Семь искусств, №415

Поскольку нереально было мечтать о полном интеллектуальном и физическом восстановлении Ландау, то возникает неудобный, но неизбежный вопрос: а стоит ли так жить, тем более, учитывая с какой огромной интеллектуальной высоты пришлось упасть несчастному Льву Давидовичу.

Давно замечен парадокс: население в целом отрицательно относится к практике растаскивания федеральных денег по штатам и округам на местные проекты, подчас очевидно бесполезные, однако каждый раз избиратели на местах голосуют за своего депутата, который приносит в свой штат средства из федерального бюджета.

У Константина Георгиевича была замечательная и редкая, особенно в нашей среде, черта: он был участливым человеком, умевшим проявлять действенную заботу о людях.

Ландау, кстати сказать, гениально понимал, что физика образует единство, что нет по отдельности астрофизики, физики элементарных частиц, физики металлов, физики выгребных ям и т.п., а есть ФИЗИКА. Наверное, он был не один такой, кто понимал это и понимает, но уж больно рельефно это понимание выразилось в его курсе.

Огромный по объему сборник под редакцией Б.Л. Альтшулера и В.Е. Фортова представляет обзор удивительных судеб нескольких поколений российских ученых, создавших советское ядерное оружие, восстановивших ядерное равновесие и тем самым предотвративших угрозу самой страшной атомной войны.

Натура Пастернака – сложная, непосредственная и влюбчивая, обладала особым духовным аристократизмом, которые достались ему от творческой интеллигентской среды, от, в крови растворенного, иудейского отношения к мысли и слову, для которых существует понятие „табу“, а следовательно и духовные высоты, и возможность достижения целостного мироощущения.

Решение о наступлении было принято только вечером 24 августа, и Великая Армия двинулась вслед за русскими утром следующего дня, после пяти полных дней отдыха. Перед Наполеоном в Смоленске встала та же самая проблема, которую он уже пытался разрешить в Витебске - что делать дальше?

Для приведения Голема в действие нужно было вложить ему в рот “шем” – табличку (или, по другим источникам, листок пергамента – в специальное отверстие во лбу) с магическим шифром, содержащим имя Бога.

Успешная работа в науке требует правильного выбора сложности рассматриваемой задачи – она не должна быть слишком простой, ниже твоих возможностей. Ни в коем случае она не должна быть и гораздо выше возможностей, если не хочешь оказаться в малоприятной позиции «непризнанного гения».

Самыми трудными собеседниками для продуктивного контакта и трезвого разговора являются родственники. И чем тяжелее состояние пациента, тем бессмысленней попытки успокоить их и объяснить что-либо.

Первобытный человек панически боится вмешательства в «естественный» ход вещей запредельного мира, и потому общей основой для широкого спектра ментальных и культурных феноменов (причем не только для первобытной эпохи) выступает компенсаторный комплекс.

За всю историю существования страны Сиона никто не внес более ощутимого вклада в историю создания и развития Израильского изобразительного искусства, чем счастливчик мира, родившийся в провинции Российской империи.

Одним из самых распространенных украшений человека в этом городе была татуировка. Ее накалывали сине-фиолетовыми чернилами, и с ней человек ложился в могилу, так как не было средств удалить ее.

Имя Владимира Цезаревича Аншелевича хорошо известно многим бакинцам — музыкантам и любителям музыки. И хотя родился он не в Баку, а во Владикавказе, был он самый настоящий бакинец: приветливый и общительный, радушный хозяин, профессионал высокого класса в музыке, эрудит и просто интересный человек!

Идея эмиграции из Союза теперь становилась всеобщей – все музыканты так или иначе «примеряли» её на себя. Многим она не подходила, как не по мерке сшитый костюм или платье, и они сразу становились какими-то другими. Те же, которым идея подходила, тоже становились другими – в их глазах появлялась несвойственная им ранее мечтательность.

О Галиче Окуджава говорил сдержанно. Признавая за ним большое поэтическое и исполнительское дарование, он явно не одобрял какие-то его поступки.

Происходившее в России в начале 1990-х никак не отпускало Булата, тема родины оставалась, она шла контрапунктом ко всей этой необычной для него, почти курортной жизни. Разговаривая о тамошних событиях, он тревожился, мрачнел. Состояние подвешенности «между счастьем и бедой» было для него, по-видимому, перманентным.

В классе на уроке могло оказаться пятнадцать учеников. А могло - трое. Причём, всякий раз приходили другие ученики.

Действие пьесы происходит в наше время в доме престарелых писателей, расположенном в бывшей барской усадьбе, затерянной в глуши подмосковных лесов. Ветхий деревянный дом состоит из столовой, где происходят общие трапезы, и из ряда небольших комнатушек, в которых писатели живут по двое.

Может быть, детское время и есть самое главное, от которого больше всего остаётся? А то человек всё учится, учится, а жизнь всё наполняется и наполняется аксиомами. А когда приходит мудрость, то жизнь становится полна и, значит, противоречива, потому что некуда становится складывать науку.

Любили, целовали. Все были рады. Лежал — рады, сел — рады, пошел — рады, побежал — рады. Я и побежал. Вприпрыжку вперед... А когда побежал, ударили.

Главная задача в очереди – дружеский контакт с окружением. Добрососедские связи дают почти неограниченную свободу отлучиться: сбегать в булочную, на почту или за молоком.

Прошло ещё два года. Дружба Гриши с соседом продолжалась. Она проявлялась в том, что, изредка завидев друг друга, они обменивались рукопожатиями и, поговорив о погоде, расходились по домам.

Представленная в книге колоритная и разностильная мозаика воспоминаний о Р.А. Зерновой, о ее литературных, этических и житейских суждениях пронизана общим чувством невозвратимой потери такого близкого и дорогого человека.

Дэвид Шильдс утверждает: роман, как повествовательное полотно с линейным сюжетом, изжил себя. Писать нужно яркими фрагментами, делать коллаж...