Супруги-нарциссы
В 1862 г., за несколько дней до того, как тридцатичетырехлетний Лев Толстой должен был вступить в брак с восемнадцатилетней Соней Берс, он вдруг решил, что между ними не должно быть никаких тайн. В частности, он принес почитать ей свои дневники. К его удивлению, написанное в них вызвало у нее слезы и немалый гнев. На этих страницах он писал о своих многочисленных любовных связях, в том числе о продолжающемся увлечении одной крестьянкой из ближней деревни — у этой женщины даже был от него ребенок. Он писал также о публичных домах, в которые нередко захаживал, о гонорее, которую подхватил, и о своей неизбывной страсти к азартным играм. Невеста ощутила острую ревность, смешанную с отвращением. Зачем он заставил ее это читать? Она обвинила его в том, что он передумал жениться, что он не любит ее. Ее реакция озадачила жениха, и он обвинил ее в том же. Ведь он хотел поделиться с ней своими былыми грехами, чтобы она поняла, что он оставляет этот греховный путь ради новой счастливой жизни с ней. Почему же она отвергает его попытку быть с ней абсолютно искренним? Она явно любит его не так сильно, как ему казалось. Почему ей так мучительно прощаться со своей семьей перед свадьбой? Неужели она любит родню сильнее, чем его? Они все-таки сумели помириться, и свадьба состоялась, но эта размолвка установила для них паттерн поведения на все 48 лет их совместной жизни.
Для Сони, несмотря на частые ссоры, брак в конце концов вошел в относительно удобную колею. Она стала самым доверенным помощником мужа. Она родила 13 детей; кроме того, она старательно переписывала рукописи его книг, в том числе «Войны и мира» и «Анны Карениной», и во многом взяла на себя деловую сторону публикации его произведений. Казалось, все у них складывается не так плохо. Он был богат — благодаря унаследованным имениям и продажам книг. У него была большая семья, которая его обожала. Он был знаменит. Но внезапно, в возрасте 50 лет, он вдруг почувствовал себя несчастным и устыдился книг, которые написал. Толстой больше не понимал, кто он. Переживая глубочайший духовный кризис, он полагал, что православная церковь слишком узколоба и догматична, чтобы помочь ему. Нужно было изменить жизнь — бросить писать романы и жить как простой крестьянин. Он решил раздать все имущество и отказаться от авторских прав на свои книги. И он попросил свою семью присоединиться к нему в этой новой жизни, посвященной помощи ближнему и духовным материям.
Но Толстой с разочарованием и тревогой обнаружил, что его семья во главе с Софьей встретила это предложение в штыки. Он ведь просил родных отказаться от привычного образа жизни и привычных удобств, лишал детей будущего наследства. Софья Андреевна не считала нужным резко менять образ жизни семьи и сердилась на его обвинения в том, что она дурная женщина, слишком приземленная и потому сопротивляющаяся переменам. Они без конца ссорились. Ни он, ни она не желали уступать. Теперь Толстой видел в жене лишь алчную женщину, использующую его лишь потому, что у него есть слава и деньги. Именно ради этого, понял он теперь, она и вышла за него. Она же видела в нем лишь отъявленного лицемера. Пусть он отказался от прав на всю собственность, но продолжал жить барином и просить у нее денег на потакание своим привычкам. Он ходил в крестьянской одежде, но, почувствовав недомогание, отправлялся в роскошном отдельном купе на юг, на виллу, где мог поправить здоровье.
