Зазвенело в воздухе…
Зазвенело в воздухе. Замелькало в чаще.
Бросило под ноги мне мокрые ключи.
День был – помню – солнечный. Солнечно-хрустящий!
И хрустели по лесам хрупкие лучи.
Замерцала тишина. Замелькала листьями.
По волнам ветров плыла, и молчала так,
Что погибшая весна воскресала мыслями
В рыхлой памяти моей, праздником блестя.
Говорлива и смела, оживала молодость.
На мгновение, на час… Сквозняком берёз
Напоила пустоту, душною от голода,
И приснилась облакам высверками гроз.
Ты чего же, синева, всё такая мутная…
Конь осенний по тебе быстро проскакал,
И поднял седую пыль поздними минутами,
Погрузив в прощальный дым погрустневший зал.
Предчувствие декабря
Земля поворачивает на зиму.
Прошит лихорадкой осенний воздух.
И время в густых ледяных сединах
Глотает рябинных закатов гроздья.
Ночами деревья в оковах чёрных
Блуждают по зябкой осенней хляби…
А утром, снегами позолочёны,
Стоят, изумлённо на небо глядя.
Ведь там, в вышине, по утрам так звонко
Лучами звучит на востоке солнце,
Что будто проснулся, открыл глазёнки
Декабрь – и над серостью дней смеётся
Молчаньем лесов, как хрусталь, прозрачных,
Ветрами, поющими жгучесть неба.
Восторгом, кричащим, неоднозначным,
Растущим в предчувствии льда и снега.
Сентябрьские струи тягучи…
Сентябрьские струи тягучи.
Сентябрьские блёклы огни.
Привязаны тяжкие тучи
К земле.
Их возьми, потяни
За нити дождей бесконечных,
За - в темень ушедший - июль...
На солнца еловый подсвечник
Смотри через дремлющий тюль...
И первых снегов телеграммы
Душой близорукой читай.
Ни слова, ни мига, ни грамма
Не стоят ни ад и ни рай!
Звезда
Холодное небо коснулось Земли
Сырым снегопадом,
А в полночь созвездия тихо зажгли
Цветные лампады.
По снежной пустыне плыла тишина,
Как воздух, густая,
Смотрела задумчиво с неба луна,
Совсем молодая,
На лес и упавшую ночью звезду,
На снежные скалы.
Но долго звезду на подтаявшем льду
Созвездья искали.
В ночи замелькают и дни, и года –
Метелью, порошей;
Исчезнет под ними навеки звезда,
И прошлое тоже…
Ежата зимы
Ежата зимы – тонкоиглые бесы – сбежались на праздник снегов.
В трясины, в низины, в кромешную небыль, в стоячие воды болот.
И машут огнями и пляшут тенями, выходят из всех берегов.
Высоко летают, и скачут и лают, ломая декабрьский лёд.
Болота блуждают слепыми кругами над силой своей немоты,
И мышью простор убегает под камень, змеиные звёзды кружат.
Меж кочек шипящих – от злого круженья вскипают оконца воды.
И чёрная плазма болотистой жижи, пугая, съедает ежат.
Они, погибая, всё-всё понимают, и плачут и стонут, вопят.
Но звёзды болот, их змеиные жала – под жижей – растут и растут.
И время кукожится, будто бы стая забытых осенних опят,
Для праздника снега ежам не оставив хоть пару никчемных минут.
Полдень
Памяти мерцанье. Летних дней изгиб.
Солнечные вазы полнятся покоем.
Тянутся минуты, что к годам близки,
Растворяя в полдне бренное, людское.
Полдень суетливый, словно зыбкий уж.
Только не молчит он, а вовсю стрекочет.
Но бегут вприпрыжку через чащу, глушь
Времена босые по тропинке к ночи.
Март въедается в глаза....
Март въедается в глаза яркой солью, скорбной солью.
Выжигает солнцем то, чем вчера был я.
Разбухают времена чуть подмокшею фасолью.
И шипит, шипит во мне памяти змея.
Опрокинутая высь в землю вжалась теплотою,
Расплавляя ледяной замок зимних снов.
И небесная слеза снова стала золотою.
Снова жало заострил дух сырой, лесной.
Если б кто-то был со мной, если кто-то, если кто-то...
Март не выел бы глаза, ослепив меня.
Но стекает с мёртвых крыш слёз небесных позолота
И звенит о пустоту, что во чреве дня.
Никого, кто должен быть!.. Лишь мембрана ожиданья -
Туго стянутая боль - чуточку звенит...
Лишь по чувственным волнам мой кораблик мирозданья
Уплывает от меня к небесам, в зенит...
Апрель - полусонный шар...
Апрель - полусонный шар на спящей нити.
Стреляет в него секундами простор.
