Литературный меридиан, №124

В средствах массовой информации и в речах политических руководителей постоянно утверждается, что Япония совершила свое «чудо» благодаря перестройке экономики (а также и политики) по западному образцу, западной модели. Но это не более, чем удобный для насаждающих его людей миф... (2000)

Я мог бы дать обет молчания / На годы многие вперёд / Не будь на грани одичания / Мой обездоленный народ. / Когда же столько судеб смолото, / И столько жизней сметено, / Тогда молчание – не золото, / Сродни предательству оно.

Рубрика: "Истоки" / О Валентине Распутине / "...Валентин Григорьевич замолчал окончательно. Общество может успокоиться. Его больше не будут тревожить напоминанием навсегда устаревших слов «традиция», «народ», «совесть». А у меня всё нейдут из памяти слова Альбера Камю: «Если бы я написал книгу о нравственности, в ней было бы сто страниц и девяносто пустых, а на сотой было бы написано: я знаю только один закон – любить..."

"Сказочное" / "Дикое существо" / "Осколки фрески" / "Тот город" / "Домовой" / "Голос человека в траве" / "Ключ" / "Урал из поезда" / "В промежутке" / "Храм дня" / "Увидеть дерево"

Рюрики, монголы, немка –/ Правил мною, кто хотел./ Нет на свете человека, /Кто меня бы пожалел. //Горец вглядывался метко, /Из шинка еврей глядел –/Нет на свете человека, / Кто меня бы пожалел.

Поиски актуального жанра писателем Владимиром Гусевым

Святитель Николай Сербский (Велимирович): "...Мы поднимаем взоры к небу всякий раз, как взываем к Тебе, и опускаем глаза долу, когда вспоминаем о своих грехах. Мы всегда внизу, на самом дне из-за нашей слабости и наших грехов. Ты всегда на высоте, как и соответствует Твоему величию и Твоей святости. Ты пребываешь на небесах, когда мы недостойны воспринять Тебя. Но Ты с радостью спускаешься к нам, в наши земные обиталища, когда мы жадно стремимся к Тебе и отворяем Тебе двери..."

В телефонных гудках – шуршащая дрожь слов, срывающихся с разлюбивших губ. Шикарно! Уже – великолепно: удостоился лис­топада мыслей. Не помыслов, правда.

Путь далёк. Неведомы дозоры. / Тяжелы чужие небеса. / Вот уже иное перед взором, / и слышны иные голоса. //Холодно. Ни ласки, ни участья. / Вспомнится, что где-то за спиной, /у окна, распахнутого настежь, /ты стоишь, и дождь стоит стеной.

Что есть душа без чувства? – Камень. – Но разве на одном чувстве можно строить характер народа?… Носясь без руля и без ветрил, по воле «чувств», наша жизнь принимает обличие каприза, самодурства, обидчивости, подполья, неуравновешенности и ожесточённости. Но сочетаясь с природной добротою и с мечтою о беспредельности, она создаёт чудные образы добродетели, гражданской доблести и героизма. Вот она – эта удоборастворимость русской души: способность умилиться без сентиментальности; простить от всей души; закончить грешную разбойную жизнь подвижничеством. Вот она – русская воля к совершенству...

 – Вера – дело наживное, – повторяет тот уже раз им сказанное и протягивает правую руку к бутылке. Я вижу, но не верю своим глазам: средний и указательный пальцы, опущенные в бутылку, превращённую в стакан, спокойно достают дно. Причём другие, прижатые к ладони и один к одному, нависают над срезанными краями стекла, краёв не касаясь. Я видел длинные пальцы – у пианистов, у часовых дел мастеров, почему-то у шахматистов, у воров, промышляющих карманными кражами, само собой, но чтоб такие длинные… И ещё, странно, эти умопомрачительной длины пальцы не кажутся уродливыми...

Наступило лето, а не жарко. /Тем, кто повод к радости отверг, /Родины во тьме по-детски жалко / в миг, когда сгорает фейерверк. // Праздник вроде, а гордиться нечем: /отдан Байконур, оставлен Крым... /Фейерверки... / Точно бисер мечем перед капиталом мировым.

О друзьях, которые написали о Евгении Веснике: Арефьев Сергей Владимирович – старший советник юстиции, полковник. / Еремеев Сергей Сергеевич – народный артист России. /Зубков Георгий Иванович – журналист-международник, писатель, профессор. / Каушанский Владимир Яковлевич – журналист, джазовый комментатор, заслуженный ­ деятель Всероссийского музыкального общества. / Кузовлева Татьяна Витальевна – главный редактор литературного журнала «Кольцо А». / Трухан Виктор Федорович – радиорежиссер.

Погоди – ещё не всё! Не подымай ещё волосы дыбом. Скоро подымешь! Обязательно! Змееловы давно порешили, что змея-спасительница уползла куда-то или просто подохла...

Опять блудницы возле церкви, /И строить планы ни к чему. /Вагон любви давно отцеплен, /И он не нужен никому.

Я не в силах была отвести взгляда, когда встречались с ним глазами. Меня будто накрывало горячей волной; казалось, что я уже никогда не выплыву, утону в этих словах. Знаешь, в них чудился такой глубинный смысл – всё настоящее, прошлое и будущее моей жизни. Ладони стали влажными – от страха! Я вдруг остро ощутила своё одиночество, меня охватило отчаяние – как всё-таки он далёк от меня! А после, через мгновение, вернулось чувство благодарности: моя любовь к нему так велика, так непохожа ни на что другое, что она, даже безответная, делала меня счастливой. Только бы видеть его, слышать его голос…

Так кто же имеет право на российский престол в XXI веке? Прежде, чем рассмотреть этот весьма сложный вопрос, в сущности, не имеющий на данный момент однозначного решения, напомним, хотя бы кратко, историю престолонаследия в России.

Критика большого поэта, в большей части, критика страсти: родства и чуждости. Посему — отношение, а не оценка, посему не критика, посему, может быть, и слушаю. Если из его слов не встаю я, то во всяком случае виден — он. Род исповеди, как сны, которые видим у других: действуешь-то ты, но подсказываю-то я! Право утверждения, право отрицания — кто их оспаривает? Я только против права суда. Идеальный пример такого любовного самодовления — восхитительная книга Бальмонта «Горные вершины», собирательное стекло всех его «да». Почему я верю Бальмонту? Потому что он большой поэт...

О времени, русском человеке, поэзии, критике, интернете и мире...

Он пьянел, заказывал закуски, /Прогонял дворнягу от стола, /Но, когда послал её по-русски, /Никуда собака не пошла. //От него не сделала и шага, / Бей, любезный! Что мне? Не умру! /Русская бездомная дворняга / Злобу принимала за игру.

Когда женщина с любопытством спрашивает: «А что же было дальше?», когда в глазах ее горит неподдельный интерес, считай, что полдела уже сделано. Потом пойдет по накатанной, как сани с горы, в которых вы мчитесь вдвоем, крепко обнявшись, к новому старому счастью. Ты сумел увлечь ее и заворожить своими словами, поменять местами причину и следствие, запутать алогизмами и открыть иные горизонты, а те, что были прежде – забыть. Это большое искусство, без которого в семейной жизни не может быть любви и надежды, душевного покоя и умиротворения. В любом другом случае супружество превращается лишь в сплошное оправдание и коммунальную склоку. Нельзя допускать, чтобы обстоятельства пришивались суровыми нитками к твоей судьбе. Надо самому творить их, хотя бы в виртуальном режиме...

Рубрика "Уроки сердцеведения".