Семь искусств, №18

В 1950 году я на даче написал от руки свою диссертацию. Потом её оформлял, и к концу года она была готова. В начале января следующего года я, с сумкой с четырьмя экземплярами докторской диссертации, поехал, естественно, в Стекловский математический институт, куда ещё я мог поехать в 1951 году?

Противники Петра делали все возможное, чтобы воспрепятствовать тем нововведениям, которые царь стремился внедрить на русской почве. История публикации книги Гюйгенса — яркий пример этой борьбы.

Наука больше не владеет массами. Расставание культуры с наукой началось с развода естествознания с философией. О нём можно судить хотя бы по словам Нобелевского лауреата, одного из самых авторитетных физиков современности — Стивена Вайнберга. В его книге «Мечты об окончательной теории» одна из глав так и называется «Против философии».

Сквер был виден из окон комнаты, в которой мы жили. Вова рассказывал, как мальчиком он участвовал в посадке деревьев — кленов, и получился этот чудесный сквер. После это мы шли в Третьяковскую галерею, так как жили напротив нее.

Точный и строгий ум его сочетался с неподдельным любопытством ко всякого рода «методам». Он тонко чувствовал цвет времени и пафос человеческих судеб, особенно судеб личностей чем-то близких ему по духу.

Сын замечательного поэта, Вова сам писал очень хорошие стихи. Он не подражал отцу, как не подражал и другим поэтам. У него был свой стиль, даже в его шутливых опусах часто проскальзывала легкая ностальгическая нота.

И снова, как когда-то в Одессе, Цетлины зовут Буниных с собой в Америку. Но страх неизвестности не позволяет Бунину тронуться с места. Через несколько лет у него вырвется горькое признание: “Тем, что я не уехал с Цетлиным и Алдановым в Америку, я подписал себе смертный приговор. Кончить дни в Грассе, в нищете, в холоде, в собачьем голоде!”

Основатель евразийства Никита Трубецкой одним из первых заметил «носившиеся в воздухе» литературные проявления будущего идейного течения. «Я чувствую его в стихах М. Волошина, А. Блока, Есенина…»

Свет давних дней оживляет поэтический образ Тютчева, однако это всего лишь видимость, поскольку лучи этого света преломляются сквозь фантастические орнаменты, превращаясь в романтические тени.

Реальную угрозу своей власти Петр просмотрел. А она существовала совсем рядом и исходила не от кого-либо, а от собственной супруги Екатерины Алексеевны. Во многом инфантильное поведение, откровенное «пропруссачество», нелюбовь и даже презрительное отношение ко всему русскому не могли снискать Петру III признания в России.

Он был ещё совсем молодым человеком, когда открыл для себя то, к чему другие художники пришли значительно позже и в зрелом возрасте: что музыка и живопись имеют много общего. Сближение живописи и музыки началось ещё в ХIХ в. в процессе размежевания живописи и графики.

Это, говоря социологическим языком, КЕЙС – случай из жизни, который, будучи детально прослежен в развитии и осмыслен профессионально, позволяет судить о некоторых массовых социальных процессах и способствует пониманию современного устройства российского общества.

Феликс был одной из самых цельных, гармоничных натур, которые встретились мне в долгой уже жизни… За внешней сдержанностью, вежливостью (не припомню ни одного случая, чтобы он вспылил, рассердился) скрывалась глубокая задушевность…

Предстояли экзамены на математический факультет, а мы дома с отвращением судили-рядили о школьном историке – и тут папин давний товарищ – мудрый Лексикон - Элькон Георгиевич Лейкин, проведший в местах отдаленных пару десятков лет и проникнувшийся лагерным каторжным духом – это с одной стороны, а с другой – в вакууме тюремной подневольности сохранивший старомодные представления о чести – вот он и присоветовал мне – дать малопорядочному учителю прилюдную пощечину.

Зато такого количества настоящих красавиц, как на улицах Львова, нам не доводилось видеть никогда и нигде. Отделёнов мне говорил: «Я был в Париже, Лондоне, Бухаресте, и других городах, но такого количества красивых женщин нигде не видел. Удивительный город при таких неприятных мужчинах!»

Неужели русские так любят своих тиранов, которые их наказывают и уничтожают? Вопросец, казалось бы, простой, а ответ на него – сложный. Умер властитель, а плачут-то не по нём. Это – напоминание о своей приближающейся участи. Мол, если даже он смертен, то что же говорить обо мне? Да и кому ещё эта власть достанется – не худшему ли тирану?

Пришел на расправу в совет нечестивых. И выступил. Да так, что испортил им всю обедню. В тельняшке, в морском кителе с орденскими колодками, собрав волю в кулак, он выглядел, как воин перед атакой. И все его слова и суждения были абсолютно противоположны тому, что ему заказывали и что от него хотели.

За десять лет работы в ЖЗЛ через мои руки прошли десятки рукописей об ученых, большинство из них были написаны специалистами, а не писателями, некоторые (многие!) приходилось основательно перелопачивать, так как авторы, хорошо зная предмет, не умели подать его понятно и по-писательски интересно для широкого читателя. Но мне никогда даже в голову не приходило требовать от них взять в соавторы журналиста для внесения в текст дешевого оживляжа.

Что-то грустно и устно и письменно. Что-то пропадом все пропади. Не цепляют избитые истины. Ничего не видать впереди.

Мне аист принес двух братишек, Я глянул и крикнул: «Ого! По-моему, это – излишек, Хватило бы и одного».

Из-за чрезмерной любви к искусству погорела вместе с мужем генералом и Лидия Русланова, певица и всеобщая любимица, и угодила в Сибирь. Отец народов был крутой, но справедливый. Так считали на Евбазе. Ранги и звания были ему нипочём. Тем более что супруги явно перебрали. Тянули домой, по слухам, целый вагон антикварного добра.

Все напоминало просмотр дублированного фильма. Английский текст, произносимый «Армстронгом», был только фоном, на который накладывался русский перевод. Переводил явно не Наум, он не настолько хорошо знал английский. Да и голос был не его. Воистину трансцендентальные полеты — вершина духовного подъема человека.

Началась волшебная, феерическая жизнь. Старый аист расправил плечи, встрепенулся, он тоже теперь был не один, у него появились мои глаза, причем не равнодушные, капустные, а жадные, выискивающие и замечающие малейшие хрусталики, необходимые для аистиного существования.

Нервы мои были напряжены до предела, каждый миг я боялся, что чудо вот-вот кончится. Я же хотел, чтобы оно продолжалось, я был готов работать весь вечер, всю ночь – пока счёт денег не пойдёт на миллиарды. Но в какой-то миг силы мои начали иссякать.

Опасный перекос духовной жизни сегодняшней Америки в сторону «разумности и справедливости» за счёт свободы и связанного с ней чувства ответственности каждого человека представляется мне причиной многостороннего «усыхания» страны в начале 21-го столетия.

Почему убийц, зарезавших Иуду – двое? Этот тревожный вопрос может показаться странным и неуместным. Ну как почему? – Потому, что этого требует техника убийства… его механика, если угодно. Один спереди, другой сзади… чтобы, значит, никуда ему не деться…

Ценны переданные автором детали литературной атмосферы Грузии, описанные сюжеты, рожденные экспромтом афоризмы героев воспоминаний, приключения, забавы, дружеские попойки, колоритны характеры. Впечатления личностны не заемны, а потому и неповторимы, и, не побоюсь сравнения, ароматны, как ароматна и сама страна, которой не устает восхищаться Борис Гасс.