Слово\Word, №970

"Вот мы вышли на первую линию. / Впереди - никого. Позади / Только елки и сосенки в инее. / Как колотится сердце в груди! / Точно в юности - дерзко и весело, / Словно старость - совсем не резон. / Безнадежно в январское месиво / Зарывается наш гарнизон..."

"Люди и кошки. / Дом обитаем. / Даже немножко / Пахнет цветами. / Веет сиренью / В окна – снаружи. / Люди, деревья. / Тихая дружба. / Дом наш, ковчегом / Крохотным ставший. / Два человека, / Крепко обнявшись."

"Мы чуда с тобой дожидались давно, / И вот – его ветер принёс: / Огромную морду просунул в окно / К нам радостный облачный пёс. / Он таял, как снег, от земного тепла – / Пушистый и розовый ком – / И хлебные крошки лизал со стола / Холодным большим языком..."

"...не спрашивай, почему не пишу стихи о тебе, / почему не иду на встречу, / женщина - тропинка в скоропалительный рай. / нужно или теряться в хвощах, или идти до конца. / но я хочу садов и полей без бетонных дорог, / бродить в винном тумане зреющих слов, / точно яблочный единорог..."

"В лавке старьевщик продает тощий заморский хлам: / безделицы, вышедшие из употребления (там), / распыляются в воскресных лучах Нового Света. / В рыбных пятнах церковная старенькая газета. / Пасть разинувшая на неизвестной почве штиблета / испанского производства. Мулета. / Оперившийся перьями сиу глобус."

Кузьминский брал пиво без очереди. Всегда. Привычно. В любом районе города. В любой пивнушке. В любом ларьке. Для него это было чем-то само собой разумеющимся. За внешность, из шестнадцатого века, за сходство, пусть и отдалённое, с государем Иваном Грозным, за колоритность, за непохожесть на всех остальных, за самобытность, оригинальность — его привечали. За ум и юмор — его ценили. За шрам — его уважали.

Этот портрет он знал с детства. Он висел у него над детской постелькой. В детстве он загадал, что эта юная девушка с наивно-очаровательным лицом и кротко опущенными глазами – его будущая невеста и он её, повзрослев, непременно найдет. Найти не привелось, но женский образ несказанной прелести и нежности так и сопровождал его всю жизнь...

Старик часто приходил за чаем на кухню. Смотрел на жену и чувствовал, что мир сошел с ума. Ну что не хватало женщине в Калифорнии! Много солнца, большой дом, машины, поездки по миру, любимый сын и внуки, - кряхтел старик. И понимал - насколько это риторический вопрос. Кажется, впервые возникший на устах Сократа. Старик знал ответ вместе с мудрым греком и нашим Уильямом Шекспиром. Знал и мучался. Оттого злился, смеялся и недоумевал.

Таинство венчания начиналось буднично, без помпы и торжественности, может, потому что не толклась тут толпа зевак. Жанна с Василием, священник, за полотняной загородкой в углу пробовавший голоса хор, да приглашенный коллега из телерадиокомпании с видеокамерой в руках — вот и все. И то он оказался лишним: Жанна, теша свое репортерское тщеславие и желая увековечить событие, раскаялась потом, услышав снисходительно-насмешливый его шепот: «Ты для моды, старушка, все это затеяла или чтоб муженька удержать?!»

... Улица казалась ей узкой, тесной и бесконечной, и скоро, скоро ее кольнула мысль, что это вообще не улица. Это продолжение каменного лабиринта шахты, вот что. Вот вам и секрет. Вот и понятно, почему не горит ни один фонарь. Почему в разрывах черных туч не видать ни одной звезды. Они просто-напросто не выбрались еще из шахты. Это им только показалось – после водки «березка», возможно? – что они шагают по улице Гоголя. Ни улицы Гоголя, ни улицы Белинского, ни бульвара Строителей, заваленного мокрыми листьями, им больше не видать…

Виктор Топаллер был из тех людей, само имя которых вызывает всплеск эмоций...

