Еврейская Старина, №20

B Гемаре много разных мнений и предположений. Некоторые из них высказываются специально, чтобы довести идею до абсурда. Некоторые ситуации крайне гипотетические, поскольку обсуждаются законы и границы их применения. Что будет, если мыши убили кота, взятого в долг? Нужно ли компенсировать ущерб за такого непутевого кота? Что будет, если женщина родит теленка, а корова - ребенка, принимать ли теленка в миньян?

Яков засиделся в женихах. Три года как надел своей нареченной невесте яшмовое колечко на указательный палец: «Через это кольцо будь посвящена мне по Закону Моисея и Израиля». Составили ксиву — свадебный договор, по-еврейски «ктуба» — и давай веселиться со всей улицей, праздновавшей Пурим. Было как раз пятнадцатое адара.

Беспокойство за жён, матерей очень всех волновало. За короткий срок нахождения в лагере мы воочию убедились, как невыносимо тяжело приходилось женщинам, как быстро они надламывались, как невообразимо видоизменялись и теряли всё, чем были привлекательны.

Я всегда полагал себя счастливчиком. Меня дарили дружбой и перепиской многие замечательные люди. Быть может, более всего я дорожу перепиской с А. Воронелем, счастливо и уникально сочетающим таланты физика, философа, теолога и литератора. За прошедшие сто лет, кого и что только не хоронили. Предавали земле литературу, историю и самого бога. Об эпистолярном жанре и говорить не приходится: его объявили давно умершим. В самом деле, кто пишет сегодня письма? Я надеюсь, что переписка, которую с согласия А. Воронеля я предаю гласности, убедит читателя в обратном. Не умирает, то во что мы себя вкладываем.

Вряд ли при рождении детей доктор Земан мог представить себе, что одна из дочерей выйдет замуж за азербайджанца, другая - за армянина, внучка - за еврея, внук женится на американке, наполовину ирландке - наполовину француженке. И все праправнуки, кроме одного, окажутся в Америке.

Галкину свойственна была афористическая отточенность мысли. А особенностью его лирики, мы видели, вечная влюблённость в жизнь, удивление перед чудом жизни. Он мастерски переводил других, считался блестящим переводчиком на идиш. Кого он переводил? Пушкина, Блока, Есенина, Маяковского, «Песнь о Гайавате» Лонгфелло, вершина его переводческого творчества – «Король Лир».