Заметки по еврейской истории, №11

В шести номинациях могли бы стать лауреатами двенадцать человек, но мы выписали только 11 дипломов. Дело в том, что Борис Тененбаум стал лауреатом в двух номинациях – в «Науке» и «Культуре».

Арье своим личным Путем, своими исследованиями и книгами прокладывает для всех нас путь живым практикам еврейской традиции, путь, в котором осуществляется то, о чем пишет Раши — чтобы каждая заповедь воспринималась нами, как новая и уникальная возможность.

На мой взгляд, это тонкая и умная книга, неторопливое чтение которой доставляет огромное интеллектуальное наслаждение. Ее нельзя «просмотреть по диагонали», отвлекаясь работой и текущими имэйлами. Ее длинные предложения не укладываются в хамский стиль интернета. За мыслью авторов надо следить, размышлять и чувствовать ассоциации.

Мы переживаем один из великих моментов истории человечества — изменение культурного климата. Признаки этого видны в том, что модели погоды, которые воспроизводились так долго: прогрессивная секуляризация, прогрессивная вестернизация, прогрессивное приспособление религии к обществу — эти погодные модели больше не действуют.

Юридически все было чисто, но тогда в той стране представители власти редко ориентировались на законы, особенно в вопросах выезда за границу. Нотариус выдал нам справку о том, что родители не реагировали на письма, и, тем не менее, понадобился целый год для того, чтобы документы на выезд были приняты ОВИРом.

Она не была лёгкой, её жизнь: в три года потеряла отца, потом сына, потом мужа… Но был в ней, этой жизни, высокий смысл. Даже для армии немало сделала раббанит Авицедек. Дома у неё, в глубоком подполье, хранилось оружие. Переносила его на себе, пряча под одеждой.

В чем причина того, что почти 11 лет — между Синайской кампанией и Шестидневной войной — не происходило войн и почти не было терактов?

Помню, когда они были маленькие, я брала их на теплые воды в Хамей Йоав, там усаживала поочередно к себе на спину и, как большая черепаха, медленно плавала с ними по бассейну. Это была настоящая загадка для окружающих ― трудно было понять, какая связь между нами ― этакая белолицая бабушка с тяжелым русским акцентом и ― они, ярко выраженные представители Востока.

22 февраля 1914 года руководство организации “Эзра” отменило свое прежнее решение и объявило иврит языком обучения в школе при Техникуме. Это событие стало началом официального распространения иврита на территории Эрец-Исраэль.

Пока еврейская эмиграция (в Америку) не была массовой, значение еврейской диаспоры было ничтожно, но на рубеже XIX-XX-го веков счет пошел на миллионы — только в Нью-Йорке в начале ХХ века было около 700 тыс. евреев — и их влияние стало существенным фактором в американской политике, особенно во время выборов.

В истории России были, конечно, очень тяжёлые антисемитские периоды, она сама, по своему имперскому почину, к сожалению, не раз обращала на еврейский народ свою нелюбовь. Но в ту бесконечно страшную эпоху она — не поддержав начатое «кем-то» чёрное дело, не предав окружённых ненавистью по «чьей-то указке», а предоставив им, хоть и не любимым ею, убежище и спасение, — полностью оправдала свой статус великой страны.

Между прочим, Позен-переводчик не указал своего имени ни в одном из изданий книги. Как будто он знал о грядущей опале, которая настигнет Госнера и Голицына, что архимандрит Фотий (Н.П. Спасский, 1792-1838) обвинит их в том, что те якобы занимали антицерковную позицию и вынашивали планы революции, призванной уничтожить царский престол.

Парадоксальная перпендикулярность системы мышления Мандельштама, его агрессивная антитавтологичность, его отношение к религиозным установлениям, совмещенное с потребностью войти в христианскую цивилизацию, принятия христианской системы ценностей — всё это реально претворилось в выборе методистской церкви. Для России — самой «молодой» и, пожалуй, самой «экзотичной» христианской деноминации.

