Семь искусств, №71

На первый взгляд, между физиком Эйнштейном и командором Локер-Лэмпсоном не было ничего общего. Правда, оба слыли «из ряда вон выходящими особами», но один был кабинетным ученым, другой – авантюристом и искателем приключений. Говорили, что Оливер был дружен с некоторыми членами царской семьи в России и участвовал в убийстве Григория Распутина.

Считая космологию «фундаментом всего теоретического естествознания», Г.М. разрабатывает концепцию четырёх научных революций (аристотелевская, ньютоновская, эйнштейновская и постэйнштейновская), в основе которой лежит радикально преобразующееся космологическое ядро. В ещё не законченной постэйнштейновской революции, как считал Г.М., именно СТО применима к Вселенной в целом, в то время как ОТО и основанные на ней фридмановские модели описывают лишь отдельные метагалактические миры.

В отношении Вашей матери, Анны Дмитриевны (урождённой Егоровой), мне известно, что ещё задолго до ареста Сергея Михайловича она была с ним в разводе, и в 1942-ом году вышла замуж за своего одноклассника по гимназии Андрея Николаевича Колмогорова. Тем самым с 15 лет Вы стали колмогоровским пасынком.

Настоящая беда состоит в том, что Ренессанс перевернул христианскую культуру с ног на голову, возродив неумирающую по сей день тягу к язычеству [и вызвав теологическую реакцию на нее], в том числе – к высокому искусству, имевшему во все времена ясные нуминозные черты. Именно поэтому Ахматова с Гумилевым, да и прочие, обожествляли слово, естественно солидаризируясь с поздними переводами Евангелия...

Атмосфера послевоенного террора сгущалась, всё, связанное с языком идиш, власти вырубали под корень, даже упоминать об аресте еврейских поэтов и писателей, о закрытии газет и театра было опасно. Обезглавленный народ превратился в «евреев молчания». Заговорить о творящемся Мария Сергеевна рискнула с близким человеком, в сочувствии которого не сомневалась - с Борисом Леонидовичем.

Некий "коллекционер" (есть одиночные упоминания французского коллекционера) "впарил" музею нестандартное изделие под видом работы Карла Фаберже. За сходную цену, ну какой-то миллион с привеском баксов... Это - со стороны продавца. А со стороны покупателя?

Об этой картине до сих пор не прекращаются разговоры. Некоторые подозревают, что Леонардо на самом деле написал на холсте не Мону Лизу, а самого себя в женском обличии, иные подозревают, что там нарисована его мать. Но никаких доводов никто не приводил. В этой статье я предлагаю свою версию того, кто нарисован на этом портрете.

А можно ли забыть тот крохотный, по московским понятиям, каток, носивший громкое название «Динамо на Петровке» (кажется, он принадлежал этому спортивному обществу), особо привлекательным для нас он был оттого, что там звучала настоящая джазовая музыка.

Автор этих строк вступил в КПСС в июне 1961 г. Был исключен из партии в апреле 1984 г. Восстановлен в партии, без перерыва в стаже, в апреле 1988 г. Добровольно вышел из рядов КПСС в июле 1990 г. С тех пор и по сей день — беспартийный.

Вечером 6 февраля, после концерта в Зале Чайковского Метек с женой и друзьями-композиторами Борисом Чайковским и Николаем Пейко пришли домой. Обсуждали концерт, Метек импровизировал за инструментом. Все были в прекрасном настроении. В два часа ночи раздался стук в дверь и в квартиру ворвались сотрудники органов. «Руки вверх! Ваше оружие!» Метека увели.

В московском подъезде застигнуты вьюгой, мы прятались вместе, теряя друг друга.

Первая - помни! - нагрянет из тьмы, Помни - вторая придёт из рассвета. Обе прошепчут протяжное "мы", выйдут к тебе, неодеты...

Шостаковичу принадлежит музыкальная формула эпохи, но – эпохи, какой она сама себе представлялась. Быть может, потому подлинное понимание его сочинений – привилегия дышавших одним воздухом с их творцом... Шостакович здесь не просто гений, он – любимый гений. В этой любви есть какая-то болезненность: так можно любить то, частью чего являешься сам. Например, погубленную родину...

Дама удивилась. Ей показалось странным, что пятьсот - это слишком дорого, а шестьсот, оказывается, в самый раз. Она ещё раз убедилась в том, насколько велико различие в культурах между людьми разных национальностей. Эта мысль подтолкнула её к новому монологу.

Вполне естественно, но неожиданно для всех окружающих, включая начальство и органы, он одномоментно вступил в партию и крестился. Его отговаривали. Убеждали. Грозили. Умоляли не ронять авторитет отца. Он впервые и вполне пророчески, за четыре года до планируемой перестройки, понял, что Бог сильнее партии и не отрекся от него с трибуны открытого партсобрания.

До сих пор ещё думают, что полёты очень рискованны, тогда как на самом деле они не опаснее обычной прогулки в море или же в фиакре. Если материал шара добротен, аэронавты осторожны и опытны, а таковы господа Жовис и Малле, то можно возноситься к облакам с душевным спокойствием более полным, чем если б отплывали в Америку, что не кажется сегодня таким уж пугающим.

Дополнительно автор намерен уведомить заранее и широко о своём полном неприятии высказываний героев сей трилогии, касающихся чего угодно - и вопросов морали, и вопросов веры, вплоть до высказываний о погоде. Климат и идеология - две вещи несовместные. Это заслуга и одновременно открытие столь почитаемой повсеместно суверенной демократии

В моем свидетельстве о рождении, выданном в 1946 году, я был записан как Петр Эдмундович Оренштейн, а в знаменитом пятом пункте я был русским. Моя мать носила имя Тамара Людвиговна Раппапорт и тоже в паспорте была записана как русская. Все это было смешно, хотя какое-то оправдание и для меня и для матери существовало.

Метапоэзия, то есть стихи о словесности, задали тон всему последующему, сложившись в „Слова”, – так я назвал первый раздел, ключевым понятием которого было Слово. Оно–то и явилось прото–образом всей словесности, а вовсе не язык, как было провозглашено известно кем позже. И тут же написалось стихотворение–эпиграф о том, как жизнь автора перетекает в жизнь книги, становясь человекотекстом.

Ленину, по-моему, вполне соответствует Петр – а в нечетные века такой фигуры не видно. Именно поэтому своего 1917 года у нас тоже не будет, а будет, надеюсь, новая оттепель в духе Александра II. У Гитлера параллелей быть не может, ибо европейская история не циклична. В каждой избушке свои погремушки.

Путешествие в его метафорическом понимании, перемещение не по реальному географическому пространству, «путешествие» как литературный жанр и т.п. в настоящей статье не рассматриваются. Наша задача состоит в ином — показать, что организация путешествий, своих или для других людей, может рассматриваться как своеобразный вид искусства в традиционном, даже в не очень современном смысле слова.