Слово\Word, №9312

Из рубрики "Даты февраля". Два года со дня смерти.

Безусловно, военные и гражданские власти Петрограда располагали силами, способными восстановить в городе порядок и наладить снабжение продовольствием. 24-го числа власть в городе была передана начальнику петроградского военного округа генералу С. Хабалову.

Море вокруг них никогда не знает предела. / Они бредят во сне наречием древней санскрита. / О женщинах я знаю лишь, что позвонки у них в теле / проступают, как материки, потопом скрытые...

И поезд медленно вползал на солнечный вокзал, / И нечто в воздухе над ним вилось... / Когда все это началось, я этот стих писал, / Не зная, что все это началось.

Вокруг в полях не кошено жнивьё… / Всех в общей яме закопали кучей. / Где, Верещагин, твой талант могучий?! / Гора очков, ботиночек, рваньё…

И тут мне один намекнул в разговоре – / Цивильный сюртук и "селёдка" на шее – / "Вертайся, Серёга – мы нынче в фаворе. / А к завтрему будет ещё хорошее"

Стихи этого поэта вряд ли переводимы. См. статью Евгения Соколовского "Великий поэт" в №91 "Слова\Word".

История создания этой книги полна загадок. Имя ее переводчика и поныне не установлено – однако, как мы увидим, единственная строка из письма самого Льюиса ведет к русским аристократам, меценатам и знаменитым писателям.

Наконец, в двадцать минут десятого в рабочий кабинет вошел Лессинг, вернувшийся из Праги. Он включил свет и сел за письменный стол, стоявший у стены, чтобы допечатать что-то в почти готовой статье. Через десять минут он встал и подошел к старому секретеру, расположенному как раз против двух закрытых окон, чтобы вложить статью в конверт. Теперь он был хорошо виден преступникам. Из двух пистолетов через стекла двух окон они одновременно выстрелили в Теодора. Прибежавшая на выстрелы Ада увидела бездыханного мужа, истекающего кровью...

Я довольно стар и был подвержен опасности интеллектуальной болезни сталинистских попутчиков. Как американец я глубоко сознавал моральную конфронтацию между демократией, в особенности американской демократией, и системой ленинизма. Я бы сказал, что мне было интересно поразмышлять в этом ключе над вопросом общественной вины и невинности, включая мою собственную...

Сегодня наш медиум обратился к знаменитому английскому писателю Гилберту Киту Честертону (1874–1936) и мысленно вступил с ним в беседу...

Рецензия на кн. Татьяны Шереметевой.

Всё выглядело странно до абсурдности. Кадры были смонтированы так, что все акценты сместились. Сначала обозначилась красивая фигура Смита в этих его «львиных» сединах, читавшего доклад по школьной тетрадке. Статуя Свободы на экране делала из него настоящего революционера от науки. Потом показали, как он покидает трибуну, почему-то безумно разгневанный, с лицом яростного Саваофа. И вдруг на весь экран продемонстрировали ее, Агату Рапопорт, окруженную не известными ей физиками. Она и не знала, что выглядит так нелепо – с какой-то безуминкой во взгляде, взлохмаченная, со съехавшей на сторону ниткой жемчуга. Комментарий звучал так: «Физик Агата Рапопорт обсуждает с коллегами доклад Нобелевского лауреата». Но злобная физиономия председательствующего, тоже попавшая в кадр, противоречила благостности комментария...

Властям буканиры заявили, что они негоцианты и собираются идти в Гондурасский залив за кампешевым деревом. На самом же деле – планировали взять приступом и ограбить Портобело, а здесь занимались вербовкой людей. На купцов эти пиратские физиономии походили мало, к тому же город наполнился слухами о предстоящем походе, да только городские власти, напуганные количеством полупьяных бандитов, не собирались вести расследование...