Толстой жаждал простой жизни, в основе которой лежало бы духовное начало, и теперь ему казалось, что Софья Андреевна — главное препятствие на этом пути. Его угнетало само ее присутствие в доме. Он написал ей письмо, завершавшееся порицанием: «Вы приписываете всему, только не одному: тому, что вы причиной, невольной, нечаянной причиной моих страданий… Между нами идет борьба на смерть» (Письмо С. А. Толстой от 15‒18 декабря 1885 г). Растущая горечь из-за ее приземленности вдохновила его на повесть «Крейцерова соната», где отражены некоторые особенности их брака и где она рисуется в самых мрачных красках. Софье Андреевне казалось, что это сводит ее с ума. И наконец, уже в 1894 г., она сорвалась. Подражая персонажу одного из толстовских рассказов, она решила покончить с собой, выйдя неодетой в зимние снега, чтобы замерзнуть насмерть. Кто-то из близких перехватил ее и втащил обратно в дом. Она еще дважды пыталась совершить самоубийство, столь же безуспешно.
Теперь тот самый паттерн стал проявляться четче и острее, а события получили более бурное развитие. Он провоцировал ее; она совершала какой-нибудь отчаянный поступок; он раскаивался в своей холодности и умолял жену простить его. Кое в чем он уступал ей, в частности, позволил родным сохранить авторские права на его ранние произведения. Потом ее очередная выходка заставляла его сожалеть об уступках. Она постоянно настраивала против него детей, считала нужным читать его дневники, а если он их прятал, находила и читала тайком. Она неотрывно следила за каждым его шагом. Он отчаянно ругал ее за вмешательство в его частную жизнь и порой даже заболевал от переживаний, и тогда раскаивалась уже она. Что удерживало их вместе? Каждый ждал от другого любви и понимания, уже зная, что ничего этого не будет.
Так они мучились много лет. В конце октября 1910 г. Толстой счел, что с него хватит. Среди ночи он, ничего не сообщая родным, ушел из дома вместе со своим другом-врачом. Он был полон решимости наконец оставить жену. Всю дорогу он трясся от ужаса, что жена догонит и перехватит его, но в конце концов сел на поезд и уехал. Узнав об этом, Софья Андреевна вновь попыталась свести счеты с жизнью, на сей раз бросившись в близлежащий пруд, но ее вовремя спасли. Она написала Толстому письмо, где умоляла вернуться. Она обещала, что изменит свой образ жизни. Что откажется от роскоши. Что станет духовным человеком. Что будет любить его беззаветно, не ставя ему никаких условий. И еще она писала, что не может без него жить.
Толстому недолго пришлось наслаждаться свободой. В газетах вскоре стали появляться многочисленные материалы о том, как он ушел от жены. На всех станциях, где останавливался поезд, старого писателя окружали репортеры, страстные поклонники и просто любопытные. Он не выдержал путешествия в тесном и промерзшем вагоне. Вскоре он тяжело заболел, и его пришлось на руках перенести в домик станционного смотрителя в глухой деревне. Он слег, и всем, в том числе и ему, было ясно, что он умирает. Он узнал, что приехала Софья Андреевна, но ему невыносима была сама мысль о том, чтобы с ней увидеться. Родные, прибывшие к его смертному одру, не пускали ее в комнату, и она смотрела на мужа лишь через окно. Наконец, когда он уже был без сознания, ее допустили к нему. Она встала на колени рядом с постелью, принялась целовать его в лоб, а потом прошептала ему на ухо: «Прости меня. Пожалуйста, прости». Вскоре он умер. Месяц спустя один из гостей толстовского дома (См.: Гольденвейзер А. Б. Вблизи Толстого. — Л.: ГИХЛ, 1959) передавал слова Софьи Андреевны: «Как я могла это сделать?! Я сама не знаю, что со мной было… Ведь я его убила!..»
