Литературный меридиан, №314

«...И самодеятельный автор самодеятельному автору – рознь, ибо все начинают как самодеятельные. Хуже другое: слишком много сегодня «в писателях» не только посредственностей, но и людей больных. Больной человек может быть и гением, однако страшно, когда больной – агрессивная бездарь...»

«...Но хорошее воспоминание приходит само. Вспомним плохое. Как в драке били меня? Как было голодно, холодно? Это отлично: я ценю кусок хлеба. Плохим считали меня? И это тоже хорошо, чтоб не задавался...»

«...Втроем подняв бревно на вытянутых руках и, пользуясь им как тараном, шишкари ударили по стволу раз-другой. Сверху градом посыпались шишки. Кинулись собирать, как из-под кедра донеслось урчание и высунулась когтистая медвежья лапа. «Атас, братва!» – успел крикнуть Звонарев...»

«...Преграды истин разрушая, / В небытие смещая судьбы, / Восходит тихо мысль чужая / Над горизонтом высшей сути...»

«...За несколько дней до смерти отца мы проговорили с ним всю ночь. И он сказал: «Я в двадцать лет и подумать не мог, что у меня будет свой дом, хлеба досыта и – это уж совсем ни в какие ворота – мясо, да еще дочь-профессор, тут, понимаешь, на полу возле меня валяется»...»

«...А в крике вороньем, картавом, / слышно беспокойство о том, / что скоро оденется в саван / притихшей Руси окаём...»

«...Деревня Волково, откуда Никита, носит таковое название потому, что вплоть до конца сороковых годов ХХ века поодаль от нее находилось некое урочище Волчье. На краю отгибка урочища, от которого мало чего осталось – несколько кривоногих березок, да жидкие кустари, притулились рубленые домики, подкосившиеся от времени. Они с оплывшими стеклами, в гнилых рамах и крыты шифером прямо по дранке. Выселки в народе имеют название – Вшивая Горка. Да и в основной части деревни – лишь несколько хат из красного кирпича и под железом. Сараюшки сплошь крыты соломой и так низки, как будто специально в помощь жадному и глупому волку...»

«...Когда прочёл я эту фразу, Застыл с прикушенной губой. За жизнь свою, увы, ни разу Я не вознёсся над собой. Как страшно, признаваясь в этом, К тому же быть ещё поэтом!..»

«...Состояние сразу стало плохим. Кровь вдруг застыла и заледенела, дышать тяжело, руки трясутся, тошнит… А тигр с великим любопытством приглядывается ко мне, внимательно так и подробно разглядывает и ноги, и дрожащие руки, пристально вглядывается в глаза, принюхивается: что, человеческое ничтожество, страшно?..»

«...Допелся – рот заткнули, / Да вдруг другой – изволь: / Показывает дули / Писателей король...»

«...Примолкшие взрослые, тихие дети. Нахохлились флаги и небо в слезах. По площади Красной везут на лафете того, чья улыбка застыла в глазах...»