Заметки по еврейской истории, №71

Читаешь сейчас некоторые книги уже давних дней, вышедшие тогда из-под пера старших товарищей, и видишь, какие страницы написаны скупо и сжато не только потому, что краткость – сестра таланта, а потому, что только так и можно было – вроде бы вскользь, подсказкой, намеком на подлинную суть событий; подсказкой, которую поймут и расшифруют. С годами. И горько думаешь: как же они работали, многое зная, понимая, но не имея возможности сказать, написать, напечатать? А ведь слово невысказанное, слово ненаписанное — оно прожигает сердце.

Она лежала у края ямы. Это была их последняя остановка. Здесь они прощались друг с другом перед вечной разлукой. Она слышала рыдания, мольбы и крики: «Звери, оставьте хоть детей в одежде. Ведь здесь так холодно!» И в ответ: «Ничего, там им будет тепло». Плакал старик и молился: «Шма Исраэль – Слушай, Израиль, Господь – Бог наш, Господь один!». Просила женщина: «Дайте дождаться родных. Проститься перед смертью!»

Прорыв произошел, когда я натолкнулся на сайт венгерского общества «Ашпектуш», который проводит «русские беседы». Возглавляет его историк, писатель и журналист д-р Геза Гече, свободно говорящий по-русски. Я послал ему ссылку на основную статью. Через пару месяцев он, прочитавши, откликнулся, и весь тон общения мгновенно изменился по сравнения с блогом Евы Балог. Д-р Гече – я буду дальше называть его Гезой - завёл разговор о моем приезде в Будапешт. Он готовил документальный фильм о невестке Хорти графине Илоне, хотел меня интервьюировать для этого фильма, а заодно устроить лекцию в университете. Я сразу сказал, что мне будет достаточно оплаты одного билета, хотя я полечу с женой, но Геза сказал, что, конечно, и гостиница будет оплачена.

Прочтение непрочитанного в рукописях членов зондеркомандо в Аушвице-Биркенау представляет колоссальный историко-культурный интерес. Рано или поздно преграды на этом пути будут преодолены, но чем больше времени будет упущено, тем слабее будет эффект от применения технологий.

Что гои думали о том, что думали евреи? Они думали: "да, мы чувствуем их критику нашего поведения, но какая разница! Евреи - в гетто. Евреи могут сколько угодно нас критиковать. Вот если у них появится возможность управлять своим государством, они станут такими же грешниками, как мы..." И вот через 2000 лет евреи создают государство. Гои обеспокоены: евреи создали государство, значит, они имеют шанс показать, что можно оставаться высоконормальным народом даже управляя государством... "Царство священников и народ святой"[3] :-) А вдруг у них получится? Это же станет ретроактивным обвинительным актом против всей западной христианской культуры!

И прежде всего, книга Иова. Она развивается по следующему сценарию. Сатана, являющийся в иудаизме не злой силой, но только «представителем обвинения», бросает вызов вере Бога в человека. «Покажи мне хоть одного человека, который является истинно праведником», – говорит сатана. «Иов», – отвечает Бог. «Иов праведен, – замечает сатана, – потому что Ты никогда не испытывал его. У него есть все, что он хочет: счастливый брак, дети, богатство. Легко ему верить, ибо у него не оснований не верить. Но отними у него добрую удачу и увидишь, как он потеряет веру».

Однако от лакановской гипотезы, что бессознательное структурировано как язык или система символов, довольно далеко до утверждения, что слон (пил) символизирует чудо (пэлэ). Лакан ведь не утверждает, что бессознательное структурировано как древнееврейский язык и вообще как какой-либо естественный язык. Смысл его идеи в том, что бессознательное выражается в речевых структурах, и структуралистский подход (подобный грамматическому) должен быть продуктивен в психоанализе.

