25 апреля 1945 г. Вашингтон, округ Колумбия
Гарри Трумэн стал президентом всего 12 дней назад, но уже успел показать свой особый стиль работы. При Рузвельте совещания Кабинета затягивались надолго, поскольку тот привык потчевать свою команду нескончаемыми историями. Трумэн же предпочитал деловой подход, быстро улаживая вопросы, переходя от одного пункта повестки к следующему.
— Все, что он говорил, касалось конечных решений, — отметил член Кабинета Генри Уоллес, которого Трумэн когда-то сменил в должности вице-президента, а сейчас оставил министром торговли, как и при Рузвельте. Правда, затем Уоллес добавил двусмысленный комплимент: — Порой даже казалось, что он спешит принять решение прежде, чем его обдумать.
Однако впереди его ждала совсем другая встреча. Решение, которое Трумэну предстояло принять по ее результатам, обещало стать самым трудным в его карьере, да и в карьере любого президента. Накануне Трумэн получил письмо от военного министра Стимсона: «Я полагаю, нам крайне важно как можно скорее поговорить по вопросу особой секретности». Далее Стимсон напоминал ему о короткой вечерней беседе после президентской присяги. Теперь он хотел посвятить его в подробности: «Думаю, вам следует узнать об этом безотлагательно».
Прочитав письмо, Трумэн оставил под ним распоряжение для своей команды: «Включить в список на завтра, среду, 25-го».
Еще год назад мало кто мог помыслить, что Трумэн станет вице-президентом, а уж тем более заменит Рузвельта в качестве главнокомандующего. Когда летом 1944 года Рузвельт пошел на четвертый срок, лидеры Демократической партии постарались не допустить Генри Уоллеса на должность вице-президента. Он был слишком интеллектуален, а его взгляды — слишком левыми. И поскольку здоровье Рузвельта ухудшалось, они опасались, что в конечном счете Уоллес окажется в его кресле до конца президентского срока. Но кто сможет подвинуть Уоллеса? Несмотря на свое слабое здоровье, Рузвельт отказывался от мысли, что страной может руководить кто-то другой.
Пока президент продолжал игнорировать эту проблему, лидеры партий перебирали возможных кандидатов. Имелся Джеймс Бирнс, бывший сенатор и судья Верховного суда, которого Рузвельт убедил оставить юстицию, чтобы возглавить Управление военной мобилизации. Трумэн согласился выступить с речью на предстоящем съезде демократов в поддержку кандидатуры Бирнса. Баллотировался также лидер сенатского большинства Олбен Баркли. Но Уоллеса все это ничуть не беспокоило. Опрос института Гэллапа в июле 1944 года показал, что предложение Трумэна поддержали лишь 2% избирателей.
Сам Трумэн, младший сенатор из Миссури, был весьма симпатичным человеком — умным, трудолюбивым, общительным. При росте 175 см он отличался решительным характером, говорил прямо, любил крепкое словцо и преуспевал на ухабистом политическом поприще. Его карьера была, мягко говоря, извилистой. Фермер, кассир в банке, агент по продажам, торговец галантереей (последнее предприятие загнало его в немалые долги). В молодости он служил офицером-артиллеристом и был отмечен наградой как ветеран Первой мировой.
В 1922 году Трумэн разорился и остался без работы. Неизвестно что бы с ним сталось, если бы не бывший сослуживец Джим Пендергаст. Дядя Джима, Том Пендергаст, был видным политиком от Демократической партии в Канзас-Сити, и ему срочно требовался кандидат на должность судьи в округ Джексон — по сути, его представитель в этом округе.
Пендергаста считали коррупционером, а Трумэн умел произвести благоприятное впечатление. Он сделал акцент на честности, дав клятву не украсть ни цента, пообещал заасфальтировать грунтовые дороги и в результате выиграл с перевесом чуть менее чем в 300 голосов. Так в 38 лет он начал карьеру политика.
Его следующий шаг по политической лестнице может показаться неправдоподобным. В 1934 году в американском сенате освободилось место от штата Миссури. Пендергаст сделал предложения трем кандидатам, но все они отказались. Время истекало. В сенате уже заседал один человек от Миссури, но он был из Сент-Луиса, а Пендергасту нужен был свой сенатор, который бы защищал интересы его организации на западе штата, в Канзас-Сити.
Когда ребята Пендергаста обратились к Трумэну, он тут же назвал им причины, по которым их предложение не имело смысла:
— Я никому не известен и у меня нет денег.
Люди Пендергаста обещали поддержать его финансово и организационно. Трумэн понял, что ему выпал шанс.
Он поднял свой послужной список и сделал ставку на решенную им проблему дорог. Как сказал школьный учитель Трумэна, «этот парень вытащил округ Джексон из грязи». Его предвыборная кампания «Поддержим Рузвельта» была простой и понятной, но значила для людей очень много: шел второй год «Нового курса». А самое главное, его поддерживал политический аппарат в Канзас-Сити. Когда он выиграл внутрипартийные выборы, что обеспечило его избрание в демократическом штате Миссури, газета St. Louis Post-Dispatch заклеймила его «посыльным Пендергаста».
