Мне кажется, я музыкант…
— Ну возьмииите меня к себе в оркестр… Ну, пожалуйста! … Как это не умею играть?… а кто в наше время с ритма не сбивается?…нет, честное слово, всё сделаю как скажете… Драться? — да Боже упаси… и ноты изучу, обещаю! Хорошо… и ботинки почищу, хотите и Ваши? Ааа… туфли? — не разглядел… Справку?.. обязательно принесу. От главного психиатра?.. Так к нему же очередь, и дорого…. Ну ладно, займу очередь, деньги начну копить… А вдруг он ошибется в диагнозе?
…
— Что? Звуки неприятные?... А! — так я просто не выспался и не позавтракал. Волновался очень, вдруг не возьмёте?.. Так всётаки не возьмёте…
— А хотите, я Ваших конкурентов замочу?.. Гранату в них брошу!.. Бац… и они в воздухе… и глупостей про вас говорить не будут… Не хотите? Да и гранатыто у меня нет! И чем тогда мочить?
…
— Ну возьмииите меня к себе в оркестр… Ну, пожалуйста! … Что бы для вас такое сделать? А хотите, буду даже во сне Вас вспоминать? … жестоко, говорите… тогда ласково и наяву вспоминать буду … ну что Вы такая несговорчивая, опять не хотите. О! Могу гадость про Вас сказать!... Думаете?... Думаете, совсем не поверят? Да, мне не поверят… а другие и не скажут…
— А если научусь играть, возьмёте? На инструменте, естественно! Клянусь, на нервах —не буду…
…
— Правда?!!! И дадите в концерте поучаствовать? … Нет?.. А где же тогда? … Только билетёром?
Ну… с чегото ведь надо ж начинать!
Миглин ликует
— А вот пусть теперь локти кусает или… плачет горькими слезами… нет!... волосы на себе рвёт! Да, да именно так! Представьте себе, Ваша светлость, меня взяли в оркестр! И не чета Вашему — а в оркестр «В джазе только дамочки». Да не мамочки, хотя и это тоже!
Ну и что! Буду переодеваться, губы придётся красить…, но зато — ароматы, улыбочки, глазки, попки… И каждая, — Миглин, Вы гений, Вы талант!!! А я ведь такой и есть, а вы не разглядели, я — как Достоевский, но в музыке!
…
А на Вас мне наплевать! Но не думайте, что от меня так легко отделаться!!! Достану, я же… ну, Вы знаете, кто Я!
Я теперь буду Ваше имя всегда произносить с ядовитой ноткой (ноты я продолжаю учить)…
А то фу ты — ну ты, отказала мне… раз…, нет, два…, три… да какая разница….
Миглин решил жениться
— Разве она мне может отказать!? Нееет, таким чертовски талантливым никто не посмеет,.. А вдруг всётаки откажет? Ну, тогда она мне не нужна, зачем мне такая, если даже гения во мне не ценит… ещё скажет, чтобы я сам носки стирал! Ужас! А вдруг и завтрак в постель откажется приносить?
Ну, зеркало не обманешь! Я себе очень даже нравлюсь. Нос большой, ботинки тоже нормального размера — женщины всегда на это смотрят… Таак, сейчас ещё подухманюсь…, чёрт, один «Шипр» да «Муск» — это не пойдёт… Придётся через какойнибудь торговый центр пройти, там бесплатно «Боссом» брызнусь.
Значит так, сейчас цветочки куплю… нет, эти чтото больно дорогие и пахнут както не сильно… представляю… если откажет и… раз…раз… мне по мордам! Так мне ещё и за цветы платить!?
Тогда, лучше конфеты куплю, коробкой ведь не будет по мордам… Самто я конфеты не ем, больше чай с сахаром. Но не купить же, пакет кускового сахара,… да и больно, если рассердится…
Перекрещусь на всякий случай и вперёд…
… я вот тут тебе…нам, к чаю. И вообще, я чтото важное хочу сказать… ну, в общем, я согласен на тебе жениться,.. но только у меня условия — я же очень гениальный, ну ты знаешь, руки пачкать нельзя, так что стирать ты будешь. Сплю долго и люблю порядок, поесть тоже вкусно люблю, деньги считать — я буду.
И чтобы фамилию мою взяла, говорят, я из графского рода!
— Что?... подумаешь, красивая… А я что, глупее?
Мама с папой герои Советского Союза?!
Ха, так и у меня папа бывший стахановец и герой Социалистического Труда в журнале «Крокодил» работал, медаль Чайковского получил, а мама — юрист!
…
— Что? А чем это моя фамилия тебя не устраивает?
Да знаешь что! Да сама ты…
… Миглин — ей, видите ли, не нравится, говорит, будут обзывать фиглиМиглиной, а детей наших фигами дразнить…
Вот женщины пошли…
Миглин меняет амплуа
— Сам ушёл, да надоели они мне, то это не так, то ритм не тот, то теории не знаю… да не оченьто и надо было! Охладел я к музыке…
Чувствую, писатель во мне зарождается, а я и не возражаю…
Ночью просыпаюсь, за карандаш хватаюсь, да, точно за карандаш, и пишу… пишу… на салфетках, на туалетной бумаге, на… а, да, к компьютеру бегу и на него наваливаюсь…выплёскиваю всё, что накопилось… ну, вам знакомы эти состояния… нет?, так я вам говорю!
Позвонил уже в несколько редакций, говорю, не пропустите явление века… — Трубку вешают, вот Фомыневерующие, а прямо говоря — самоуверенные наглецы!