Несомненно, к пониманию библейских рассказов нельзя подходить только с рационалистических позиций и всё произошедшее должно рассматриваться как имеющее глубокий скрытый смысл, ключом к пониманию которого становится получение Яаковом второго имени – Израиль.

И это значит, что дела европейские плохи, и ученые мусульмане сообразят наконец, что для того чтобы отрезать головы совершенно необязательно ехать в Ирак, куда эффектнее процедура декапитации смотрится на фоне Эйфелевой башни и Биг Бена. Там в Париже, Лондоне и Берлине против колючей проволоки, а также против евреев, но не против евреев за колючей проволокой. А еще лучше, чтобы не было ни евреев, ни колючей проволоки. Просыпаешься утром, включаешь компьютер, сообщение – евреи гуманно улетели в соседнюю галактику. И утренний парижский кофе покажется таким вкусным.

Для решения проблемы «давки» и «пробок» вокруг ВПП Хацерим в те дни Лётная школа использовала трофейный аэродром Египетских ВВС в Эль Арише, южнее одноимённого города на севере Синайского полуострова. Мы, курсанты «Первоначального» этапа, летали там больше чем в Хацерим. Конечно, условия проживания там были совсем не такими, как в Хацерим, но наша эскадрилья была единственной, которая вела там «постоянную» лётную деятельность. «Давки» на ВПП и вокруг него не было, и выпускать «солистов» в Эль Арише было проще и безопаснее, чем в Хацерим. А это было важно для Лётной школы…

После этого в нерушимом порядке следовали: холодный душ (давняя, еще из прошлой жизни привычка), сопровождаемый вскриками и вздохами откровенно, для постороннего уха, эротической окраски; тщательное бритье (Нахум пробовал, было, завести бороду, но получилась она какой-то неубедительной); рассматривание в зеркале своего лица (обвисшие веки над бледно-зелеными глазами, сероватый пушок на выпуклой макушке, мясистый в прожилках нос); и в завершение – неизменная, из заскорузлой сковороды, глазунья, хлеб с маслом и растворимый кофе с долгожданной раздумчивой сигаретой. С ней он припоминал вчерашние интернетовские странствия и предавался приятным размышлениям о замысловатости Божеских творений.

Солнечные часы показывали ровно полдень, когда к харчевне подкатил черный «Мерседес». Из его чрева вывалились шестеро сановных мужчин и единственная женщина – поперек себя шире. Было заметно, что езда по тряской дороге не прибавила им бодрости. Крестьяне обступили столичных гостей тесным кольцом, не заученно улыбались, ища глазами виновника торжества. Но Дольникер не спешил с явлением народу. Он выждал солидное время, прежде чем возник на пороге своей резиденции.

Постепенно молодой человек начал приобретать известность как антиквар, завел новых, респектабельных друзей. Но и со старыми не расставался. Война давно закончилась, и теперь его соратники по движению сопротивления, в большинстве своем, коммунисты, активно боролись за социальную справедливость. Но не только за это. Жан – Пьер примкнул к компании «горячих голов», мстящих французам, сотрудничавшим с гитлеровцами во время оккупации. Эта противозаконная деятельность не ускользнула от внимания властей и в начале 1949 года ему вручили повестку в полицию. Дальнейшее не нуждалось в комментариях, ближайшее будущее вырисовывалось предельно ясно. Пришлось срочно воспользоваться помощью вдовы старшего брата - того самого, что подделывал документы. На пароход, отправляющийся с группой еврейских детей в Палестину, вместе с ним загрузили несколько ящиков с упакованными в спешке товарами.

Сейчас, полвека спустя, наивная романтика "Алых парусов", увлечение Гриновским эскейпизмом у меня вызывают улыбку. Не потому, что мне уже не понять романтизм юных душ, а потому, что знаю, насколько более зрелой была молодежь за полвека до нас и на сколь серьезные дела она оказалась способной. Мы в шестнадцать белыми ночами читали стихи у памятника Пушкину на площади Искусств. Продекламировать стихотворение Мандельштама считалось смелым поступком. А моя бабушка в этом возрасте ходила на маевки Бунда, разбрасывала листовки. Из нас растили людей знающих и думающих, но вряд ли революционеров. Хотя, если честно, революционную романтику нам тоже прививали, хотя и в более изысканных формах: через поэму "Двенадцать" и "комиссаров в пыльных шлемах".

