Семь искусств, №6-70

На следующий день всё повторялось: утром контрпример Эйнштейна, днем его обсуждение группой молодых теоретиков, вечером опровержение Бора и новое подтверждение правильности копенгагенской интерпретации квантовой механики.

Статья посвящена некоторым, не выясненным до последнего времени, аспектам научной биографии замечательного педагога, ученого и человека С.А. Яновской. Описаны выдвигавшиеся против нее обвинения о ее якобы участии в «красном терроре» времен Гражданской войны и «погромах» старых профессоров в период репрессий 1930-х годов. Воссоздана история возникновения и развития этих обвинений. Проанализированы излагающие их публикации. Показано, что эти обвинения не имеют под собой оснований.

Как и с выборами в члены-корреспонденты, повторялась история с выборами в академики. Его не выбирали, хотя все, я думаю, знали, что он по «Гамбургскому счету» является астрономом «номер 1» в нашей стране. Его выбрали в Американскую Академию Наук, членом Королевского Астрономического Общества Великобритании, он получил очень престижную золотую медаль Тихоокеанского Астрономического Общества им. Брюс, являлся профессором Парижского Университета. Но нет пророка в своем отечестве.

В этой переписке отражена не только деятельная дружба и сотрудничество Б.П. Герасимовича с крупнейшими американскими астрономами, но и жизнь самих стран — России, США, отчасти Европы, Германии в переломные 20-е — 30-е гг. их истории, а также существенная роль Герасимовича в налаживании международных контактов советских астрономов еще до дипломатического признания СССР в Европе и США.

В конце лета 1921 года русская литература понесла невосполнимые утраты: 7 августа умер Блок, 25 августа был расстрелян Гумилёв. Шахматы играли существенную роль в жизни и творчестве обоих поэтов, являвшихся во многом антиподами. В историческом очерке «Последние дни старого режима» Блок косвенно указал на шахматное увлечение Николая II.

«Брежневская оттепель» сошла на нет очень быстро. Снова начался зажим цензурных гаек, обыски и аресты, суды. В этой атмосфере у самых чутких эмоциональное напряжение зашкаливало, картина мира непредсказуемо искажалась. Андрей Битов всегда тянулся к самым ранимым, самым незащищённым.

Общий эффект таков, что создается образ неумелого рассказчика, которому читатель должен помочь. В первом случае — вставить недостающие или наспех поставленные слова, во втором — помочь выпутаться. Тем самым читатель сам попадает в хитроумно расставленную (автором) сеть.

И вот Николай Львович Эрнст, по несчастью этнический немец, в комментариях к переводу трактата шведского историка XVIII века И Тунманна, упомянул «Великое готское царство» в Крыму. Ему инкриминировали «германофильскую пропаганду в крымской науке». В феврале 1938 года он был арестован и осуждён как «немецкий шпион» на 8 лет лагерей.

Приободрившись после победы над «левой оппозицией», Сталин стал придавать своим речам и статьям характер директив, обязательных для исполнения всеми в стране, он заговорил как пророк, изрекающий истины, которые никто не может отвергнуть.

Фокус в том, что эти творения видели десятки и сотни художников. Не только во Франции. И никто их не принял всерьез ― лишь как удачную шутку. Поэтому вряд ли есть основания ставить вопрос о следовании московского гения парижскому. Для французского писателя это был юмор, для русского художника ― философия.

Саму картину «Весна» современные искусствоведы сегодня рассматривают как вечно повторяющуюся в рамках неоплатонического гуманизма, историю о трех стадиях прохождения души. От насильственного (Зефир) ввода души в мир, прохождения ее по земному саду любви (Венера) и последующего восхождения на небеса (Меркурий-проводник).

Разработка теорий считается маркером принадлежности к высшей, жреческой касте в науке, уже хотя бы потому, что теории никто не заказывает (всем нужна подзорная труба), а, стало быть, и не оплачивает, и теоретики — самые нищие и наиболее оберегаемые ученые.

В основе предлагаемой концепции экономического рывка лежит радикальное повышение доли фонда накопления основных фондов в ВВП: с нынешних 14% до 40-45%. Аналогичный уровень был и у ряда азиатских тигров и в СССР в начале 30-х годов. Одновременно произойдет увеличение оборотных фондов, ассигнований на науку и образование.

По дороге в госпиталь наступила клиническая смерть. Но доктор не сдавался, его седая голова склонялась все ниже и ниже, он делал глубокий вдох и вдувал в её ротик крохи жизни. Искусственное дыхание и массаж сердца врач проделывал точно волшебник, под его ловкими руками угасающее сердце едва начинало биться, затем останавливалось и снова оживало.