Я улыбаюсь: что о своем предназначении думал прадедушка Бетховена, пекарь по профессии? Мог ли предвидеть монах Пьер Периньон, что вино с пузырьками, которое он считал бракованным, так понравится аристократии, что станет шампанским? Или вспомним еще одного монаха, по имени Мендель, подсчитывавшего горошины в стручках. Поэт, сочинивший известную считалочку про зайчика «раз-два-три-четыре-пять», написал целые тома, а осталась только считалочка...

...Всё же не зря нам не дано перемещаться в иные измерения. Кстати, многие писатели опасаются описывать придуманные ими сюжеты, ситуации и образы, чтобы не спроецировать что-то нежелательное на себя или близких. К примеру, Вероника Долина рассказывала, что ей как-то пришлось вырезать строчки из своего блокнота, чтобы написанное не материализовалось.

...Лучше бы он вовсе устранился от дел, ибо такого лютого недоброжелателя евреев отыскать было трудно. Он выступил с предложением запретить все периодические издания на языке идиш. “Просветительское направление еврейских газет вообще, как в империи, так и заграничных, - объяснял Брафман, - прямо идёт в разрез со всеми интересами нашего правительства, ибо могут ли газеты, служащие исключительно еврейскому национальному фанатизму, соответствовать цели русского правительства?”

...Выступая на церемонии, она призналась, что из биологии помнит только что-то о тычинках, поэтому ей пришлось обратиться к помощи генетика Александра Маркова. Такой уровень подготовки не помешал Кузнецовой-Чертанову создать биографию Дарвина и завоевать почетное звание «Просветитель», получив к тому же солидную денежную премию. В том же выступлении она объявила, что «в приступе какого-то слабоумия взялась за Эйнштейна».

...Попытался разговорить его более заинтересованно-направленными вопросами: -“Аристон, чтобы сознательно жить в таком месте, в уединении от цивилизации, надо было иметь серьёзную причину? - “На всё Божья воля” - перекрестился. “Вы привыкли жить со своими мыслями наедине. О чём Вы размышляете?” - “На всё Божья воля” - перекрестился и вдруг... - “ходят тут ко мне за мёдом”. Никандрос шепнул, что он и ульи продаёт...

Да, судьба детей, несчастной участью которых было стать общественным посмешищем, козлом отпущения для злобных инстинктов, кипящих внутри маленьких искалеченных блокадой человечков, не обходила не только евреев по национальности. Существовал этнос уродов. И даже свои знаки общения. Язык уродов. В общем, уродов не только из-за еврейства. Но и уродов, детей других национальностей. Уродство, пожалуй, тоже можно принять за национальность. Мы подружились...

“David Swartz is a poet who shouts into the Void but who is heard perhaps only by God…” (E. Sokolovsky. “The Great Poet”. “Slovo\Word” #91).

«посмотри – ты видишь? Восточная там река?» / «она ходит ногами а может быть на руках?» / «разве ты не знаешь: её носят жёлтый пёс и лиса / то восьмое чудо света вдобавок к семи чудесам» / кто-то вбухал воды в тот глубокий ров / и ромашек насеял для синих коров...

"На плантациях тяжкий труд, / днём и ночью невольников псы стерегут. / А вокруг лишь беда да испуг, – / держит в страхе рабов белый Юг: / на рынке мускулам нет цены, / зубы проданы тоже, / вместе с чёрной кожей".

"...Напрасно тёлка смотрит строго – / Все помыслы потерпят крах. / Корова лучше – за забором, / Ну пусть хотя бы за плетнём; / Я не готов стать матадором, / Дам дёру – всё гори огнём!.."

... Я сейчас не скем не переписываюсь и очень хочется найти добродушного порядочного человека с кем мог я общаться по мере возможности и сил. Умоляя Вас прошу не оттолкнуть меня от себя в напечатании моей просьбе...