И вот – девяностые! В институте “лишние” телефоны отключили, хорошо хоть электричество не обрезано. Атмосфера беспредельного воровства и насилия, рёв ослов бьёт в уши. Будто наглые мальчишки разбросали и сожгли муравейник. Зарплату по три месяца не платят, на электричке дважды в неделю езжу зайцем. Дачу бомжи периодически обворовывают, но брать там особо нечего, а чувство омерзения проходит быстро. Есть нечего. Спасибо Хеседу за продуктовые подарки в праздники – я не просил, сами нашли меня.

О том, что творилось в душе Егора на пути осознания своего места в жизни, можно судить по строкам из письма В.Г. Черткову: «До того момента, в который я первый раз явился к вам, я сильно любил живопись и увлекался ею до самозабвения, стремился и твердо надеялся достигнуть своей цели, но когда я некоторое время пожил у вас (в Ясной Поляне - Е.Р.), я увидел, как бы другую сторону жизни, зародившую во мне стремление познавать истину и влияние, которое не бесследно отразилось в моей юной душе, давшей мне возможность заглянуть внутрь себя, вследствие чего значительно уменьшилась моя пламенная любовь к живописи и я остановился. … Я все-таки чуял в душе неотразимую потребность идти, работать, но куда идти и в каком направлении работать, я уже не знал. Я растерялся. Я сказал себе – брошу живопись, выучу 10 языков и пойду проповедовать миру братство и любовь, но чувствовал, что это не то. Потом пленился, дотоле еще неслыханными, чудными, возвышающими душу, звуками музыки и увлекся ею. Тут я сказал себе, что стану изучать музыку и усовершенствую себя в игре на скрипке и буду пробуждать в сердцах людских возвышенные чувства, но и тут я ошибался Я сомневался достигнуть совершенства техники и развить в себе способность чувства.….Я уподобился тому путнику, который сбился с дороги и после долгих-долгих исканий своего пути утомляется и падает без чувств… Но довольно! Теперь я уже пробудился, стряхнул дремоту с глаз, махнул рукою в воздухе и уже готов двигаться в путь! Я понял, что разбросанность никогда не приведет к цели, надо сосредоточиться на одном, и неуклонно шагать, шаг за шагом следовать по одному пути. Я с новой силой полюбил живопись, и уже ничто не в силах оттолкнуть или отвлечь меня в сторону и пусть теперь хоть тысяча Репиных твердят, что я не способен, я скажу им - неправда! Я хочу и могу! И надеюсь оправдать заветное слово Льва Николаевича».

И все-таки, уже перед самой Олимпиадой в Москве, когда упорно шли слухи о скором закрытии границ, нам суждено было покинуть эту страну. Через долгие годы, в совсем преклонном возрасте, потеряв мужа, приехала и моя свекровь. Оглядываясь назад и анализируя то резкое послание брата, и эту, так много говорящую фотографию, я убеждена, что они сыграли свою роль, подстегнули и нас к отъезду.

При этом, на пять минут опоздаешь, получишь строгий выговор с предупреждением. Начальники главков и министры работали по ночам, как Сталин. Отсыпаются утром, вечером приезжают, всех приводят в движение: Звони в Ставрополь, что предпринято по результатам твоей проверки. Доложи результат. Переделай проект приказа, у него недостаточно официальный стиль. Продемонстрировав деятельность, они удаляются в кабинет с секретаршами, смотреть трофейные фильмы. Теперь можно домой ехать, бывает, и в час ночи приезжаешь. Валя ждёт у платформы – одной идти страшно, после войны всюду стреляли трофейные ружья и пистолеты. Когда разгромили банду «Чёрная кошка», оказалось, что хорошенькая Аня из бухгалтерии техникума – участница этой банды. В тюрьме Аня родила дочь и умерла. Девочку удочерила бабушка, повар детсада, женщина добрая и порядочная. Потом эта Ирочка ходила в детсад вместе с моими дочерьми. Бабушку она считала мамой.

