Еврейская Старина, №42

Уходит память о Терезине, о Колыме, некоторые уже представляют это как нечто пожалуй что и полезное, необходимое, упорядочивающее. А какая была в 1930-е, в 1940-е боль, когда узнавали о тех, кто только что стал лагерной пылью! И как больно сейчас, когда вот-вот окажется, что мучились они даже ни для чьей памяти.

И есть одна вещь, которая объединяет прошлое и настоящее ― память о Холокосте, поднимающийся гнев, не утихающий со временем. Многие считают Холокост признаком того, что Бог отвернулся от своего народа. Нет, нет и нет! Если бы он отвернулся, Гитлеру удалось бы нас уничтожить, а народ уцелел, выжил, стал сильнее, мудрее, вернулся на свою обетованную землю.

В стихах Зюскинда ясно обнаруживаются реминисценции из Священного Писания и Талмуда, а их пессимизм свидетельствует о том, что и он испытал унижения и преследования.

Ба влетала в гробницу и опускалась у западной стены, около изображения двери в потусторонний мир. Через эту дверь навстречу Ба выходил Ка. По их зову к саркофагу с мумией собирались боги. Торжественно воздев руки, они произносили волшебные заклинания, и человек воскресал из мёртвых. Воскресший египтянин ― это одновременно его загробное (метафизическое) тело, его душа Ба и его дух Ка, причём тело и мумия ― не одно и то же.

Обида за еврейское искусство вела к единственно возможному: не потакать стремлению выжить за счёт национального унижения. Конъюнктурные прыжки и ужимки, потеря достоинства и трусость становились для Буговой невыносимыми, не оправдывались никакими обстоятельствами. Позиция актрисы требовала рассмотрения возможностей её дальнейшего использования. Драматургия и режиссура здесь были монополией партии.

Разумеется, не только Нахум Гутман любил Тель-Авив. Когда в начале 1930-х годов начали сносить уже «немодные» дома, в том числе гимназию «Герцлия», чтобы строить на их месте высотные здания, поэт Н. Альтерман почти плакал (стихотворение «Лишний», 1934).

Левушка же, которому в 1921 г. только что исполнилось 20 лет, категорически отказался покинуть Россию. Он не представлял себе жизни без той литературной среды, в которой тогда вращался, без прекрасных педагогов, у которых занимался и учился мастерству, без своих друзей по группе «Серапионовы братья», без университета, который ему надо было окончить, и, наконец, без любимого Петербурга.

Обманчив вид томов, напоминающих скучные бухгалтерские книги. Но как только коснется их рука неравнодушного человека, первое ощущение отступает. Читатель входит в другое время. Тексты вновь приводят в движение прошлую жизнь, людей. В строках оживают их слова и дела, их помыслы, заблуждения и прозрения, их надежды и разочарования, их любовь и ненависть.

Я уже давно знаю, что в Москве существует еврейский театр под руководством А. Грановского. Ходят слухи о талантливом актёре С. Михоэлсе. Я пишу туда письмо и получаю ответ, что я могу поступить только в студию при театре, где нужно учиться три года. Я уже решил ехать туда экзаменоваться. Но… колесо моей судьбы повернулось иначе…

В эвакопункте их зарегистрировали, то есть записали имя отчество и фамилию, сколько лет, откуда они прибыли. Мама ― Рахиль Львовна Каган, родом из города Николаева. Трое детей, муж на фронте. Выдали талоны на продукты, в баню и записали в очередь на пароход в город Красноводск. Очередь, объяснили, подойдет через полтора месяца. А пока идите в порт и ищите себе место.