Вряд ли мог ожидать молодой парень, только что окончивший учительскую школу и собиравшийся стать сельским учителем, что его столь простое, непритязательное, невольно напоминающее о Надсоне (творчеством которого Георгий, как и многие его сверстники, всерьез увлекался) стихотворение напечатает крупнейшая газета всей Сибири.

Если поместить фрагмент военных воспоминаний Кузнецова о краткой беседе с полковником Корявко в контексте его историко-философских рассуждений о Спинозе, то появление имени этого философа при описании Сталинградских будней, не кажется странным.

Доходило до анекдотов. Например, на день рождения я пригласил в гости несколько новых друзей. Володя Блох, весельчак и балагур, поднялся с тостом: «Евреи! А что среди нас делает этот гой? Выпьем за него!» Я с изумлением огляделся и обнаружил себя единственным русским в компании.

Честно говоря, учеба на матмехе (не комсомольская работа, не развлечения студенческого уровня, а именно учеба с точки зрения не знаний, а отметок) была для меня адом на Земле, и сейчас я не представляю, как все пережил.

Основное же, золотое, сутью бывшее СМОГа, ядро было с маху, без всякой жалости, без раздумий излишних, жестоко, так, чтоб выжить было нельзя, как намечено было, режимом, посреди бесчасья, в стране драгоценной нашей, разбито.

Оттого что стихов никогда не писала вовсе,/ Я боюсь их оков, их размера и ритма, в осень/ Так боялась дождей, долгой серой зимы, ненастья,/ А теперь в октябре все сильней предвкушенье счастья.

Немилосердно тороплив закат./ А им казалось, он для них и создан./ В той краткости Творец не виноват./ Но так всё грустно, суетно и розно!

Похож на явь, похож!/ Но чем-то нам не мил:/ там раз — и обойдешь/ того, кого любил.

На еврейском кладбище «Россия»/ западёт тоской скрип колеса./ В сто слоёв уложены мессии./ У ворон собачие глаза.

Ты прости мне, Летучий Голландец,/ Если я до скончанья ума/ Подарю не премудрости глянец,/ А разнузданный взор задарма.

Вот оно, значит, как: жалеет о нем эта стильная, красивая баба, помнит стихи, книги, пустые разговоры на скамейке возле дома. А он думал тогда об ином: о том, какие у нее точеные ноги и упругая грудь, что неспроста ему позволяется многое, прикидывал, куда бы ее зазвать, чтобы без свидетелей и помех уложить на спину…

Колосова нарушала основные принципы советской педагогики, согласно которым все люди равны, и обучать их надо одинаково, а в её школе после седьмого класса из лучших учеников формировали «8А», и преподаватели там занимались по усиленной программе. Учеников послабее определяли в «8Б», а тех, у кого не было наполеоновских планов — в «8В».

Ширь неоглядная, силища, поля какие… А жизнь скудная, тяжелая… Вот об этом помните; об этом не забывайте. Носите родину в сердце, всегда и везде. Пусть все эти поля, леса русские живут и в таланте вашем, — он будет глубже, крепче…

Понуждать людей пить спитой грузинский чай второго сорта и, скажем, прививать отвращение к высокой литературе, преподавая ее по методикам министерства просвещения, ставящим во главу угла образ лишнего человека ― это явления (да нет, не явления ― преступления) одного порядка.

Давать представление — страсть русских, и ей они предаются безоглядно. Если национальный интерес, которым руководствуются национальные лидеры, есть не что иное, как совокупный интерес индивидов, образующих нацию, то сразу многое становится на свои места и не нуждается в объяснениях.

Молодой июнь, текучий, как ясная речная вода. Это к июлю лето загустеет, округлится и встанет шаром, громадным комом под горло. Пока оно подвижно, проточно, чутко дышит — хотя, конечно, уже замедляется; появляются в нём первые тяжи густоты.

Истинным несчастьем, хуже всякой саранчи, была в ту пору в Западной Сибири Продразверстка, дошедшая до выгребания посевного зерна. Нашему брату-горожанину понять трудно, а для потомственного земледела зерно на посев всегда было святыней покруче Богородицы.

Лица, которые попытаются найти в этом повествовании мотив, будут отданы под суд; лица, которые попытаются найти в нём мораль, будут сосланы; лица, которые попытаются найти в нём сюжет, будут расстреляны по приказу автора Генерал-губернатором, Начальником артиллерийского управления.

Сюжет романа прост и будто бы приходит зловещим отголоском оптимистической эпохи книг Герберта Уэллса или Беляева. В свое время тайная лаборатория, упеченная в Соловецкий лагерь по высочайшему указанию власти, одержимой манией бессмертия, проводила исследования по замораживанию человека с целью возвращения к жизни в будущем.