«Ну, давай, цалуй, цалуй, цалуй!», - и Распутин протягивал свою по-крестьянски корявую руку персонам высшего круга, а то и царского двора. И они, кто с необычайной любезностью, а кто и не без подобострастия, в поклоне сгибались над небрежно протянутой рукой. Это было странно, удивительно, но только не для тех, кто хорошо знал положение «старца» Григория Распутина в самых высоких сферах.
Если бы в начале века существовало понятие «рейтинг известности», одним из самых высоких он, пожалуй, оказался бы у этого человека. Его имя склонялось в самых высоких политических и общественных кругах. На него «ходили смотреть» как на самую большую знаменитость. О нём шли пересуды повсюду, начиная с петербургских салонов и кончая деревенскими избами и солдатскими окопами.
Да и теперь «слава» Распутина не совсем померкла. О нём писали и пишут книги, ставили спектакли, снимали и снимают фильмы. Его бородатое лицо украшает рекламы и этикетки самых ходовых товаров. А сколько ресторанов названы его именем! Для некоторых он и поныне чуть ли не правитель России перед революцией. Для других - провидец, предсказавший гибель монархии и династии Романовых. Для третьих - целитель необычайного действия, спасавший наследника престола, а потому и сам престол. Для четвёртых - немецкий шпион в годы I-ой мировой войны. Для пятых - агент мирового «жидомасонства» и т. д. и т. п. Кто же он был на самом деле и какую роль сыграл в исторической судьбе России?
Царская чета
Хотя иногда можно встретить утверждение, что «распутины» или подобные им почти нередко бывали при царских дворах, тем не менее, «явление Распутина» могло произойти, пожалуй, лишь при наличии тех черт, которые были присущи последней царской чете. Николай II политически (да и персонально) являл собой «раздвоенную» личность. С одной стороны, он был приверженцем «самодержавного начала», твёрдо охраняемого его отцом - Александром III, с другой, уже не мог избежать реформаторской деятельности деда - Александра II. Но большая политика долго не выносит неопределённости, особенно в обстановке противостояния и борьбы социальных и политических сил. «Вправо» или «влево»? Самодержавие или либерализм? Трудный, трудный выбор, но он должен быть сделан, колебания и лавирования, как правило, заканчиваются провалом. Николай II не мог бесповоротно решиться ни на то, ни на другое.
Гессенская принцесса Алиса приехала в Россию жизнерадостной девушкой. Дома родные называли ее «Солнышко». Но в самодержавной России, где она стала императрицей Александрой Фёдоровной, «Солнышко» стало меркнуть. Она писала на родину: «Все, кто окружают моего мужа, - неискренни, и никто не исполняет своего долга перед Россией. Все служат ему из-за карьеры и личной выгоды».
Но приняв православие, Александра Федоровна превратилась в религиозную фанатичку. Этому, возможно, в решающей степени способствовала неизлечимая болезнь сына, наследника престола – Алексея. Она считала себя виновной в том, что передала ему наследственную болезнь Габсбургов – гемофилию.
Такое сочетание качеств царя и царицы открывало простор для политической борьбы и политических интриг вокруг трона. Сторонники реформ - либеральная оппозиция (с 1906 г. её форпостом стала Государственная дума) старались направить «двор» по пути продолжения и углубления либеральных реформ. Наоборот, консерваторы и реакционеры мечтали об укреплении самодержавного курса предшествовавшего царствования - Александра III.
Борьба шла как в политических, общественных кругах, так и при дворе, «у подножия трона». В первом случае она велась открыто, во втором - принимала форму закулисных интриг.
Масон Филипп и антимасон С. Нилус
Мучительной проблемой для молодой царской четы, особенно для Александры Фёдоровны, было рождение наследника - цесаревича. Одна за другой родились четыре дочери. Императрица страдала, считая себя виновной перед Богом и Россией. В 1900 или начале 1901 г. две великих княгини, сёстры Анастасия и Милица (дочери черногорского князя Александра), бывшие замужем за братьями, великими князьями Николаем Николаевичем и Петром Николаевичем, познакомились с французским «магнетизёром» Филиппом Вашо. Он был довольно широко известен как целитель, хотя в медицинских кругах Франции его считали ловким шарлатаном. «Черногорки», по-видимому, и «вывели» Филиппа на царскую чету. Он дважды побывал в России - в 1901 и 1902 гг. Его пребывание в Петербурге держалось в тайне, но, как говорят, скрываемая правда растёт вкось. Пошли слухи, что Филипп проводит при дворе сеансы «магнетизма». Скорее всего, однако, он внушал императрице веру в рождение наследника российской короны. Вероятно, не чуждался и политики, подыгрывая убеждению Александры Фёдоровны в необходимости для России самодержавного правления.
