиримую вооруженную борьбу против арабских банд, террористов и английских властей в Палестине, нередко прибегая к методам террора. Руководителями Бейтара был и будущий премьер-министр Израиля М.Бегин.
[27] Жаботинский Владимир (Зеев) (1880-1940). Поэт, переводчик, писатель, публицист, один лидеров сионистского движения, создатель ревизионистского течения в сионизме. Идеолог еврейской самообороны вплоть до силовых методов создания еврейского государства. Один из создателей “Еврейского легиона” в составе английской армии в Первой мировой войне 1914 –1918 гг. После еврейской резни, учиненной арабами в Хевроне в 1929 г. - руководитель Национальной военной организации “Иргун цваи леуми- “Эцел”. В преддверии начала Второй мировой войны предупреждал евреев о грозящей катастрофе и предложил план эвакуации 1,5 млн. евреев из восточной Европы.
[28] Аббревиатура от Брит Исеф Трумпельдор – Союз им. Иосефа Трумпельдора. Еврей, участник русско-японской войны 1904-1905 гг. Кавалер 4-х Георгиевских крестов, один из немногих офицеров-евреев русской армии. Погиб в бою с арабскими бандами в 1920 г., защищая еврейское поселение. В память о нем и была создана в Риге в 1923 г. молодежная организация Бейтар. Бейтар организовал военную подготовку молодежи в целях еврейской самообороны и с целью подготовки вооруженной борьбы за создание государства Израиль. Накануне Второй мировой войны членами “Бейтара” было около 100 тысяч еврейских юношей и девушек во всем мире. В годы войны бейтаровцы принимали участие во всех восстаниях в гетто и сражались в еврейских партизанских отрядах. В Палестине бейтаровцы вели непримиримую вооруженную борьбу против арабских банд, террористов и английских властей в Палестине, нередко прибегая к методам террора. Руководителями Бейтара был в и будущий премьер-министр Израиля М.Бегин.
[29] Е. Куперман. Бригадный генерал Эфи Эйтам: «Любовь без предварительных условий». Мигnews. 24.01.2001.Израиль.
Оригинал: http://www.berkovich-zametki.com/2016/Zametki/Nomer8_9/Shneer1.php#top