Можно лишь согласиться с И.Альтманом, подчеркивающим, что «неонацизм, политический и этнонациональный экстремизм становятся все более осязаемыми реалиями в России» (Альтман, 2008: 149). Собственно говоря, отрицание Холокоста (равно как преуменьшение его значения, глумление над памятью его жертв) стало неотъемлемой частью не только крайне правого, но и крайне левого спектров российского общественного, научного и политического дискурсов. Говоря о правых и левых, под первыми из них я, естественно, подразумеваю националистов и расистов всех мастей, а не сторонников рыночной экономики, каковых в России почему-то именуют правыми. Поэтому, когда речь идет о России, мне приходится брать в кавычки термины «правый» и «левый», т.к. они сильно отличаются от аналогичных понятий, употребляющихся в Западной Европе и США.

В середине XVII века резко обострилось положение на Украине. Репрессии польских властей, социальное и религиозное угнетение озлобили украинских крестьян, мещан и казаков, а также некоторых шляхтичей и православное духовенство. Украинский народ добивался воли и справедливости, но за эти притязания заплатили евреи. Речь идет о них не как об отдельном классе или социальной группе, а о народе в целом. Но при этом, как в прежние времена, обоснованное недовольство сопровождалось обвинениями в адрес всего тогдашнего польского еврейства. Евреев уничтожали тысячами. Массовые убийства и страдания коснулись не только евреев, но и поляков, и самих украинцев. Как это произошло? Какие причины привели к истреблению евреев в XVII- XVIII вв.? Кто в этом виноват? Можно ли назвать виновников этих убийствах? Попробуем спросить об этом у летописцев, проследить по другим документам того времени и последующих лет, а также у историков и литераторов. Но надо твердо помнить – летописи и другие документы становились основной источниковедческой базой для историков. Очень редко в последующие годы исследователи пользовались источниками на польском языке, а уж еврейские были полностью исключены из научного обихода. Помехой было не только незнание языка. В XIX веке, а особенно во второй его половине, появились сборники документов, которые были переведены на русский язык. Но они не интересовали историков, точнее, их игнорировали. Исключение составил лишь М.С. Грушевский, что дало ему возможность взглянуть на многие исторические события иначе, чем его современники. Но об этом речь пойдет в данной и в следующей главе.

В последние месяцы войны, когда Советская армия была уже на территории Германии, Александр Павлович Мазовер занимался там сбором собак элитных пород. Ему для этой цели в помощь было выделено несколько солдат-ординарцев и целый железнодорожный вагон для отправки собак в Советский Союз. В то время, когда вся советская армия, от солдат до маршалов, ошалев от западного изобилия, тащила трофеи, стремясь напастись на всю будущую мирную жизнь, он ни сантиметра площади вагона не использовал для личных нужд. Он спасал брошенных собак – в пустых домах и виллах он часто находил собак, хозяева которых бежали, бросив своих питомцев. Единственное, от чего он не мог удержаться (по его же рассказам) – это от фарфоровых статуэток собак, которые он коллекционировал, и если ему попадались такие в немецких домах, он прихватывал порой одну-две для своей коллекции. Это и были все его военные трофеи!