Либеральная оппозиция не преминула воспользоваться Филиппом в целях антимонархической и антиромановской пропаганды. Издававшаяся в Штутгарте и нелегально ввозившаяся в Россию газета Петра Струве «Освобождение» опубликовала серию статей, разоблачающих маразм двора, где с помощью какого-то проходимца вызывают «дух Александра III», внушающий молодому царю определенные решения.
Но если либеральная оппозиция использовала Филиппа как инструмент политической компрометации монархии, то правые - сторонники самодержавия - объявили Филиппа орудием «мирового масонского заговора». Поскольку масонство тесно связывалось с западным либерализмом, то в правых кругах Филиппа готовы были рассматривать в качестве проводника западного влияния на «самобытность» России.
Имеются свидетельства, что по инициативе дворцового коменданта, генерала А. Гессе, а может быть, и вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, не любившей свою невестку, за границей начались розыски доказательств масонства Филиппа, а заодно и доказательств масонской угрозы России вообще. Дело было поручено главе заграничной секретной агентуры Петру Рачковскому. Это был известный «специалист» по борьбе с «жидомасонством». По многим данным, он и его люди еще в конце 90-х годов сфабриковали знаменитые «Протоколы сионских мудрецов». Они и были запущены в антифилипповскую интригу. Большую роль в ней играл религиозный философ самодержавно-монархических убеждений Сергей Нилус. Можно предполагать, что он должен был направлять и укреплять царскую чету в духе самой крайней формы идеологической триады – «православие, самодержавие, народность». Александра Федоровна внимательно читала книгу С. Нилуса «Великое в малом».
Но в противостоянии «Филипп – Нилус» никто из них не оказался победителем. Филиппа отправили во Францию, слишком одиозный для широкой общественности Нилус тоже был отодвинут: царь скептически отнесся к «Протоколам сионских мудрецов». Выиграл третий.
«Святой странник» из Тобольска
Распутин был уроженцем села Покровского Тобольской губернии. В молодости вёл разгульную жизнь, бродяжничал, грешил конокрадством, за что бывал бит односельчанами. Но позднее, когда уже петербургской знаменитостью приезжал в родное село, не скупился и охотно отзывался на просьбы о помощи. По-видимому, в хождениях по монастырям он усвоил роль «старца», в народном сознании «божьего человека» (в 1916 г. Распутину было немногим более 40 лет). В качестве такового им и заинтересовались некоторые православные иерархи. Есть немало свидетельств о его немалом уме, проницательности, силе влияния. В этом, вероятно, есть какая-то правда? Но эти свидетельства, как правило, принадлежат людям из распутинской среды. Люди же далекие от «распутинского круга» имели другой взгляд. Например, поэтесса Зинаида Гиппиус считала, что «это был крайне обыкновенный, незамечательный, дюжинный мужик». «Россия издавна полна вот такими сметливыми, кряжистыми и похотливыми святыми странниками», – писала она.
Загадка «восхождения» Распутина – в большей мере не в нём, а в той среде, которая жаждала узреть личность необычайную. Почва для появления и возвышения Распутина была готова – и в этом ключ к разгадке. Впервые Распутин объявился в столице в конце 1904 или начале 1905 г.
