Слово\Word, №967

Поздно ночью катер с красноармейцами подтащит баржу к берегу. Из 109 пленников живыми были 75 человек. А война продолжалась… Командующий фронтом Гузарский в донесении Аралову (копии Троцкому и Муралову): «Не стал бы требовать еще химических снарядов. Подтверждаю необходимость присылки: во-первых, стойкого однородного отряда в тысячу человек, желательно латышей или китайцев. Тогда успех гарантирую».

Мы не из центра Москвы. Мы – не арбатские, не пречистенские, даже не покровские... Мы – люд простецкий: с Мещанских улиц. А они до войны в большинстве были деревянные, булыжные. Ни водопровода, ни канализации. Воду брали из уличных колонок, которые зимой обледеневают. Одно слово – окраина! Мещанских – целых аж четыре. Большая, длинная – это 1-я, потом 2-я, 3-я и совсем коротенькая – 4-я. А между ними множество переулков. Наш переулок – Орловский.

Их пересчитывали «по головам» перед тихим часом. «Можете отправляться спать», скомандовала наставница. И дети невесело побрели по жаре к двухэтажному деревянному дому – приюту для малолеток, чьи родители «геройски погибли на фронте». «А ты, Машенька, останься, за тобой пришли», придержала ее наставница.

Что он делал тогда? Была нынешняя жизнь платой за те смерти и грехи Афгана? Сколько человек убил он там? Десять? Двадцать? Его ли были те пули, что поставили точки во многих жизнях? Те несколько семей, что они расстреляли, когда поблизости не было особистов, тот пацан, что кинулся на него с ножом, которого он застрелил в упор. Они никогда не снились ему, и он почти не вспоминал о них.

...Утром меня растолкал главврач… и был злой, как недопивший мент. Он кричал на меня: ах ты, тварь упитая, это что за шнягу ты замутила ночью на моём хозяйстве, что у меня сегодня три жмура на горбу? Ну, ладно, две старушки, я их спокойно спишу, но полковник! Я била себя в грудь, и плакала… я никогда не плачу, а тут спьяну заплакала… прости, полковник, я последняя шняга…

...мне тут надо для конкурса написать юмористический рассказ, условие – должно быть ровно двести слов. Дай идею. - Вот тебе сразу готовый рассказ. Запоминай. Друзья решили однажды подшутить над рядовым Шульцем и подпилили доски в туалете. Итак, написано десять слов. Остальные сто девяносто слов сказал рядовой Шульц, когда провалился в туалет…

Многие смеялись над Володькой, когда он в деревне появился. Некоторые издевались. Особенно подвыпившие. Мальчишки первое время, когда сталкивались с ним, пальцами показывали на нескладную грушевидную фигуру, на галифе и стоптанные тапочки, на линялую грязную майку и китель с блестящими пуговками. Показывали на него, смеялись над ним и обзывали – дурачком.

Постройки, дома несли в себе стиль времён казачества, когда вольный разбойный люд во главе с Ермаком покорял Сибирь. Одну сторону поселения загораживал высокий частокол. По небольшой улице городка ходили люди. И люди эти были казаки, у одного из них мы увидели длинную старинную пищаль на треноге, у других на поясе висели сабли и в руках были пики.

"Давид Свортс – поэт вопиющий в Пустыне, но разве только Всевышний слышит его". (Евгений Соколовский. "Слово\Word", 91)

"Здесь, хоть и речка, что твой Потомак, /– царствует скудость. / Движется сонно, наощупь, впотьмах / ржавая супесь. / Где сладкогласно певал нам Протей, / злой, среброкудрый, / – топи валежника, мертвых ветвей / грустные груды".

"Ах, как пахнет / Твой халат! / Как салат / И шоколад, / Пахнет щукой / Фаршированной, / И капустой / Маринованной! / Пахнет клёцками / И шкварками, / И воскресными / Подарками..."

