«Нет, я не скажу вам господа, – звонкий голос оратора, нарушая траурную кладбищенскую тишину, торжественно произнес: – я скажу вам товарищи. Сегодня, – продолжал он, мы провожаем в последний путь Мишу Полонского, нашего соотечественника, ветерана войны, хорошего человека. Пусть земля будет ему пухом» Это слово «товарищи», обесцененное, утратившее с годами для многих из нас свою притягательную силу, невольно покоробило меня: таким неуместным и чуждым слышалось оно в этот скорбный час.
Речь представителя реховотского Союза ветеранов войны была адресована жителям хостеля в Гедере, и я с горечью подумала: «Как же сильна еще в этих людях советская ментальность, даже долгие годы проживания в Израиле не приблизили их ни к этой стране, ни к ее еврейским традициям. И вот сейчас, стояли они – безучастные ко всему происходящему, как бы со стороны взирая на процедуру похорон. По лицам многих я видела, каким непонятным был для них этот обряд, как чужд облик старого религиозного еврея из Хевра Кадиша, с длинными седыми пейсами, коричнево-красным, обожженным под солнцем лицом, натруженными ногами: нелегко и физически и морально предавать земле усопших. Не воспринимали они и его гортанный йеменский акцент, когда читал кадиш – святая обязанность сыновей, которых у Миши не было. По еврейским обычаям эту поминальную молитву продолжают читать по усопшим в течение 11 месяцев. Она полна пафоса и глубокого смысла – ведь в ней мы провозглашаем величие Всевышнего, склоняемся перед нашей судьбой и видим, что пред лицом смерти мы все равны: покидая этот мир, никто ничего не берет с собой. Это чувство усиливала раскинувшаяся передо мной панорама, полная движения и жизни: единственное кладбище в Гедере, когда-то расположенное в стороне старейшей в Израиле мошавы, расстроившейся и похорошевшей, нависало теперь над развилкой центральных узловых дорог, ведущих к Иерусалиму, Ашдоду, Тель-Авиву. Проносятся, обгоняя друг друга машины, спешат люди, а мне сверху, с этого царства безмолвия, все видится в истинном свете: быстротечна, полна соблазнов наша жизнь, а в результате остаётся от неё только наше имя. И именно оно, имя, идет за нами. Не случайно, в книге «Коэлет» мудрейший царь Соломон подвел итог нашей жизни: «Тов шем ми шемен тов», утверждая своими словами мысль, что хорошее имя – дороже всех богатств.
Михаил Полонский
Думается мне, что это изречение характеризует и Мишу Полонского. Нелегко сложилась его жизнь. В блокадном Ленинграде его, двухлетнего, почти бездыханного, с трудом оторвали от уже похолодевшего тела матери, передали в приют и чудом спасли. Финал его жизни тоже был трагичен. В течение двух последних лет он потерял зятя, потом свою единственную дочь и все, что оставалось у него от них – двое несовершеннолетних внуков в Канаде, – по местному закону не имевших право покинуть страну, – были взяты на воспитание благородной семьей бывших израильтян. Этих ударов судьбы не смогла перенести жена Миши – она сломалась, фактически перейдя под полную его опеку. И в этой безысходной ситуации он оставался человеком, полным достоинства и благородства. И узнав о своей болезни, не оставляющей ему никаких шансов на жизнь, он не изменился, сохраняя всё то же достоинство и благородство. Только в глазах его – таких еврейских – стояла непреходящая боль, которую он нес в себе, не прося к себе сострадания.
Познакомились мы с ним года три назад, на занятиях по Торе, которые я начала проводить в хостеле для пожилых людей. И с тех пор Миша стал один из самых постоянных моих слушателей. В его лице я находила хорошего оппонента, мыслящего, умеющего анализировать. Не все прочитанное он принимал на веру, искал правду в сложной политической ситуации страны. Израиль он полюбил и искренне волновался за его будущее.