Это было время, когда корабль монархии накренился, казалось, до последнего возможного градуса. В правящем слое росло ожидание катастрофы. Душевные метания здесь становились чуть ли не нормой. На «странников», «старцев», «божьих людей» возник большой спрос. Распутин оказался нужным человеком в нужное время. Известно, что он прибыл в Петербург с рекомендательными письмами к ректору Петербургской духовной академии, епископу Сергию. Здесь, по-видимому, на него обратил внимание инспектор академии и духовник царской четы Феофан. «Григорий Ефимович, - говорил он царю и царице, - крестьянин, простой человек. Вашим Величествам принесёт пользу его выслушать, потому что голос русской земли слышится из его уст». Вот оно как! Распутина вводили в царский дворец как рупор настоящей, подлинной русской земли, совершенно отличной от «гнилого» Петербурга с его разложившейся аристократией и интеллигенцией. За спиной Распутина стояли правые, сторонники поддержания и укрепления исторической традиции - самодержавия.
«Удар по алькову - начало легенды»
Сметливый Распутин понял отводимую ему роль. Убедив душевно неуравновешенную, невротическую императрицу в том, что он способен оказать помощь её страдающему сыну. Распутин умело использовал и её политические пристрастия - веру в необходимость царской власти. Распутин не мог бы долго находиться подле трона без поддержки и покровительства Александры Фёдоровны. У Николая II было собственное отношение к «старцу». Он терпел его, не желая, видимо, расстраивать жену, хотя подчас не мог скрыть раздражения. Состоявший в свите царя граф В. Орлов рассказывал обер-прокурору Синода А.Д. Самарину, как Николай II вручил ему доклад о безобразиях «старца» в московском «Яре» со словами: «Прочитайте и полюбуйтесь на вашего кумира!». Но в Распутине он видел «дело семейное» и считал недопустимым вмешательство в него посторонних.
А в России не утихала острая политическая борьба за власть. В такой обстановке трудно было рассчитывать на то, что соперничавшие силы не используют друг против друга все имеющиеся средства. У власти, которая тем более находится «под боем», вряд ли бывают личные, «семейные» дела. Всё пропитано политикой. И на это обстоятельство Николаю II указывали. Так, в одном из направленных ему докладов прямо говорилось: всё, что связано с Распутиным, «при настоящих условиях политической жизни приобретает особо важное значение и указывает на стремление создать искусственным путём антидинастическое движение». Последние два слова Николай II подчеркнул, но, видимо, всё же не придал им особого значения. Он остерегался резких движений. Министру иностранных дел С.Д. Сазонову он говорил: «Если бы я реагировал на всё, что происходит в России, я давно был бы в гробу».
Премьер-министру П. Столыпину (1906 - 1911 гг.) удалось, освободившись от многого балласта, выправить накренившийся русский корабль. Казалось, постепенно он начал набирать ход. Любопытно, что в эти столыпинские годы фигура Распутина, хотя и не исчезла совсем, но отошла в тень.
Положение стало меняться приблизительно в 1912 г. Столыпин был убит не то левыми (революционерами), не то правыми (охранкой). Умиротворение России не состоялось. Внутренняя политика ощутимо смещалась вправо. В ответ активизировалась оппозиция. Есть все основания полагать, что Распутина как фигуру, которую наилучшим образом можно использовать в целях политической компрометации Романовых, извлёк один из оппозиционеров, лидер партии октябристов А. И. Гучков. Его толкала и личная неприязнь к нему царя. В начале 1912 г. в Государственной думе он выступил против «старца». Он задавал вопрос: как могло случиться, что этот «пережиток средневековья» мог добиться такого влияния, «перед которым склоняются внешние носители государственной и церковной власти»? Речь Гучкова была расценена как «удар по алькову». Можно, вероятно, считать, что с этого момента и по нарастающей Распутин стал превращаться в одну из главных фигур на поле политической борьбы оппозиции и власти в России.
Оппозиция начала сотворение легенды о Распутине. Главную роль в этом сыграла пресса, преследующая как политические, так, конечно, и свои - коммерческие цели.
«Сволочь – мы сами»
Наибольшего масштаба антираспутинская кампания достигла во время войны, особенно после того, как обозначились неудачи русской армии. Как писал лидер кадетской партии Павел Милюков, оппозиция, объединившаяся в думский Прогрессивный блок, «вышла из окопов» и атаковала как правительство, так и «верховную власть». Обвинения касались внутренней и внешней политики. Суть их сводилась к следующему. Власть в России оказалась под контролем императрицы Александры Фёдоровны и её фаворита - Григория Распутина, по чьим советам снимаются и назначаются министры. Вокруг них группируются некие «тёмные силы», втайне ведущие подготовку сепаратного мира с Германией, а затем и ликвидацию результатов почти полувекового реформирования государственной системы России. Распутина подозревали в принадлежности к секте хлыстов. Отсюда и был брошен кошмарный лозунг: «Россия под хлыстом!»
