День и ночь, №264

Мо Янь — лауреат Нобелевской премии по литературе. Азиатский дух витал над интригой предстоящего объявления очередного лауреата Нобелевской премии по литературе. Постоянно обсуждалось две кандидатуры: известный всему миру японец Харуки Мураками и не менее прославленный китайский писатель Мо Янь. Окончательный выбор остался за последней кандидатурой.

Недавно несколько изданий пекинской печати начали клеймить литературное образование Китая и современную филологию, речь идёт о грамматике и литературе китайского языка (ред. пер.). Слово «клеймить» звучит, по-видимому, слишком жёстко, применим более мягкое — «дискуссия». Дискуссия вызвала очень широкую реакцию. В печати появилось много гневных статей, можно сказать, с многочисленными и путаными мнениями. Они привлекли внимание разных инстанций, которые заинтересованы в решении этой проблемы.

Случай и обстоятельства сводят людей, которым в обычном течении жизни никогда и никоим образом не сойтись, не встретиться. Так, в Первую мировую войну санитарный поезд № 187, курсировавший на Северо-Западном фронте, стал тем местом, где пересеклись жизненные пути многих людей. В том числе — нескольких жителей далёкого Красноярска, одной из дочерей Льва Николаевича Толстого и супруга великой русской поэтессы, тогда ещё, впрочем, не очень известной. И конечно, сотен и даже тысяч других участников военно-санитарных событий тех лет — сестёр милосердия и медбратьев, врачей, лечивших, вывозивших раненых русских солдат и офицеров с мест сражений...

Глазами военного юриста, 1996 год, события подлинные, имена изменены.

Ушёл из жизни, три месяца не дожив до своего 90-летия, старейший поэт Красноярья Пётр Павлович Коваленко, четырежды орденоносец, ветеран и инвалид Великой Отечественной войны, ушедший на фронт со школьной скамьи и закончивший войну командиром разведроты, четырежды раненный, а после войны 47 лет проработавший на железной дороге, почти всю жизнь проживший на маленькой железнодорожной станции Крутояр. Ветеран труда. Автор 20-ти стихотворных сборников. В. П. Астафьев считал его одним из лучших русских поэтов, писавших о войне. Редакция «ДиН»

Кончина Галины Максимовны Шлёнской была для меня неожиданной. Я знал, разумеется, что ей предстоит операция, но расспрашивать о ней подробнее было неловко, а сама она, не осознавая, наверное, её серьёзности, досадовала на неё как на временную помеху, собираясь после неё закончить ещё много недоделанной работы. Я, соответственно, тоже в это поверил. Потом, через несколько дней после операции, я говорил с ней по телефону, спрашивая о состоянии, и голос у неё был довольно бодр и энергичен...

Памяти Г. М. Шлёнской

На долю Анатолия Ивановича Чмыхало выпал долгий тернистый жизненный путь. Совсем мальчишкой он стал солдатом Великой Отечественной, был ранен, после войны познал тяготы и радости работы газетчика, играл в театре — оказался талантливым актёром, позже был и прекрасным организатором, руководителем, наставником литературной молодёжи, воспитал детей, которыми может гордиться страна. Но всё же главная заслуга Анатолия Ивановича — его книги. Сегодня, спустя годы и годы после выхода в свет исторических романов Чмыхало, мы понимаем, насколько правда, явленная в них, важна для наших дней. Как никто другой, Анатолий Иванович сумел запечатлеть в масштабных полотнах, не имеющих аналогов в современной литературе, те черты исторического прошлого, которые сформировали исключительный характер сибиряка, может быть, последнее, на что мы ещё надеемся, думая о великом будущем русского народа. Человек страстный, темпераментный, импульсивный, в творчестве он сохранял высокую объективность, цена которой, по большому счёту, постигается нами только теперь, во времена новой смуты, новых испытаний.

В июле 2013 года московскому поэту Илье Тюрину исполнилось бы тридцать три года. Не круглая дата, но очень значительная — возраст Христа. Здесь каждый человек остановится, задумается над тем, кто он есть на Земле, что успел, что смог сделать... Илье не суждено было дожить до этих недетских вопросов, но алгоритм его осуществлённого бытия оказался столь чёток и предопределён, что отвечать на них ему пришлось в шестнадцать с небольшим лет. При этом никаких скидок на возраст не делалось, о чём свидетельствуют сами стихи: их написал сложившийся поэт, с незаёмными чувствами и целостным мировоззрением. И как любой поэт, движимый в стихосложении не амбициями и модой, а желанием постичь свой жизненный путь, Илья не мог не состоять в творческом «диалоге» со Всевышним: при этом не только уповать на Его силу, но даже и спорить с Ним... Ниже представлена подборка стихотворений Ильи, наиболее полно отражающая его духовное движение и развитие.

Богопознание Ильи Тюрина. Богопознание поэта — тема необозримая. Она не исчерпывается не только никакой статьёй или монографией, но и самим творчеством, поскольку не атрибутируется личной религиозностью: поэтическое творчество по природе более свободно, чем его носитель и исполнитель, и человек, в жизни строго следующий какой-то религиозной доктрине, неукоснительно соблюдающий её внешние, культовые установления, будучи подвержен атаке бессознательного, которое составляет подлинно творческий процесс минимум на две трети, зачастую говорит на совершенно ином языке, нежели за пределами творческого акта.

Дома слышал, как на «Эхе Москвы» в беседе с Ольгой Журавлёвой журналист Максим Шевченко буквально сдирал кожу с либералов. Какой был блеск в его рассуждениях и оценках. К сожалению, я так говорить и думать не могу.

Это я надоумил написать нижеприведённые заметки свою маму, Валееву (в девичестве Гатину) Раису Каримовну. С детства помню, как она, не сдерживая слёз, частенько рассказывала нам, своим детям, о том, сколько ей пришлось вынести во время коллективизации, войны, в послевоенное время. Как-то я приехал к маме на юбилей в Хабаровский край, где она в то время жила в семье моей сестры Розы. Маме исполнилось восемьдесят, но она по-прежнему была бодра, жизнерадостна. Однако как только дело коснулось воспоминаний — всё, опять слёзы, пожелания «никому не пережить такого». Вот тогда я и сказал: «Мама, а ты запиши свои воспоминания и пришли их мне. А я подумаю, что с ними можно сделать». И мама согласилась.

...Туда, к потомкам Чингисхана, Под сень неведомых шатров, В чертог восточного тумана, В селенье северных ветров! Николай Заболоцкий. «Рубрук в Монголии»

Я просто, как и миллионы людей, от власти жду только одного — власти. (Валерий Казаков, «Литературная газета» №39 за 3–9.10.2012)

Надо же. Я не помню его имени-отчества. А вот фамилию запомнила хорошо: Родионов. Почему-то всех выдающихся учителей мы называли между собой по фамилиям. Обычных — по именам. Противным прилепляли клички.

О книге А. Астраханцева «Портреты. Красноярск, XX век», 2-е изд.

В наше время дети приходят в школу уже умелыми пользователями компьютеров и других электронных гаджетов. А в нулевых (2000-х) годах было не совсем понятно, чему и как учить первоклассников на уроках информатики. Да и компьютеры не у всех дома были. В это чудное время мне пришлось немного поработать учителем информатики в начальной школе. Я хочу поделиться с читателями записками тех времён и тёплым чувством, которое вызывают у меня дети благословенного начального школьного возраста.