Семь искусств, №113

На протяжении первых лет своего творчества Леонид Витальевич ощущал всестороннюю поддержку и одобрение, причем не только коллег: мне довелось как-то видеть календарь за 1940 год, где среди портретов передовиков производства был портрет Леонида Канторовича, про которого там сказано, что он относится к числу «самых талантливых учёных Ленинградского университета».

Любимым героем Б.Г. был Альберт Эйнштейн, человек воплотивший в себе высшие идеалы научного познания и добра. К этому интересно добавить, что, по мнению Б.Г., неразрывная связь познания и его ценности, связь истины и добра реализуется в истории науки, поэтому история науки так его и интересовала

Он был хорошим ученым и, прежде всего, в области истории науки. Он занял в ней заметное место не только в отечественном, но и всемирном масштабе. Его работы о Ньютоне, Лейбнице переиздавались, переводились на европейские языки, он участвовал почти во всех событиях этой замечательной области знаний.

у отцов было свое отношение друг к другу, свои скелеты в шкафу, свои собственные амбиции, счеты, иерархия распределения лавров и розг в сложной системе поощрения и порицания литературного дела, утвержденной так называемым методом социалистического реализма.

Владимир Семенович обладал талантом тонкой режиссуры самой жизни. Как-то он заметил, что «писатели пишут литературу, а я пишу жизнь». Он «писал жизнь» ежедневно, поднимая окружающее до уровня своего природного вкуса, чувства прекрасного, мягких светских манер.

Ему не нужно было никого убеждать в своей компетентности, в наличие знания о том или ином предмете, о своей осведомленности, в вопросах, например, науки или литературы...

Превращение либидо в творческую энергию представлялось Набокову еще одним нелепым утверждением психоанализа. «Не талант художника является вторичным половым признаком, как утверждают иные шаманы и шарлатаны, а наоборот: пол лишь прислужник искусства»

Исследований «Илиады» довольно много и, кажется, что ничего нового уже сказать о поэме невозможно. Но каждый её исследователь непременно открывает в ней нечто ранее неизвестное. И это тоже говорит о том, что поэма по-прежнему жива и современна.

Демонстрируя немногословные, но яркие характеристики мужчин (реже – и женщин), управлявших Швецией со времён викингов, автор книги, историк Бенгт Лильегрен, преподносит читателям своё слегка непочтительное отношение к правителям без соблюдения тех приличий, которые традиционно сопровождали их с давних пор.

Все без исключения персонажи – вплоть до самых эпизодических, – фигурирующие в настоящем повествовании, – реальные исторические лица. Практически все описанные события имели место, а если не имели, то вполне могли бы его иметь.

Андреевский Гоголь был слишком неожидан не только для тех, кто его не принимал, но и для тех, кто хвалил. От такого Гоголя становилось не по себе.

Жизнь ― река. Описывать издалека ― долго. И объяснениям ― конца и края нет. И трудно себе представить, а с точки зрения географии вообще не понять, как открывшиеся с эпохой перестроечных реформ границы между страной рождения и исторической родиной повернули реку жизни Бриндача в новое русло.

Сознание малышей – чистый лист. Оно не имеет стереотипных представлений и впитывает всё новое. Ребенок активно познаёт окружающий мир. Дети до 4-х лет готовы учиться, хотят учиться, получают от учёбы удовольствие. Несомненно, что этот возрастной феномен необходимо использовать.

Означенный Штейн, профессор, выступил с обращением "Ко всей мыслящей Европе". Он против войны. Его поддержали двое ученых. Астроном Ферстер и физиолог Николаи. Но нация, можно сказать, едина.

С действительностью совпадаю редко, Как от ствола отринутая ветка, Вне цели отуманена листвой, Вовлечена в её осенний рой.

В рассветный час встаёт незримо Тень Авентинского холма. Нам не уснуть в объятьях Рима. Химерами стоят дома.

Зима, а снега нет, Черно, как на плацу. И тени от планет Проходят по лицу.

Назло дарению простому, подарок непростой лови. О, смесь гремучая любви с привычкой наслаждаться словом!

Недаром говорят: музыка — льется… Когда вышел Семен Шкурган, упование и награда нашего великого старинного города Черновцы, Семен Шкурган, когда он стремительно и величественно вышел, наполненный звуком, то баритоном своим густым чарующим просто залил, затопил весь зал.

Рембрандтовские старики – оправдание нашей жизни. Если можно обрести такой взгляд и такое лицо – жизнь небезнадежна, в ней есть какой-то смысл, пусть невыразимый.

Понятия дружбы в деревне не существует. Люди заходят друг к другу по делам, иногда посплетничать, но нежности между ними, как правило, не бывает.

Сабина, талантливая молодая еврейка из Ростова, в начале двадцатого века соучаствовала в интеллектуальном подвиге двух столпов современной психологии, а потом была забыта, потому что в 1923 г. она, по приглашению Троцкого, уехала из Европы в Москву "строить нового человека.

Евреи – маджорити. А китайцы майнорити. Что тут непонятного? Впрочем, понимать не обязательно. Главное – быть майнорити и владеть компанией. И тогда на тебя будут сыпаться заказы, как из рога Эсмарха.

Пакость прошла бы как всегда, но… тут такое случилось, что народ ахнул и понял: Бог на небе все видит, и кара его неминуема. После этого дня все жители райцентра, и еще в радиусе ста километров вокруг, поверили в Провидение, и даже кривая преступности временно пошла вниз.

Центральный институт прогнозов тоже затронула компания «борьбы с низкопоклонством», переросшая затем в «борьбу с безродными космополитами». Под предлогом «сокращения штатов» была уволена группа сотрудников, преимущественно евреев.

Гений и порок. Высокомерие и занудное пьянство. Неистовые поклонники и проклятие критики. В этом весь Кукольник – вплоть да ухода с литературной сцены со словами: «Слава Богу, я вышел из литературного омута так чист по совести, как ни одному из нынешних литературных деятелей вероятно не удаётся…».

В книге «Управляемая наука», изданной М. Поповским в эмиграции, он посвятил Ухтомскому и Меркулову три небольших абзаца, в которых ухитрился переврать все, что только можно было переврать.

Только почти через двадцать лет, совершенно неожиданно, из рассказа приятельницы я поняла, что мы с Джоном купили тогда иконы у Алекса Либермана – мужа (вдовца) Татьяны Яковлевой – парижской любви Маяковского.

Мы не были знакомы до встречи на Ленинградском телевидении, когда обоим было уже чуть-чуть за тридцать. Но... как же, оказывается, много было в жизни у каждого из нас, таких разных, но ровесников (и этим всё сказано!), похожего; сколько пришлось пережить общих событий, потрясений, разочарований!

Это удивительные стихи, и я сейчас попытаюсь их разобрать, расчленить, препарировать – называйте, как хотите. Я попробую объяснить, чем они так хороши, и, если удастся, рассказать, в чем заключается их новаторство.

В нашей статье мы собираемся показать, что «Баллада о кембрийской глине» - сочинение значительно более глубокое, чем кажется на первый взгляд, а главная задача, которую поставил перед собой автор, отнюдь не заключается в прославлении героев Фермопил.

На всех вокзалах, в каждом аэропорту имеются, причем в достаточном (а по израильским меркам – и в избыточном) количестве автоматы с тремя кнопками: вода холодная (утолить жажду), вода теплая (скажем, запить сладкую булочку) и кипяток (заварить чай).