Хватайте апрель! И с ним туда бегите,
Где будет понятней птичий разговор!
А лопнет... поймайте новый сонный шарик,
И вспыхнет алмазом бесконечный май.
И пламя его - бессмертие подарит
И счастья земного чёрствый каравай!
Скука
Летая дугой по простору томлений -
От белой звезды и до чёрной звезды, -
Пронзила судьбу тонкой спицею лени
Калёная скука - подруга беды.
Упрямая скука! Ты - отдых от боли!
И нет добродушней тебя ничего,
Когда после боя, жестокого боя
Я чувствую краха побед торжество.
И всё я гуляю по городу где-то,
Как призрак, как некая знойная тень,
И хочется лета, июльского лета,
И думать о прочем, конечно же, лень.
И все поражения, все неудачи
Забыты на время, забыты, пока
Потоки страданья, обиды и плача
В душе размывает забвенья река.
Но если дуга не такая кривая,
Чтоб путь был далёк от звезды до звезды,
То скука бессильна... Глаза закрывая,
Я вижу прицельные очи беды!
Чай...
Просторы трепетных стихий
Пронзая голосом печали,
Глотает боль мои стихи,
И запивает рифмы чаем
Перетомлённой тишины,
Где растворённые, как сахар,
Прозрачны северные сны,
Что я смотрел, борясь со страхом...
Кругом толкутся времена,
Слегка похожие на мысли
О том, что в этих давних снах
Забыты мною злые смыслы
Всего, что мучило меня
И боль навеки поселило...
Ночная тишь стоит, звеня.
И спит уставшее светило.
И - слышно - булькает звезда
В уже остывшем этом чае,
И то, что будет так всегда -
Ах, ничего не означает!
Не мякоть судеб...
Не мякоть судеб, а растаявший воск,
Не ливни, а лики событий.
Кораблики бликами северных звёзд
Плывут по просторам наитий.
Плывут по просторам печальных сердец -
Свидетелей счастья и горя -
Туда, где земля бесконечных чудес
Омыта люпиновым морем.
Там бродит одетое в ясные дни
Невинное пёстрое счастье,
Лиловых стрекоз возжигает огни
И рубит невзгоды на части.
Там зависть уснула, гордыня ушла
В пространство иных измерений;
От чёрных наветов, печали и зла
Остались унылые тени.
Оранжевый день там струится в ночи,
Зимы никогда не бывало.
Весёлое время покорно молчит
В просторах энмерных кварталов...
Смотри: на плече синеглазой весны
Поёт нашей юности птаха.
Мы молоды! счастливы! мы влюблены!
Не знаем, что будущность - плаха!..
К чему же стремятся, к какому огню
От горя ослепшие жизни?
Их души в мечтах навсегда сохраню
До смертного часа, до тризны.
Стремятся по росным лугам и лесам
В забытую старую сказку...
А ты, моя милая, даже я сам -
За ними ступаем с опаской...
Ноябрьский сонет
Чернильная печаль ноябрьской ночи
В озёрную пролита тишину,
И небеса молчаньем звёзд пророчат
Земле - дремоту, лесу - седину.
Осенний поздний час, унылый очень.
Волками чувства воют на луну.
Гуляют сотни, тыщи одиночеств,
И каждое зовёт свою весну...
В такие миги ясно различимы
Нелепости житейской пантомимы,
В которой даже лучшие друзья -
Не более, чем просто лицедеи.
И лживы все мечты и все идеи.
Одна лишь верная: скорбеть нельзя!..
Алексей Борычев - автор нескольких книг. С 2009 по 2011 год являлся редактором отдела поэзии журнала «Новая литература», в настоящее время - член литературного экспертного совета журнала «Северо-муйские огни», с 2007 года - постоянный автор журнала «Юность». Лауреат премии В. К. Арсеньева (журнал «Литературный меридиан») за 2013 год, финалист конкурса «Эмигрантская лира», 2013 г., финалист конкурса программы «Вечерние стихи» на звание «Лучший поэт 2013 года» (газета «Вечерняя Москва»), финалист международного конкурса журнала «Окна» (Германия) (2012 год). Стихи публиковались в ж-лах «Юность», «Смена», «Нева», «Аврора», «Журнал ПОэтов», «Московский вестник», «Волга 21 век», «Наш современник», «Второй Петербург», «Нива» (Казахстан), «Русский писатель», «Невский альманах», «Время и место» (США), «EDITA» (Германия), «Окна» (Германия), «ЛАВА»(Украина), «Вестник российской литературы», «Берега», «Ковчег», «Интеллигент. New York 2014», «Литературный меридиан», «Наше поколение» (Кишинёв), «Русский свет» (Финляндия), «Жемчужина» (Австралия) и мн. др.
