Сибирские огни, №625

«Я спрашиваю себя: можно ли хотя бы на секунду представить ту жизнь? Понять ее, почувствовать… Примерить на себя… Нет, невозможно. Глядя на изъеденные ветром и солью осколки и черепки, в которых еще угадывается работа человеческих рук, которые рано или поздно станут песком или илом, не испытываешь ни сожаления, ни страха, ни скуки, только удивление перед временем. Временем, которое, наконец, избавилось от человека, освободилось от него. Долины, где стояли храмы, описанные Страбоном, и сами храмы, холмы с маяками, акрополи и агоры, пристани — затоплены реками или размыты морем, занесены илом или покрыты плавнями. Исчезли, стали частью пейзажа, растворились во времени. А то, что время и море пощадило, превратилось в фундамент для новых цивилизаций, на месте которых возникали другие новые, следующие новые и новые за новыми, тоже давно ставшие мифическими и не оставившие после себя ничего, кроме полоски в береговом уступе, глядя на которую, человек испытывает бессилие, ведь совладать с таким количеством времени он неспособен. Это бессилие радует, поскольку это радость — знать, что существует нечто большее, чем разум, память и воображение. И это одновременно угнетает, ведь ничего так не погружает в тщету разум, как вид того, что время оставляет от человека…»

Золотой утренний свет медленно просачивался в просторную, заставленную кроватями комнату, отбрасывая на пол слабую решетчатую тень. Душой ощущая наступление нового дня, населяющие комнату люди постепенно пробуждались, робко перешептывались, лежали, глядя в потолок.

Анафорические стихи

Мало кто знает, что открытие 1 декабря 1994 года генерального консульства Германии в Новосибирске было отнюдь не новой инициативой в истории немецко-русских отношений, но продолжением традиции, заложенной ровно 90 лет назад. Здесь, в Новосибирске (Новониколаевске), с 1923 по 1938 год находилась «штаб-квартира» самого большого в мире консульского округа. Ее руководители — консул Гросскопф, а позднее — Мейер-Гейденгаген — являлись непосредственными наблюдателями и участниками событий местного и общесоюзного уровня. А также — в какой-то мере и жертвами: за полтора десятилетия советско-германские отношения претерпели потрясающую метаморфозу — от взаимной любви и активного сотрудничества до лютой ненависти…

О литературе не только художественной. Кто только ни ругал Серебряный век, от А. Горького, обозвавшего самый его расцвет «позорным десятилетием русской литературы», до позднего Н. Коржавина. Станислав Куняев в книге «Любовь, исполненная зла…» (М., Голос-Пресс, 2012) отругал этот «век» лишний раз за «неправильную» любовь — языческую, гомоэротическую и т. п. Благо нашелся повод: участившееся мелькание в СМИ Людмилы Дербиной, сожительницы поэта Николая Рубцова, при неясных до сих пор обстоятельствах убившей более сорока лет назад поэта.

Известно, что М. А. Булгаков крайне сложно относился к современной ему поэзии. Единственным отзывом о стихах было письмо И. А. Булгакову с критикой на его пробы пера: он требовал от брата ясности языка, точности употребляемых слов, логической непротиворечивости содержания.

Главы из биографического повествования. Окончание

19 ноября 2007 года я получил по электронной почте несколько писем от некоего Ш., которые первоначально принял за рекламный спам. Но, вчитавшись, я понял, что это записки человека, который просит меня, зная о моем редакторском прошлом и, в некотором роде, настоящем, посодействовать публикации этого текста.