В последнее время мы часто дискутировали с ним на тему о жизни, о роли рока и судьбы в еврейской религии, которой он стал серьёзно интересоваться. Запомнилась мне наша последняя встреча. Я навестила его в больнице. Бледный, осунувшийся, он и там, чувствуя свой близкий конец, не потерял присутствие духа и напоследок сказал, осознанно, выстрадано: «Знаете, я понял: все от Него, сколько даст Он мне жить – так и будет. Я убежден, – добавил он – все от Бога».
Сначала, я очень удивилась тому, что услышала, а потом подумала, ведь пришло же к бывшему канцлеру Австрии Бруно Крайскому, преданному другу арабов и ненавистнику Израиля, озарение. Приблизившись к Любавическому ребе и движению Хабад, свою жизнь закончил он, как истинный иудей, словами «Шма, Исраэль…», вобравшими в себя основы еврейской религии. Его ближайший друг отреагировал на всеобщее удивление словами недоумения: «Что нельзя Крайскому вернуться к своим корням, вернуться к своей религии?»
Дано ли нам знать, какая огромная внутренняя борьба и сила потребовалась ему, и подобным людям, чтобы пробудить к жизни дремлющие искры своей еврейской души и найти истинный путь к новой жизни. А поддается ли какому- то логическому объяснению поступок офицера СС, который выловил группу молодых учеников иешивы, заставил их рыть самим себя могилы, и вдруг, с издевкой, обратился к одному из них: «Ну, а как отпевают у вас в такой ситуации?» И тот запел молитву «Эль мале рахамим» – «Всевышний, полный сострадания», да так запел перед лицом смерти, что сердце убийцы дрогнуло, и отпустив его, крикнул: «Беги!».
Давид Вердегер – так звали парня – выжил. Через горящую Европу добрался до Америки, и там, благодаря прекрасному голосу, прославился как выдающийся хасидский певец. Со временем он стал основателем целой династии хасидских певцов – в его семье поют все: сын Мордехай бен Давид, внук, правнук. Радость от встречи с ним, он подарил слушателям во всем мире.
Духовный переворот, который в последнее время произошел с Мишей, не частое явление в среде выходцев из России. Одно то, что в большом хостеле, мы с трудом набрали группу из нескольких человек, проявивших интерес к своему еврейству, уже говорит о многом. Мне не один год приходилось встречаться с нашими соплеменниками, и каждый раз я вновь и вновь ощущала, насколько сильно их отторжение от еврейских традиций, насколько прочно вошли в их плоть и кровь, традиции, которые они привезли с собой.
…Тогда, во время прощания с Мишей, ещё до того, как он был предан земле, раздавалось, резанувшее мой слух, перешептывание о предстоящих поминках, естественно, с традиционной водкой и закуской. Зная Мишу, сомневаюсь, одобрил бы он этот обычай, в корне чуждый еврейским традициям. Среди жителей хостеля, в большинстве враждебно настроенных ко всему, что каким-то образом связанно с еврейством, мои слушатели напоминали маленький островок, стойко державшийся на плаву. И, несмотря на это, они старались любой ценой пополнить наши ряды, буквально зазывая людей – им, так же как и мне, хотелось приобщить собратьев к нашему прошлому, нашим корням, которых насильно лишили нас в той стране. Мы совместно начали искать оптимальные варианты, не режущие «нежный» слух соплеменников: «иудаизм» – не пойдет, для них это звучит чуждо, «Тора» – слишком сильно и как бы обязывает соблюдать традиции. Может быть, решили мы, назовем наши встречи: «Уроки еврейской истории»? Звучит более «удобоваримо» – учили же мы историю той страны, почему бы не узнать что-нибудь и о нашей.
Я пришла к выводу, что именно слово «иудаизм» выходцы из России воспринимают особенно тяжело. Оно для них звучит таким ветхим, отжившим, почти «крамольным». До сих пор не могу забыть характерный эпизод: одна из жительниц хостеля, услышав, что ее приглашают на урок, невольно скривилась, в недоумении переспросив: «Меня, на урок иудаизма?» – и сильно «припадая» на букву «р», прокартавила: «А что я там потеряла?»