После падения монархии Временное правительство создало Чрезвычайную комиссию по расследованию деятельности политических верхов царского режима. Скрупулёзно, с особым тщанием проверялись и эти обвинения: новая власть была весьма заинтересована в их подтверждении. Фактически не подтвердилось ничего. Не обнаружилось следов подготовки сепаратного мира с Германией. Не подтвердились министерские назначения по распутинским советам. Всякий раз они совпадали с решениями, принятыми царём, нередко, правда, с одобрения императрицы. В действительно происходившей «министерской чехарде» Николай II, вероятно, усматривал средство во что бы то ни стало сохранить status quo. Не нашлось никаких определенных планов реставрации самодержавия «тёмными силами» после войны. Да и сами «тёмные силы» оказались чем-то туманным. Кто их представлял? Распутин? Его «другин» - искалеченная Анна Вырубова? Только растревоженным умам могло казаться, что в её «маленьком домике» заседало «последнее самодержавное правительство». Распутин как политический деятель оказался легендой, используемой оппозицией в борьбе с властью.
Но что же было? С Распутиным произошло то, что продиктовала его мужицкая натура. Во дворце, на «паперти трона» он источал елей, хотя и соображал, «где сколько положить и сколько взять». Вне дворца подчас пускался в такой разгул, который до сих пор остаётся в некоторых странах Запада непременной составной частью «загадочной русской души» и описаний России в стиле «развесистой клюквы». Слухи о «всесилии» Распутина не могли остаться без последствий. В конце концов его квартира на Гороховой улице, дом 64 превратилась в контору, куда тянулись десятки просителей из всех слоёв общества и по разным делам. Кто тогда в России сомневался в том, что «своя рука» в «верхах» сильнее всякого закона? Так Распутин оказался в центре коррупции, магнитом для тёмных дельцов, казнокрадов, карьеристов и т. п. человеческой накипи, существующей всегда, к тому же увеличенной войной. У него появился даже свой «секретарь», некий А. Симанович, финансовый делец, спекулянт. Ему Распутин подарил свою фотографию с надписью «Лутшаму ис явреев».
Сохранились записки Распутина «высоким лицам»: с его каракулями: «Милай, сделай».... И среди «высоких лиц» находились такие, которые «делали». Василий Шульгин, кажется, лучше и точнее всех объяснил «феномен Распутина». В книге «Дни» он поведал о своём разговоре с неким человеком, «близким к трону». Тот сказал: «Всё, что говорят, будто он (Распутин. - авт.) влияет на назначение министров - вздор. Дело совсем не в этом... Я вам говорю, Шульгин, сволочь - мы. И левые, и правые. Левые потому, что они пользуются Распутиным, чтобы клеветать, правые, т. е. прохвосты из правых, потому что они, надеясь, что он что-то может сделать, принимают его каракули... А в общем - плохо».
Убийство на Мойке
Распутина породили правые и, хотя воспользовались им левые, мысль о том, чтобы «убрать» старца, могла возникнуть в правых кругах. Идеологически такое решение было подготовлено речью депутата 4-й Государственной думы Владимира Пуришкевича 19 ноября 1916 г. В ней он со свойственным ему эмоциональным сумбуром призывал идти, пасть к ногам царя и умолять его избавить Россию от злого духа - Распутина.
В заговор с целью убийства «старца», кроме самого Пуришкевича, были вовлечены князь Феликс Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович, военный врач С. Лазаверт и поручик В. Сухотин. Юсупов пытался было привлечь и одного из лидеров кадетской партии, звезду российской адвокатуры Василия Маклакова. Может быть, в первоначальном плане убийства присутствовала мысль представить этот акт делом рук не только правых, но и всей российской общественности. Маклаков, однако, ограничился лишь некоторыми юридическими рекомендациями. Он сказал Юсупову, что хорошо, если Распутин исчезнет так, чтобы участники убийства остались неизвестными. В этом случае смерть «старца» могло бы быть представлена как результат карающей руки истории, самой судьбы.