Интеллигентность — глубинное свойство личности — становилось понятным после первого с ним знакомства. Мне казалось, что принадлежность к этой категории людей, круг которых узок, а слой тонок, не определяется происхождением, образованием или профессией. Но интеллигентами оказались его предки, по крайней мере, в четырёх поколениях. Среди них были дворяне, представители духовного и мещанского сословий — военные, инженеры, педагоги. Как объяснить «генетический» виток — прадед Юрия Вадимовича — А.С. Преображенский преподавал в Красноярске русскую словесность и латинский язык? Или «космический», по выражению Юры, потенциал языковеда у его главного учителя и наставника профессора Андрея Александровича Белецкого, сына знаменитого литературоведа Александра Ивановича Белецкого. Отец и сын оба были учёными с мировыми именами.

Общий тираж изданий “сценок” Вейнберга составил астрономическую по тем временам цифру – 25 тысяч экземпляров. Литератор Владимир Михневич утверждал, что “Павел Исаевич известен всей городской России, которую он задался миссией рассмешить своими потешными рассказами о “еврейской нации”. А вот свидетельство другого современника: “Вряд ли в России есть такой театр, на подмотках которого не выступал бы Вейнберг. Одно время он был до того популярен, что вечера его давали громадные сборы, впоследствии программа вечеров дополнялась, для большего успеха, участием и других лиц. Был даже такой период, когда Вейнберг разъезжал по России с венгерской шансонетной певицей Илькой Огай, устраивая литературно-вокальные вечера: представителем литературы был Вейнберг, а вокальной части – Огай”. Последнюю аттестовали так: “Илька Огай, поющая шансонетка в мужском платье, она страшно вульгарна и цинична, и поёт всегда под винными парами”, впрочем, “генералы даже ездят, чтобы её послушать. Такой теперь форс задаёт… Аристократы к ней “Мамзель Илька, мамзель Илька”, а она их “брысь”, да и делу конец”. (Н.А. Лейкин). Можно представить, какой апофеоз пошлости и бескультурья являли собой эти представления. Зато они давали знатный сбор: годовой доход Вейнберга, по некоторым данным, составлял 15 тысяч рублей – такую сумму едва ли получали даже тайные советники. А в 1880 году Павел Исаевич был даже принят в труппу Александринского театра. Пётр Гнедич вспоминал, как его “запрягли на бессловесную роль” в гоголевском “Ревизоре” за умение ловко щёлкать языком. Вейнберг часто исполнял роли евреев и евреек и, будучи “небольшим актёром сего театра, он в ансамбле держался весьма прилично и даже еврейские роли исполнял мягко, без нажима”. Но при этом он не только не перестал рассказывать анекдоты, но выступал с ними и на сцене самой Александринки, что весьма поощрялось театральной дирекцией, поскольку такие выступления собирали переполненные залы.

На нашей с мамой половине стоял большой, обитый зелёным сукном письменный стол Абрама Дмитриевича с малахитовым чернильным прибором и бронзовой фигуркой собачки на подставке из чёрного камня, на вогнутую спину которой некогда клали перьевые ручки. Ещё там были книжный шкаф, украшенный статуэткой богини охоты Дианы, мамин диван и моя кровать. «Абин» стол был местом наших с мамой занятий. Я делал за ним домашние задания, мама готовилась к своим урокам. На столе стоял аквариум. В одном из ящиков хранилась вещица, неотвязно привлекавшая моё внимание. Это был миниатюрный японский кинжал, привезённый дедом из дальних странствий. Ножны и рукоятку из слоновой кости украшала искусная гравировка, к отверстию в ручке была прикреплена красная нитяная кисть, крохотное лезвие с иероглифами было остро, как бритва и холодно блестело. Когда родителей не было дома, я использовал кинжал как метательный нож, и он с честью выдерживал все мои издевательства.