Однако он сумел привлечь к себе внимание в качестве председателя специального сенатского комитета по наблюдению за ходом Национальной оборонной программы, почти сразу получившего известность как «комитет Трумэна». Работа комитета заключалась в расследовании нарушений при заключении контрактов по оборонным заказам.
В июле 1944 года он и представить себе не мог, что будет работать бок о бок с Рузвельтом. Совершенно точно, что и Рузвельт не помышлял об этом. Как раз тогда он как-то сказал в разговоре:
— Я едва знаю Трумэна. Да, он бывал здесь несколько раз, но не произвел на меня особого впечатления.
Однако у влиятельных лиц правящей партии на его счет имелись другие соображения. Когда они внимательно изучили круг потенциальных кандидатов, оказалось, что у каждого полно «скелетов в шкафу». Чем выгодно отличался на их фоне Трумэн? Откровенно говоря, лидеры демократов просто полагали, что его кандидатура на роль вице-президента меньше других способна навредить Рузвельту на национальных выборах.
Трумэн несколько раз противился попыткам вовлечь его в предвыборную гонку. В конце концов он объяснил причину своего упрямства: согласно платежной ведомости, его жена Бесс получала официальное жалованье в Сенате в размере $4500 в год. Трумэн был уверен — и оказался прав, — что это всплывет, если его внесут кандидатом на пост вице-президента.
Трумэну было всего шесть лет, когда в воскресной школе Индепенденса, штат Миссури, он впервые увидел Элизабет «Бесс» Уоллес. Малыш Гарри был сражен наповал голубоглазой девочкой со светлыми волосами. Ему понадобилось пять лет, чтобы набраться храбрости и впервые заговорить с ней, хотя они вместе ходили уже в четвертый класс.
Бесс была единственной девушкой, за которой ему довелось ухаживать. Когда им было по 20, в отношении Бесс он проявлял такую же настойчивость, как и в любых других своих предприятиях, но, несмотря на это, она отвергла его предложение. И только в 1919 году, когда 35-летний Трумэн вернулся из Франции, с войны, они поженились.
На протяжении всей их совместной жизни он обсуждал с женой большинство вопросов — как личных, так и политических. Бесс даже получила от него прозвище — «Босс». Маргарет, их единственная дочь, рассказывала, что, когда ее отец выступал перед публикой, он всегда смотрел на Бесс, ожидая ее одобрения.
Поэтому можно сказать, что она действительно выполняла работу, числясь в штате Сената. Бесс была доверенным советником и главным спичрайтером Трумэна. Она напрямую высказывала мужу все свои соображения. Правда, одной из немногих сфер, где она не могла оказать на него влияния, была его склонность к ругательствам.
Трумэн любил вспоминать историю про то, как в одной из своих речей он несколько раз использовал слово «навоз». Во время этой речи их друг наклонился к Бесс и сказал:
— Думаю, вам стоило бы подсказать Гарри какое-нибудь более пристойное слово.
На что Бесс ответила:
— У меня ушли годы на то, чтобы заставить его говорить «навоз».
Это была хорошая шутка, но Трумэн понимал, что он вряд ли сможет ею отделаться, когда люди узнают, что его жена сидит на сенатском окладе.
Однако опасения оказались напрасными. В день открытия съезда Роберт Ханнеган, председатель Национального комитета Демократической партии, пригласил Трумэна в свои апартаменты в чикагском отеле. Партийные лидеры решили дать ему возможность самому услышать телефонный разговор Ханнегана с Рузвельтом, который в тот момент находился в Сан-Диего.
— Боб, — спросил Рузвельт, — вы уже договорились с тем парнем?
— Нет, — ответил Ханнеган, — он самый упрямый осел в Миссури, с которым я имел дело.
— Отлично. Тогда скажите сенатору, что, если он хочет развалить Демократическую партию в разгар войны, вся ответственность за это ляжет на него, — ответил президент.
Трумэн немедленно взял трубку и после того, как выразил свою озабоченность в последний раз, сказал:
— Я всегда выполнял приказы главнокомандующего. Выполню и этот.
Рузвельт тут же словно забыл о новом кандидате. После их вступления в должность в январе 1945 года он ни разу не допустил своего вице-президента к дискуссиям на высшем уровне, особенно в вопросах подготовки и осуществления военных планов Америки в Европе и на Тихом океане.
Но все это осталось в прошлом. Сейчас был полдень 25 апреля, Трумэн сидел в президентском кресле, а в Овальный кабинет к нему вошел министр обороны Стимсон. Он вручил президенту краткую, отпечатанную на машинке докладную записку и подождал, пока Трумэн прочтет ее. Первое же предложение было как удар в лоб. «В течение четырех месяцев мы, вероятно, закончим создание самого грозного оружия в истории человечества — бомбы, способной уничтожить целый город».