Но, к сожалению, даже и то немногое, что выпадает услышать, они воспринимают, как легенду, своего рода народный эпос. Вспоминаю 90-е годы, годы большой алии. ВИЦО Нес-Циона и группа добровольцев пытались приобщить репатриантов к традициям народа, истории страны, «разбавляя» эти встречи кофе и булочками. Царила теплая, семейная атмосфера, собиралось довольно много слушателей. Несомненно, это воодушевляло нас, хотелось верить, что новоприбывшие хотя бы прикоснутся к своему прошлому, познакомятся с теми, кто стоял у нашей «колыбели» – Авраамом и Сарой, – ведь именно их именами дразнили евреев всю вековую историю, поймут причины антисемитизма. Каково же было мое разочарование, когда однажды я встретилась с одним из таких слушателей. Желая сделать мне комплимент и приятное моей маме, а мы были с ней в поликлинике, он обратился к ней: «Знаете, ваша дочь интересно рассказывает, мы с удовольствием ее слушаем – но, выразительно махнув рукой, добавил – все же это, не более чем сказка».
Мама вспыхнула как спичка, лицо ее залилось краской, явно от высокого давления. «Вы сами – сказка», – выкрикнула она. А я подумала, нашел, кому высказывать свои мысли о Торе: ведь мама была родом из старой хасидской семьи из Гомеля, всю жизнь страдавшей за религию.
Меня занимала мысль, почему Елена Образцова – великая певица – не постеснялась перед смертью причащаться у своего личного духовника, и дочь ее – единомышленница, с таким восторгом поведала об этом на страницах центральных газет.
А мы представители древнейшей религии, древнейшей истории с пренебрежением относимся к самим себе. При этом считаем себя носителями истинной культуры – только чьей – свысока взираем на все еврейское. Сталкиваясь с этим неоправданным высокомерием, мне иногда хочется крикнуть: «Не пора ли выйти из стен этого, искусственно созданного гетто, и сблизиться со своим народом – родным – по крови и судьбе».
Заканчивать статью на такой пассивной ноте мне не хотелось. Я верю, что не все потеряно, что не все так безнадежно. И тут судьба неожиданно «улыбнулась» мне, подарив прекрасную историю.
«Я хочу поделиться с вами своей радостью», – с такими словами Маша, одна из жительниц хостеля, буквально влетела к нам на урок, словно неся свое счастье на крыльях. Едва переводя дух от избытка эмоций, сообщила: «Моя внучка вышла в Одессе замуж. Была хупа, раввин, ну всё до мелочей по нашим традициям».
Рождение новой еврейской семьи
И, тут она развернула свадебный альбом: «Вот она моя дорогая внученька!». На одной из фотографий – хрупкая девушка в белом свадебном платье, прекрасная, как все невесты, со своим избранником – славным еврейским парнем.
А на другом фото – подруги невесты – все в розовых платьях. И тут бабушка уточнила: это идея моего внука – чтобы оформление зала и одежды подруг были в розовом цвете. Я держу фотографию бабушки. Она до неузнаваемости помолодевшая, с разгладившимся лицом, сияющими глазами – а я про себя отметила – как же счастье может изменить человека.
Насколько помню я Машу, а знакомы мы давно, она всегда была удручена: проблем хватало. Надо было вытащить дочь, застрявшую наУкраине. Нужны были деньги, большие деньги, чтобы платить адвокатам. Сложная, запутанная история, у которой пока нет конца. Бралась Маша за любую, подвернувшуюся ей работу: «метапелила», убирала, и еще успевала вести общественную работу в хостеле. И свое счастье, а пришло оно от внучки, которой тоже помогала, – заслужила сполна.
Именно она – Маша, в прошлом совершенно оторванная от еврейства, оставив семью, одна, совершила алию, проложив для своих потомков дорогу в еврейское государство. А та духовная близость, которая роднит ее с внучкой, несомненно поможет молодой семье создать свой дом в Израиле, о чем они и мечтают.
Что ж, подумала я: надежда всегда хранила наш народ. Народ, которому обещана вечность.
Оригинал: http://www.berkovich-zametki.com/2017/Zametki/Nomer1/Lejbzon1.php