Маскировочный взвод под командованием лейтенанта Ивана Синельникова очень скоро перестал быть привилегированым и был введен в состав роты одного из инженерно-саперных батальонов, со всеми прелестями военно-курсантской жизни: строевая подготовка, караульная служба, батальонное и ротное дежурство дневальными, с драиньем полов, дежурство на кухне, стрелковая подготовки и т.д. Занятия были классные и полевые, с рытьем окопов, устройством ДОТов и ДЗОТов (долговременных огневых точек), установкой и уборкой мин, строительством дорог и понтонных мостов. Полевые занятия проводились зимой и летом, в жару и мороз, в дождь и снег. Уставали смертельно. Но были живы. На фронте в то время у нас шансов выжить, наверное, не было. Были, конечно, и приятные дни. Как-то летом мое отделение работало несколько дней на лесопилке, где мы оставались ночевать вместо того, чтобы возвращаться в казармы. Однажды я был назначен дневальным по роте. Ко мне пришел офицер-дежурный по батальону и сказал, чтобы я его заменил, пока он отлучится. Как раз в это время пришел полковник – зам. начальника училища с какой-то делегацией, и мне пришлось отдавать ему рапорт.

Не в том даже беда, что на процессе в Нюрнберге, рассудку вопреки, наперекор стихиям, новые законы на коленке клепали, да еще, против всяких правил, норовили и обратной силой их наделить, а в том, что был там от начала подлог. Взяли законы, хорошие и правильные, действовавшие в мирное время в государствах западной цивилизации под реальной властью соответствующих правительств, и перерисовали с мира на войну, с упорядоченного общества на "международную обстановку", где закон тайга, а прокурор медведь, и с конкретной цивилизации на все человечество. Ну и, естественно, получились сапоги всмятку. Осудили, говорите, в Нюрнберге массовое убийство беззащитных людей? А судьи кто? Товарищ Руденко, с честью представлявший режим, что этими играми еще до Гитлера начал баловаться, да и после 45-го тоже не перестал? Говорите, чтоб неповадно было? И кому ж это стало неповадно? Может, Председателю Мао? Или Хо-Ши-Мину? Пол-Поту? Роберту Мугабе? Говорите – к ответственности призвали тех, кто разжигает и ведет захватническую войну? А как там насчет турок на Кипре? А русских на Украине и в Грузии? Ну, за наших милых арабских соседей я уже и вовсе молчу. Не на агрессора давят стражи "законности", а на жертву агрессии, чтоб сопротивляться не смела, дабы "эскалацию насилия" не поощрять.

Небольшая предыстория диспута. Доминиканский орден не только отказался от критики Талмуда, но и стал расхваливать точность формулировок и широту содержавшихся в нем знаний. Орден решил доказывать истинность христианства не христианскими источниками, а через Талмуд и Мидраши (запись сведений, содержащихся в Устной Торе). Надо было продемонстрировать, что только из-за собственных ограниченности, мракобесия и фанатизма евреи не желают видеть чистый свет христианства, исходящий из их собственных священных книг. Бремя защиты Талмуда, а вместе с ним и еврейского мира, было возложено на рабби Моше бен Нахмана. Его соперником в диспуте выступал инициатор мероприятия, крещеный еврей Пабло Христиани, глава католической церкви Арагона, страстно желавший обратить в «истинную веру» других евреев. Следует отметить, что во многих подобных случаях, например, парижский диспут 1252 года и тортосский 1413-1414 годов, евреям приходилось противостоять нападкам выкрестов. (Вспоминается не столь давняя поездка группы российских писателей – крестившихся евреев – в Израиль). О ходе диспута можно судить на основании двух прямых свидетельств: на иврите и на латыни. Первое, известное под названием «Диспут РаМБаНа (Нахманида)», написано самим Рамбаном через некоторое время после диспута. Книга создана в форме запечатлевшего его суть диалога. На рассмотрение были предложены следующие темы: 1. Приходил ли уже Мессия, как говорят христиане, или он еще придет, как говорят евреи? 2. Б-жественен ли Мессия, как говорят христиане, или это человек, как говорят евреи? 3. Кто соблюдает истинный закон — евреи или христиане?