…так я и стихи и рассказы, сам не знаю, как это у меня выходит, но здорово пишу! Кот у меня Мырля, так тот, аж орать от удовольствия начинает, я же ему вслух читаю! Перед чтением его не кормлю, говорят, искусство лучше на голодный желудок воспринимается, а потом начинаю ему выразительно так, зачитывать… И слышу я в его оре «Браво, бисс!!!» — ей— Богу. Вот это меня и стимулирует к… творю, друзья!
А ещё заметил — дар трибуна и оратора во мне томится. Я ведь им там, дамочкам, такой сольный концерт выдал перед уходом! Орал, в смысле ораторствовал, часа два! Да на сто процентов уверен, отпускать меня не хотели, одна у дверей всё стояла. Но я решил, ни за что с ними не останусь, надо, в конце концов, быть самостоятельным!!!
А писатели… они что? они что хотят, то и пишут! И всегда найдётся критик, который «поднимет хвост» произведению, пусть даже ерундовому какому… Но и опустить может… А что об этом думатьто… со мной такого не случится, я же талантлив до чёртиков!
Миглин сердится, но не долго…
— Безобразие, матриархат устроили, что ни журнал, то главным редактором или владелицей дама, а то и дАмища! Начинаю я всегда очень даже дипломатично… только когда отказывают — срываюсь… А отказывают всегда! Последний раз отправил сразу в два журнала вот такие стихи:
Люблю я женщин — милых пташек,
Но чтобы в теле, и с большой…
Тогда я твой, ага, милашка!
Беги скорее же!
За мной!
Да, знаю, написано классно! Откровенно, искромётно, женщины млеют…
А эти, эти две главные, ну дурыдурами!
Из «Руслита» так сказала: «Вы ещё попишите, а когда известным станете, тогда и заглядывайте!» — Щаззз, разбежалась! Я, когда известным стану, о ней вообще забуду!
А вот из журнала «Облако», редакторша меня просто ошпарила своей наглостью, говорит: «Вы, Миглин, — графоман и стихи ваши совсем не стихи, а карикатура какаято…». Я смолчал, но говорю: «А хотите, раз… и сделаю ваших конкурентов, а на приемах важных, хотите, буду показывать им фиги и язык? Или… или в сортире замочу?»
«Нет!!! — вопит, — Ни за что не напечатаю!»
Я догадался, где маху дал: там, в стихе у меня строчка такая —
«Но чтобы в теле, и с большой…», так вот онато худая и большой у неё нет… видимо, обиделась!
Ну что, звоню на следующий день, говорю: «Вот я тут переделал, теперь будет «Худющих, с попой небольшой…», она аж заикаться стала, сказала полицию вызовет…
Поразмыслил я и решил отдать свои стихи в журнал «Берега отшельников», странное, правда, какоето название, а ну и что… Есть же музыкальные группы «Руки вверх» или «Ногу свело», или ласкающая слух «Виагра». А отшельники эти — звучит даже както романтично, так что пошлю им, они давно просят, ну хоть чтонибудь стоящее, трудно у них с этим!
Стал я както сдержаннее писать, но зато с мыслью между строк, вот например, как вам:
Теперь я женщин ненавижу,
Не соблазнить меня ничем!
За десять метров… и не ближе
Им улыбаюсь и…. вообще…
Мне, кажется, это моё «и… вообще» — самая изюминка! Пусть теперь думают, что я имел в виду!
Или:
Шурымуры, титимити,
Както я катался в лифти…
Траливали и итить,
Вдруг пришлось притормозить…
Мысль пронзила, как игла —
Чёрт возьми, талантлив я!!!
Почувствовали? Мысли так и свербят после моих стихов! Аааа! Я же говорю!
Здесь содержание гораздо объёмнее, чем число строк. Эмоциональное воздействие неотразимо…
Вот такто! Талант я! А она — графоман… графоман!!!
Да была бы честь предложена тако2е уникальное дать напечатать!
Миглин даёт интервью…
А что? Я согласился… сразу… Ну и пусть… название у газеты «Жареный петух», какая разница, как знаменитым стать?
Спрашивают, а как у вас ЭТО началось, они имели ввиду, конечно же, когда и как во мне талантто засвербил?
Признаюсь, ждал я этого вопроса, и основательно готовился к нему. Добрые люди подсказали: придумать, говорят, надо легенду, да с участием известных фамилий. Я подумал и решил – Иосиф Бродский очень подходящая личность, да и умер недавно…
Вот я им и выдал свою легенду:
Перед тем как умереть, Бродский ко мне забежал… во сне… и говорит,
— Вот думаю, Гера, передать тебе мой талант, заметьте на «ты» ко мне обратился, знал, на меня можно положиться. Я же честный, бескомпромиссный, с обостренным чутьём на несправедливость. Ну, я ему,
— Всё друг исполню, приму твой дар, и буду его приумножать и шлифовать!
А что, неправда? Всё можно шлифовать и даже Бродского! А уж тем более мне!
Ну, вы же знаете, кто Я!?
А на завтра в газетах прочитал, что умер Иосиф Бродский… Вещий был сон!
И вот тут со мною чтото стало твориться: в рифму заговорил, потом и думать стал в рифму, и дышать, и смотреть, да и делать… помаленькому (писать) тоже в рифму!
А вы как думали?!
Я сразу понял, душа Бродского в меня переехала, жаль Нобелевку, вернее, что от неё осталось, с собой не прихватила. А то ведь я не богат, чтобы две души содержать, ну да с божьей помощью, или социалка что подбросит!
Видели бы вы лица этих газетчиков! В глазах огонь, восторг, клюнуло их, жареным запахло! Ну, это и понятно, сенсация же!
Подумываю, на первое время второй мобильный на прокат взять, звонить ведь начнут наперебой, жаль не дозвонятся если…
(продолжение следует)