Впоследствии Юсупов и Пуришкевич в своих воспоминаниях изображали убийство Распутина как схватку с некоей чуть ли не «сверхчеловеческой силой». Это, видимо, должно было возвысить их «подвиг», совершённый ради спасения России и престола. На самом деле всё было похоже на неумелую бойню.
Распутина пригласили, а лучше сказать, заманили во дворец Юсупова на Мойке. Заранее начинили цианистым калием пирожные, развели его также в вине. Приготовили пистолеты. «Старца» травили ядом, колотили кистенём, который Юсупов взял у Маклакова. Показалось, что «старец» мертв. Юсупов и другие поднялись наверх, чтобы перевести дух. Но когда они вновь спустились вниз… у них волосы встали дыбом. Распутина не было! Бросились во двор и к ужасу своему увидели Распутина, направлявшегося к улице! В своих воспоминаниях Пуришкевич пишет, что именно он стал стрелять, и «старец», наконец, свалился замертво возле снежного сугроба. Но относительно недавно нашлись другие претенденты не только на самое убийство Распутина, но и на участие в его организации. Ими оказались... англичане.
Английский журналист Р. Каллен (а за ним и другие) произвел сенсацию: опубликовал книгу, в которой «раскрыл» роль некоторых сотрудников английских миссии и спецагентуры 1916 года в России в подготовке заговора и ликвидации «старца».
«Сенсация» держится на некоторых архивных материалах, относящихся к «распутинскому делу» лишь косвенно, но главным образом на рассказах детей (уже очень престарелых), на воспоминаниях бывших сотрудников английских служб в России, якобы непосредственно и принимавших участие в «устранении» Распутина. Они и поведали: что, например, О. Скейл и др. являлись чуть ли не участниками антираспутинского заговора, а капитан О. Рейнер «профессионально» покончил со «старцем», т. к. у «русских дилетантов» этого никак не получалось.
Конечно, англичане в Петрограде вполне могли знать о готовившемся заговоре против Распутина: Юсупов, например, часто бывал в английском посольстве. Но прямое их участие в убийстве Распутина более чем сомнительно. Не в интересах англичан было возможное осложнение отношений с союзником в войне. Но слухи об «английском следе», по-видимому, ходили и сразу после убийства «старца». Английский посол Дж Бьюкенен в Царском Селе лично уверял Николая II в полной непричастности его сотрудников к тому, что произошло в доме Юсупова.
Доконав «старца», заговорщики тайно отвезли труп к Петровскому мосту и сбросили в прорубь. Но нашли его очень быстро. Не менее быстро выяснили и имена убийц. Все они остались безнаказанными. Власть явно предпочла замять дело: всё, что было связано с Распутиным, могло только подлить масла в пылающий политический огонь. 21 декабря царская семья и «другиня» Распутина - Анна Вырубова без шума похоронили «старца» в Фёдоровском соборе (в Царском Селе). А в Петрограде, по свидетельствам современников, несколько дней ликовали... Но это ещё не стало концом. Был эпилог. В первые дни после падения монархии (март 1917 г.) революционные солдаты вырыли гроб с останками «старца» и сожгли.
* * *
Итак, с Распутиным было покончено. Что же изменилось? Ровным счётом ничего. Яростная борьба за власть продолжалась. Она подходила к грани безумия. При этом оппозиция была убеждена, что безумствует власть, чуть ли не готовя скрытно поворот к самодержавию, а власть видела сумасшествие в стремлении оппозиции немедля демократизировать Россию по западному образцу. И это в то время, когда страна уже два с половиной года находилась в войне!
В такой обстановке думская оппозиция воспользовалась возникшими в Петрограде временными продовольственными затруднениями и очевидной растерянностью властей для осуществления своих давних политических планов. Что было дальше - хорошо известно. Отречение царя, восьмимесячная власть Временного правительства, захват власти большевиками и гражданская война... Как писал Василий Розанов, «Представление окончилось. Публика встала. Пора надевать шубы. И возвращаться домой. Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось».
Оригинал: http://7iskusstv.com/2016/Nomer12/GIoffe1.php
