30.09.13День и ночь, №40Остальные номера
0
...Конечно, не так, как в сердце Уленшпигеля стучал пепел Клааса (Шарль де Костер когда-то существенно повлиял на моё мировоззрение), но — очень сильно. Больно и радостно. Почему боль — понять нетрудно. Вот лишь некоторые моменты, сопутствовавшие моей нынешней поездке на Кавказ. Только факты. Ничего, кроме фактов.
Марина Саввиных, День и ночь, №4
0
В восьмидесятые годы минувшего века мы тесно сотрудничали с Алитетом Немтушкиным. Особенно — в перестроечные. Чувствовался общий подъём, все ждали обновления, много спорили, писали. Алитет не был исключением и предложил мне перевести несколько своих стихотворений с эвенкийского на русский. Я уже подобный опыт имел и согласился. Переводы мои ему понравились, он стал приносить всё новые подстрочники. И вскоре число переведённых стихов перевалило за полсотни. Мы печатали их в «Енисее», «Красноярском рабочем», «Комсомольце», даже в московских изданиях — «Литературной России», ещё где-то... Однако после девяносто первого сотрудничество заглохло. По идейному размежеванию. Алитет, задрав штаны, побежал за «демократами»-либералами, я же остался «консерватором» и державником.
Алитет Немтушкин, День и ночь, №4
0
Если кто помнит, в начале двадцатого века уже издавалась книжка с таким же названием. Правда, автор, В. Г. Короленко [1], писал её шестнадцать лет. Зато в итоге у него получилось замечательное повествование о героических представителях молодёжи девятнадцатого века. Но, несмотря на то, что Короленко, писатель, вошедший в золотой фонд русской литературы, поведал о своих ровесниках, которых один известный политик назовёт позже «штурманами будущей бури», вскоре разразившейся в России,— о них в наши дни предпочитают не вспоминать.
Валерий Кузнецов, День и ночь, №4
0
«Россия — страна людей с потухшими взорами...» Такое уподобление мне приходилось слышать не раз. И встречать тому подтверждение. В том числе — среди носителей глобальных идей. Однако мой собеседник поразил меня, в первую очередь, тем, что глаза его были переполнены внутренним светом. Они буквально его излучали! Сияли. Признаться, я давно не встречал людей с сияющими глазами. Во всяком случае, в России. Горят они обычно у личностей фанатичных, но Андрея Савельева вряд ли можно было отнести к этому ряду. За всем, что говорил экс-депутат Государственной Думы, доктор политических наук и лидер партии «Великая Россия», сквозили целесообразность, ясность и одухотворённость.
Юрий Беликов, Андрей Савельев, День и ночь, №4
0
Это сейчас я живу в большой, просторной квартире на десятом этаже кирпично-монолитного дома с охраной, с огромным застеклённым балконом, лифтом, мусоропроводом, раздельными ванной и туалетом, с разными современными прибамбасами на большой кухне, с метровоэкранным плоским телевизором в гостиной. А было время...
Марат Валеев, День и ночь, №4
0
Женька пришёл из школы раньше обычного времени: Ольга Михайловна заболела! Ребятня радовалась. От школы до учительского дома, в котором они — папка Андрей Александрович и братишка Вовка — недавно и поселились в одной из комнат, рукой подать — метров сто пятьдесят, не больше. Дом — одноэтажный, рублен в полдерева. Под железной, зелёного цвета, крышей. Приехали они в Боголюбовку из деревни Шараповка, что километров за пятнадцать отсюда, месяца два тому назад. Прежняя-то деревенька прижималась почти вплотную к Транссибирской магистрали, а от Боголюбовки до железной дороги — киселя хлебать, если вдруг надо! Там-то отец был учителем и, стало быть, классным руководителем выпускного четвёртого, а тут он — преподаватель математики и физики в пятых-шестых классах.
Евгений Мартынов, День и ночь, №4
0
Девичье поле встретило нас сухощавым шафранным листопадом; сентябрьское солнце то исчезало, то возникало украдкой. Мы шли по усыпанной сухими листьями аллее; за крепостной стеной возвышалась колокольня, сияли купола Смоленского и Успенского соборов. Остались позади Чеботарная, Швальная, Иосафовская башни; дойдя до Никольской башни, мы повернули налево; Царицына башня последней указала нам дорогу к воротам обители.
Александр Орлов, День и ночь, №4
0
Ночью я сожгла свой роман. Соорудила на заднем дворе костёр и бросила в него рукопись. Пламя было жёлто-алым с синим отблеском — как абстракция. Во все стороны разлетались искры. Одна упала мне на руку, но не обожгла — обернулась светлячком. Искры-светлячки кружились вокруг чёрных деревьев и чёрного филина, который молча наблюдал за мной, сидя на заборе. Всё было цвета сажи, а листы бумаги с умиравшим на них текстом — белыми, пока не превратились в пепел. Моя бывшая учительница Роза Фёдоровна была бы довольна. Давно о ней не вспоминала.
Ольга Черенцова, День и ночь, №4
0
Кудрявская Г. Вечность встречи.— Омск: Издательский дом «Наука», 2012.
Миньона Штерн, День и ночь, №4
0
Никак не могу забыть этот медицинский поильник, который увидел лет десять с лишним назад, когда впервые попал в переделкинский дом-музей Бориса Пастернака... Недавно наткнулся в Интернете на снимок кушетки в нижней проходной комнате, где писатель лежал в последние свои дни, когда уже не было сил подниматься на второй этаж в кабинет — лестница туда довольно крутая. На снимке этом возле кушетки — столик, а на столике, рядом с лампой,— этот самый поильник.
Александр Лейфер, День и ночь, №4 |
|||||||
Войти Регистрация |
|
По вопросам:
support@litbook.ru Разработка: goldapp.ru |
|||||