"Вот словарь – толковый том. / Сколько толку в томе том! / Но поставь его на полку, / Будет он стоять без толку."

"Как удручает то меня, / Что слишком много злобы. / И пишем мы на злобу дня, / А надо – на добро бы."

"Если нет ста друзей – зеркала вкруг себя поставить! / Кто любезней, дружище, чем сам под луной сусам? / Виртуал отраженья не хуже посконной яви. / Не уступит молчанье пропавшим в шумах голосам."

Наверное, со времен Достоевского известно, что каждый мегаполис обречен на своего маньяка. А что говорить о городе на Неве, «прославленном» в этом отношении «Преступлением и наказанием»? В конце шестидесятых годов в одном из проблемных районов города объявился квартирный вор-«мокрушник», не оставляющий в живых свидетелей своих преступлений...

Она зачитала вслух плохо переведенную с английского языка заметку какого-то известного университета о том, что проживание за границей обогащает творческий потенциал человека. Это сообщение потрясло местное эмигрантское полубогемное общество до глубины души, так как, по воле случая, все они были иностранцами в этой одной ими же избранной стране.

...И куда бы ни посмотрела, повсюду ей мерещится лишь румяное, самодовольное лицо её ученика. Чем-то похож на сытого хорька… Господи, ну зачем обижать животное! Она видит холодный взгляд Брыкина. Видит, как шевелятся его полные красные губы, и на неё всё падают и падают ледяные слова...

...Услыхав такое, Зайдин чуть не задохнулся от гнева. Уши его вспыхнули горячим огнем, щеки покрылись рваными красными пятнами. "Ах, ты мерзавец, - взорвался он запоздалой ревностью. - Никакой ты, оказывается, не Воинов из Гидротехнического, а тот паршивый фрукт Фалькевич из Строительного...

Я подождал немного и тоже заснул, а рано утром проснулся от какой-то возни и хохота. В свой сучочек я увидел, что Щюра лежит на Белке, а сверху на Щюре лежит наш Леопольд и дерет его спину своими длиннющими когтями. Леопольд орет дурным голосом, Щюра под Леопольдом стонет, а Белка под Щюрой хохочет.

"Не отношу себя к прорицателям, не ищу в себе дара глубокого предвидения, да и у кого он есть... Однако, Рон, поверь на слово: разгул митинговой стихии показался предвестником скверных перемен. Так и произошло. И все-таки, мало кто ожидал такого крутого поворота, когда Сталину готовы ставить памятники, страна во многом копирует Советский Союз и опять сформированы образы внутреннего и внешнего врагов…"

"Диктатуру пролетариата она не приняла и в советскую культуру не вписалась… Так талантливая, в прошлом знаменитая писательница, не смогла при большевиках реализовать своего литературного дарования. Она жила и дышала прошлым".

Об Игоре Чиннове, а также о Юрии Иваске и Страннике замечательно пишет старейшина нашего литературного цеха Валентина Алексеевна Синкевич. В прошлом году отмечалось её девяностолетие. Поразительно много сделала для литературы Валентина Алексеевна. Помимо собственных книг, она была редактором, движущей силой альманаха «Встречи» – одного из лучших поэтических изданий за пределами России.

...Я же ясно сказал: она в эти минуты представляет, что она с ВИА, то есть с Виктором Игоревичем Антоновым, с которым в круизе познакомилась. - Врешь! – закричал оскорбленный завлаб. – Она в круиз с подругой поехала! - А подруга связалась с ФБР... - С кем? – тихо-тихо спросил он. - Ну, с Феликсом Борисовичем Рувимчиком. Он тоже был на корабле...

Pat, who in Wonderland is not a specified creature, in Sonia becomes a rooster (петух / petukh, from петь / pet’ ‘to sing’). He is named Петька/ Petʹka (diminutive of Пётр / Pёtr ‘Peter’), as roosters are traditionally called in Russian folklore...