Интерпретация
Лев Толстой проявлял все признаки глубинного нарцисса. Его мать умерла, когда ему было всего два года, и это оставило в его душе огромную зияющую дыру, которую он так и не сумел заполнить, хоть и пытался это сделать с помощью многочисленных любовных связей. В юности он вел себя безрассудно, как если бы это помогло ему ощутить себя по-настоящему живым и цельным. Он постоянно испытывал отвращение к себе и не мог понять, каков он на самом деле. Эту неуверенность он переливал в свои романы, примеряя на себя роли разных персонажей. К 50 годам он погрузился в глубочайший кризис из-за своего расщепленного «я». Софья Андреевна также стояла достаточно низко на шкале самопогруженности. Однако, глядя на людей, мы склонны придавать слишком большое значение индивидуальным чертам каждого и не рассматривать более сложную картину — то, как каждая сторона постоянно воздействует на другую в процессе взаимоотношений. У отношений между людьми есть собственная жизнь, собственная «личность». И эти отношения тоже могут быть глубоко нарциссичными, то есть подчеркивать и даже выявлять нарциссические тенденции обеих сторон.
Как правило, отношения становятся нарциссичными из-за недостаточной эмпатии партнеров. Нехватка эмпатии вынуждает участников отношений все дальше отступать на оборонительные позиции. У Толстого это началось почти сразу, когда он принес дневники своей невесте. У каждой стороны были свои взгляды, сквозь призму которых она воспринимала другую. Для Сони, выросшей в традиционной семье, демонстрация дневников означала, что жених сожалеет о сделанном ей предложении. Для Толстого же ее реакция означала, что невеста неспособна заглянуть ему в душу и понять, как он стремится к новой, семейной жизни. Они с самого начала не поняли друг друга, и это непонимание становилось лишь прочнее в течение 48 лет их совместной жизни, с 1862 по 1910 г.
Духовный кризис Толстого стал ярким воплощением динамики нарциссических взаимоотношений. Жаль, что даже тогда они не сделали попытки взглянуть на ситуацию глазами друг друга (читатели толстовских дневников и переписки знают, что Толстой постоянно пытался сделать именно это — понять мотивы поступков жены, проникнуть в ее мысли). В этом случае Толстой мог бы заранее предвидеть ее реакцию. Она прожила всю жизнь в относительной роскоши, что помогало ей переносить череду беременностей и растить несметное количество детей. Она никогда не отличалась глубокой духовностью. Связь между ними была скорее плотской. Как он мог ожидать, чтобы эта женщина вдруг переменилась? Его требования кажутся почти садистскими. Он мог бы просто объяснить свою точку зрения, не призывая жену следовать за собой, мог бы даже выразить понимание позиции и потребностей жены. Это и было бы истинной духовностью. А она, вместо того чтобы обвинять его в лицемерии, поняла бы, что он вечно недоволен собой, что он с раннего детства испытывал недостаток в любви и сейчас переживает личностный кризис. Она могла бы предложить ему любовь и поддержку в его новой жизни, при этом деликатно отказываясь следовать за ним во всем.
Применение эмпатии оказывает на взаимный нарциссизм обратно направленное воздействие. Когда одна сторона проявляет эмпатию, другая обычно смягчается, и в ней тоже вспыхивает эмпатия. Ни к чему стоять на оборонительных рубежах, если другая сторона проявляет понимание вашей точки зрения, старается проникнуться вашим духом. Подобное поведение всегда побуждает нас поступать так же. Втайне все обычно жаждут прекратить сопротивление. Постоянная оборона, вечные подозрения — все это очень утомительно.
Главный ключ к применению эмпатии в отношениях с партнером — умение понять его систему ценностей, которая неизбежно отличается от вашей. То, что партнер интерпретирует как знаки любви, приязни или щедрости, обычно не совпадает с вашими представлениями о том же самом. Как правило, система ценностей складывается еще в раннем детстве; человек не формирует ее сознательно. Если постоянно иметь в виду систему ценностей своего партнера, легче будет проникаться его духом и вставать на его точку зрения как раз в те моменты, когда вы обычно начинаете обороняться. Так можно выманить из панциря даже глубинных нарциссов, поскольку к такого рода вниманию они не привыкли, оно встречается очень редко. В своих отношениях с партнерами всегда старайтесь определить их место на шкале нарциссизма. Измениться должны не лично вы и не партнер, а сама динамика ваших отношений.
