Литературный меридиан, №82

«...Ни одна дурная прочитанная книга никуда из генетики не девается. И она рано или поздно начнёт разрушать ваше сознание, а ещё хуже – сознание детей и внуков. И вы не поймёте, отчего вам трудно с детьми, а это оттого, что вы повредили душе дурным чтением. И это не они виноваты, а вы. Лучше умрите под забором. Ну, я и понял и не тратил времени на книги, которые «грозили душе». На той странице и закрывал, на которой это чувствовал...»

«...Ну что могу я ещё сказать, / какую внести конкретность? / Живу в не столь отдалённых местах / И падаю в неизвестность...»

«...Давно заметила, что хорошая книга подталкивает к размышлениям: автор как бы ненавязчиво втягивает читателя в «диалог» наблюдений над жизнью и раздумий. Из числа таких изданий оказался сборник прозы Владимира Иванова «Что душу волнует – тем намять живет» (Кемерово, 2014). Это весьма кстати, бурные события на Украине конца 2013–начала 2014 годов никого равнодушными не оставили, каждого заставили напрячь извилины над их осмыслением в отношении к России. Обнаружилась перекличка повестей В. Иванова с публикациями 2-го номера «Огней Кузбасса» (Виктор Астафьев. Повесть «Звездопад» и рассказ Татьяны Грибановой «Смерть Кондрата»), а также со статьёй Сергея Кожемякина «Железо и кровь для Европы. К итогам европейского турне Барака Обамы» (приложение к газете «Советская Россия» «Отечественные записки», № 13 от 11 июня 2014 года.), с другими публикациями прессы...»

«...Пишут все, и как это ни странно, / Мой приятель пишет о стихах / Целые поэмы и романы. / Достоевский здесь не при делах...»

«...Как-то мы с мужем, уехав на выходные в райцентр к другу на день рождения, загостились и возвращались домой поутру в понедельник. Наш автобус отходил от автовокзала в полшестого, и на работу мы вполне успевали. После раннего пробуждения в пятом часу шли мы по пустынным гулким улицам Ивановки, поёживаясь от утренней прохлады, навстречу рассвету. Друг и его жена провожали нас до автовокзала, и весь неблизкий путь все шутили и балагурили. Вдруг из переулка выкатился маленький чёрный комочек...»

«...Я живу с мыслями о двух странах, каждая из которых – моя родина. Наверное, я очень несчастный человек, ведь моё горе и моя боль постоянно удваиваются. Чтобы всё это объяснить, надо вернуться памятью в давние-давние времена, в 1959 год, когда я впервые попал в Сербию (она тогда была республикой в составе Югославии), не зная ещё, что проживу там годы, что буду не раз возвращаться, и что жизнь моя навсегда будет связана с этой страной...»

«...Знаю я: вы вовсе не богиня. / Появленьем вашим удивлён, / Я шепчу волнующее имя… / В мире нет божественней имён...»

«...Они появились здесь одновременно с нами, мы даже поднимались из поселка в одном вагончике канатки, и я сразу обратил на них внимание. Да и как было не обратить, если эти двое выделялись среди окружающих, как два пингвина среди обнаженных тел на пляже. Люди, едущие зимой на гору, одеваются в теплые куртки, такие же брюки и шапочки, на ногах у них тоже, как правило, что-то туристическое, зимнее. Эти были в сугубо городской одежде: он – в коротком пальто, она – в легкой куртке, и оба – в демисезонных туфлях на тонкой подошве, словно только что вышли из метро и собираются сесть в такси. У женщины висела на плече небольшая сумка, у мужчины, правда, был на плечах рюкзак, но тоже весьма странного вида. Я никогда не видел таких рюкзаков: он был высокий и узкий, и формой, скорее, походил на футляр для какого-то музыкального инструмента...»

«...Взорам всем открытый броско / И упрямо, как осёл, / В самом центре града Омска / Вот такой стоит «прикол»...»

«...Ни в одном из них нет тебя. Ни один из них не скользил шинами по загривку зимы. Ни один из них никогда не вернётся в этот истекающий снами вечер...»

«...Здесь над старою ратушей кружит листва / и взлетает Шагал над шуршащей аллеей. / Здесь поэт подбирает такие слова, / от которых осеннее небо теплеет...»

«... И в поезде ехали – радоваться надо, а они чуть дверь стукнет – вздрагивают. А строгие военные на каждой станции билеты проверяют и документы. Тамарочку, как только эти военные в вагон входят, проводник прячет в угольный отсек: «Сиди тихо!» Это-то понятно: почему-то билет для Тамарочки не продали, а дяденька-проводник маму-папу пожалел и разрешил ехать с ними. А когда к Москве подъехали, он Тамарочку через другую дверь выпустил и велел, под вагоном пробравшись, бежать навстречу маме и папе, дескать, встречаю...»

«...Да, мой читатель, я согласна с твоим замечанием, что это новые городские забавы, а на периферии по-прежнему сплошь заботы и неурядицы (мягко сказано)… И все-таки, разве не могут эти новшества быть стимулом к развитию молодежи в любом населенном пункте? Ведь юное сознание может задуматься о том, к чему стремиться...»

«...кто бы он ни был / и где бы ни жил, / должен встретить родник. / И вот так посидеть, / чтобы вспомнить пути, / по которым ходил, / чтобы жизнь оценить / и душой просветлеть...»