Семь искусств, №81

Школу Столетов не создал. Он сделал другое — он воспитал среду, в которой только и могла возникнуть научная школа. Без деятельности Столетова не появилась бы, на наш взгляд, школа Лебедева: столь же важным условием для возникновения школы, как личность научного руководителя, является и соответствующее окружение, способное воспринять идеи учителя.

Экзаменатор даёт мне тригонометрическое уравнение: «Синус в десятой степени плюс косинус в десятой степени равняется единице». Я нашёл один корень, был безумно счастлив, и побежал, как дурачок, к нему, крича, что я решил уравнение.

Еще в 1970 г. Я.Б.Зельдович аналитически показал, что положительная флуктуация плотности собирается в плоский блин (термин «блины» прижился надолго). Таким образом, структура из пересекающихся блинов была предсказана еще до своего открытия.

В официальных биографиях говорится, что Зюк отправился туда в сопровождении своего друга-врача — Мартина Войчиньского и адьютаната Мечислава Лепецкого. Это не совсем соответствует истине. Формально на остров поехали двое — Юзеф и Мартин. И тайно ото всех — Евгения.

Вот эта афера и не прошла даром. Забытый украинский композитор-помещик — одно, а всесоюзный конкурс — совсем другое! Пришлось Гольдштейну уезжать из Москвы от греха подальше.

Проблема не в том, что кто-то что-то не понимает: понимают все и всё. Но нет общих оснований понимания. И в этом — коренное отличие эмпирического и культурологического пониманий. Кроме того, эмпирическое понимание достаточно плоско, поскольку опыт каждого человека весьма ограничен, а культурологическое — принципиально бездонно и бесконечно.

Несколькими страницами, страшными в своей наготе, Светлана Александровна сегодня как бы дописывает «Чёрную книгу», которую в своё время не смог издать Еврейский Антифашистский комитет, а в наши дни с трудом выпустил Илья Альтман.

Вавилов хочет понять внутренний смысл детально разработанной классификации, делящей растения на роды, виды, разновидности, сорта... Должна же быть какая-то связь между сортами одной разновидности и принципиальное отличие их от сортов другой разновидности.

Капитальные здания не выдержали 9 баллов. Треснули стены старой церкви. Генуэзская крепость обрушилась, отстояв тысячу лет. Все боялись: растрескается гора «чумка». Тогда бы погибли миллионы и миллионы людей…

Ерофеев, откинув чуб, как растрёпанное крыло, впился в звук. Буквально. Мгновенно. И, заметил я, не дилетантски, но привычно, профессионально. Слился с музыкой. Растворился в ней. Ушёл в неё безоглядно. Врос в неё. Стал почти что ею. Ну и Веничка! Молодец! Полагаю, таким вот слушателем был доволен бы рассудительный и придирчивый Себастьян.

Но видно ненароком Он шуткой Смерть обжёг, Она пришла с упрёком: !

Мы прошагалили и прошутили, Мы прошуршали листвой по воде, Я ль заблудился средь вереска, или Вы не нашли меня в здешнем нигде.

С чем, маленький Август, сегодня? С мечом! С мечом и забралом. Настала пора, говорит, воевать (не сесть бы мне в лужу, поскольку я вряд ли кому покажусь совсем таким... бравым. хоть с парочкой-тройкой нестрашных врагов, наверное, слажу).

И кто мне подскажет, откуда плывёт, Неся паруса на весу, В сиянье и мраке оркестр или флот, Прощальную славя красу?

В общем, происходит отвратительный скандал со всякого рода взаимными оскорблениями и обвинениями, после чего Саша и Гриша перестают встречаться и не разговаривают друг с другом целый месяц.

Что наступил конец, никто не заметил. Правление пентагонона (это слово мы берем на вооружение) характеризовалось полным освинячением мысли — иначе это не называется. «Это» — имеются в виду плоды многолетней логократии, приучившей людей брать след, ориентируясь не на смысл, а на знакомый звук.

Я, Седых-Пустоглав, генерал-лейтенант литературных войск в запасе, считаю своим долгом раскрыть подлинную личину русофоба и провокатора Гоголя Н.В., выставляющего свою ничтожную повестушку «Страшная месть» эталоном литературы и унижающего труд выдающегося патриота Моголя В.Н. «Местная страсть».

Смутно он осознавал, что день подозрительно спокойный, что рисовые поля таят угрозу, но нисколько не думал об опасности. Ему все было побоку. Влюбленный мальчишка, который попал на войну. Ему было двадцать четыре года. И ничего с собой он поделать не мог.

Ошеломление было тем более сильным, что родители не предупредили меня об особенностях ребенка — промолчали, как убедилась позднее, главным образом потому, что сами боялись поверить в страшные слова: задержка развития.

Это была эра того особого балета, который сформировался ещё в 20-х годах, драмбалета, действа, основанного, прежде всего, на танцевальной пантомиме и драматическом танце, при отказе от классических танцевальных форм, на пластическом, то есть, как тогда считалось в советском официозе, наиболее доступном для понимания массами воплощении сюжета, в основном, героико-революционного.

Я попытаюсь показать, что такое вольная реконструкция на примере своего романа "В тисках — между Юнгом и Фрейдом", изданном в 2013 году московским издательством "Книжники". В основу моей реконструкции заложены вполне реальные исторические факты, которые можно изложить как начало детективного романа.

Сегодня на земле не найдётся политика, который осмелился бы сказать доброе слово в адрес такого явления как колониализм. На этической шкале истории он оказался где-то рядом с рабовладением. Но сумели бы народы, населяющие сегодня бывшие испанские колонии, самостоятельно достигнуть земледельческой стадии цивилизации так быстро без помощи извне?