В записке говорилось, что разработка оружия ведется в сотрудничестве с Великобританией, но при этом только Соединенные Штаты контролируют все ресурсы, необходимые для его создания и последующего применения. «Ни одна другая страна не сможет достичь этого в ближайшие годы».
Однако далее сообщалось, что, несомненно, через несколько лет у ряда стран, начиная с Советского Союза, появятся необходимые технологии. В самом конце Стимсон делал заключение: «Мир в своем нынешнем состоянии нравственного и технического развития в конечном счете окажется во власти такого оружия. Другими словами, современная цивилизация может быть полностью уничтожена».
Пока Трумэн читал, через боковой вход по подземным коридорам в Белый дом провели генерал-майора армии Лесли Гровса. Он вошел в Овальный кабинет сразу, как только президент закончил читать докладную записку. В Пентагоне тщательно подготовили эту встречу. Если бы репортеры увидели Стимсона и Гровса, входящими вместе, это бы породило волну домыслов.
Уже в момент своего рождения в 1867 году Генри Стимсон был обречен стать представителем истеблишмента Восточного побережья. Выпускник Академии Филлипса в Эндовере, Йеля и Школы права Гарвардского университета, он стал военным министром еще при президенте Уильяме Говарде Тафте. В 1929 году Герберт Гувер назначил его государственным секретарем. Именно на этом посту он закрыл подразделение госдепартамента, занимавшееся дешифровкой дипломатической корреспонденции, произнеся свою знаменитую фразу: «Джентльмены не читают чужих писем».
Человеку, который сейчас вводил Трумэна в курс дела, еще не так давно, в июне 1943 года, приходилось держаться от него подальше. Тогда комитет Трумэна разнюхал кое-что и начал задавать лишние вопросы насчет оборонного проекта в городе Паско, штат Вашингтон. Стимсону пришлось лично позвонить сенатору Трумэну.
— Я хорошо осведомлен по этому вопросу. Во всем мире есть только два или три человека, которые вообще о нем знают... Все это часть очень важного секретного проекта.
Трумэн сразу уловил суть дела.
— Я понял ситуацию, господин министр. Можете больше ничего не говорить. Если вы лично заверяете, мне этого достаточно.
Теперь, в возрасте 77 лет, Стимсон выглядел уже не таким крепким, как когда-то. Будучи единственным республиканцем в кабинете Рузвельта, он, как казалось, органичнее бы смотрелся в XIX веке, нежели в двадцатом. Щегольские усы, прямой пробор посередине, хронометр на золотой цепочке в кармашке жилета. Несмотря на все свои почетные титулы и значимый пост, он предпочитал, чтобы к нему обращались не иначе как «полковник Стимсон» — в память о днях службы артиллерийским офицером во Франции во время Первой мировой войны. Однако при этом никто не считал его пережитком прошлого. Стимсон продолжал оставаться весьма уважаемым и влиятельным человеком в Вашингтоне.
Генерал Гровс, находившийся здесь же, в Овальном кабинете, возглавил Манхэттенский проект в 1942 году, на этапе производства. Это был подходящий человек для такой работы. При росте 183 см он весил свыше 110 кг и выглядел довольно внушительно. Усы щеточкой дополняли его устрашающий вид. Гровс исполнял обязанности, опираясь на свои «природные качества, которые вы можете называть склонностью к деспотизму, властолюбием, наглостью, самонадеянностью или как вам заблагорассудится, но именно они позволили держать все под жестким контролем».
Семья Гровса эмигрировала в Америку за восемь поколений до его рождения. Питер Гровс, его прапрадед, принимал участие в Американской революции. Свои ранние годы Лесли Гровс провел на военных базах, мотаясь по всей стране вместе с отцом, армейским капелланом. Он закончил Военную академию в Вест-Пойнте четвертым по успеваемости среди сокурсников.
Гровс делал карьеру в Корпусе военных инженеров армии США и уже курировал до этого один крупный проект — строительство Пентагона в 1941—1942 гг. На тот момент это было крупнейшее офисное здание в мире, которое обошлось бюджету в $31 млн. Здание покрывало собой более 13 гектаров земли, площадь его помещений составляла 557 тыс. кв. м, а две парковки вмещали до 8 тыс. автомобилей.
Люди, работавшие под началом Гровса, описывали его как человека безжалостного. Один из его инженеров сказал, что при общении с ним «в мозгу будто включался сигнал тревоги». Он отдавал приказы даже офицерам более старшим по чину. Некоторые называли его хулиганом, но он смог заставить военное министерство построить новую штаб-квартиру менее чем за полтора года.
Однако Пентагон, несмотря на свои размеры, померк на фоне Манхэттенского проекта. Создание атомной бомбы оказалось дьявольски сложным процессом. Прежде всего страна должна была научиться производить ядерное топливо. Затем Гровсу предстояло выяснить, как безопасно запустить процесс деления атомного ядра и вызвать цепную реакцию в нужный момент и в нужном месте. И все это требовалось провернуть в условиях полной секретности.