Он был известным врачом, кандидатом медицинских наук, 32 года руководил крупнейшей в Тамбове больницей, имел опыт руководства городской системой здравоохранения, был заслуженным врачом Российской Федерации, депутатом Тамбовской областной Думы и Почетным гражданином города Тамбова.

Гамбург гордится своим земляком. В честь него названа одна из красивейших набережных в центре Гамбурга Ballin Damm, Гамбургский Музей эмиграции называется Ballinstadt. Спустя шесть лет после смерти Баллина был спущен на воду роскошный круизный теплоход, названный в честь него «Альберт Баллин», ставший флагманом флота фирмы Hapag.

Войти родным в родной язык оказалось трудным делом. Признаюсь, я всегда избегал вмешательства в вопросы, тесно связанные с русским национальным самосознанием. Никогда не стал бы пушкинистом, не читал бы лекций о декабристах и т. д. «Еврейская линия» в стихах возникала у меня сама по себе, без всякого наперёд заданного намерения, скорее как внутренний императив.

Вполне возможно, это был один из тех случаев, которые Альберт Эйнштейн мог бы использовать в качестве иллюстрации к своему известному тезису: «При помощи совпадений Бог сохраняет анонимность».

Пожалуй самой интересным фактом его истории было то, что хотя многие его товарищи по немецкому лагерю знали, что он не француз (хотя его разговорный французский был хорош, но говорил он с акцентом, который остался у него на всю жизнь) и догадывались, что он — еврей, судя по его характерной внешности и потому, что он был обрезан, но никто его не выдал за эти страшные пять лет.

К восьмидесятым годам социалистическую мифологию начала теснить мифология советской интеллигенции, столь талантливо закрепленная братьями Стругацкими. Смысл и содержание жизни, оказывается, состоит в непрерывном познании мира (Михаил Ромм плавно спланировал от «Ленина в Октябре» к «Девяти дням одного года»).

Неподалеку в автомобильном прицепе туалет. Гудящие от напряжения трубы подключены к водопроводу и канализации. С отвращением (видали мы уже такие туалеты!) становлюсь в очередь краснорожих, раздувшихся от пива горожан. Ведут себя горожане спокойно, со стороны никто не лезет, очередь движется довольно быстро. И… чисто у них даже в прицепном туалете.

Люди в этом обществе, вопреки тому, что они утверждают, глубоко нуждаются в авторитетах, за которыми они следуют. Не слишком непохоже на прошлое столетие, когда они слепо пошли за Гитлером. В них заложено поклонение авторитетам и тотальная зависимость от них. Это восприятие немцев, по крайней мере на этом отрезке моего путешествия, является единственным объяснением злобной жажды крови Адольфа.

В начале на Земле были только растения и рыбы. Потом из рыб произошли гады, птицы и животные. Они все до сих пор живут, но ума не нажили, к знаниям не стремились и так ничего и не узнали. Ничевошеньки, кроме как поесть. Только у одного из них в результате эволюции (и труда?) мозг усовершенствовался, и во взрослом состоянии он стал знать. Это — человек.

Это были те самые «здания гетто», которые так потрясли меня пышностью архитектуры и их полным несоответствием иудаизму. Впрочем, и население там уже было смешанное ― атмосфера сосредоточенной духовной тишины осталась в легендах. Чехи, поселившись там, привнесли чувство самодостаточности, жизни ― праздника, рационально организованного покоя… Не случайно в 1939 они так легко сдались Гитлеру и предали своих евреев!

Большинство утопий прошедшего века (а было их много!) решает спор между «моисеем» и «народом» в пользу «народа», рисуя идиллическую картинку возвращения в Египет, а «моисей» либо гибнет, либо раскаивается и вписывается в коллектив. Антиутопии (их тоже было немало!) рисуют «моисея» как трагического героя, затоптанного носорожьим стадом конформистов.

Эта железная, холодная тактика Чентовича, побеждающего более образованных противников, является художественным изображением победного шествия по просвещённой Европе нацизма, разрушившего тот мир, в котором жил Стефан Цвейг.