Заметки по еврейской истории, №11

Голосование проводилось по обычной схеме: каждый член жюри, в которое входили члены редколлегии, победителя прошлогоднего конкурса «Автор года» и друзья Портала, отмеченные в Зале Славы прошлого года, выделял трех лучших, по его мнению, кандидатов. Они получали 3, 2 и 1 балл, соответственно. Затем баллы суммировались и определялся победитель, набравший наибольшую сумму баллов, и два лауреата, чьи суммы баллов идут следом.

Давид — второй царь Израиля. Первый — Шауль, репетиция царства, показавшая Давиду, каким оно быть не должно. Шауля, возвышающегося в любой толпе, в любом окружении, власть подмяла, сознание его разодрав, ввергла в безумие. Давид, в толпе незаметный, над властью поднялся, с ее тяжестью сумел совладать. Шаулевы простодушные времена сменились Давидовой государственной изначальностью, буйной, отважной, чтобы начать при Шломо костенеть.

Выводят (правило о дне) перед которым нет святости (праздника) из (правила о другом дне) перед которым нет святости (праздника), но не выводят (правило о дне) перед которым есть святость (праздника) из (правила о другом дне) перед которым нет святости (праздника).

Две монархии поднялись из развалин империи амаликитян: Израиль и Египет. Израиль, победитель Амалика, получил большую долю: его власть простиралась от Евфрата до Египта, охватывая царства Сирии, Ханаана и Идумеи в самом сердце Аравийского полуострова. Дань приходила в Израиль с севера, востока и юга, и его земля главенствовала в торговых связях между Азией и Африкой и над портами двух главных морских путей — Средиземным и Красным морями.

С позиции сегодняшнего дня очевидно, что существование нации не может быть обусловлено только наличием собственного государства. Что касается евреев, то только опираясь как на Израиль, так и на мощную диаспору можно достичь устойчивого сохранения нации. В современном мире попытки искусственного создания мононациональных государств, очевидно, обречены на неудачу.

Искусство — это единственный ориентир. Об эпохе судят по искусству, не по военным конфликтам. Только искусство может поддержать в нас человечность. Театр — это общение. Без него человечество погибнет. Без слов, без жалости. Искусство же дает силы.

Начались диверсии против английских аэродромов и портовых сооружений. Особенное внимание уделялось всему, что служило для перехвата нелегальной иммиграции в Палестину. Конечно, огонь пытались гасить. Подкрепления британским войскам в Палестине слали со всех концов Империи…

В январе 2015 г. Бейнер (спикер Палаты представителей Конгресса) объявил о том, что премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху выступит перед Конгрессом. Это было беспрецедентным нарушением протокола, потому что никогда до этого спикеры не приглашали иностранных лидеров без согласования с Белым домом, а это был еще и лидер, который собирался убедить Конгресс не поддерживать президента в усилии разрешить главную задачу его внешней политики.

Представьте: 29 октября 1914 года немецкий адмирал Сушон не обстрелял российские черноморские порты и не втянул за уши Османскую империю в её последнею войну. Палестина не стала Британской. Конечно же Османской она тоже бы долго не пробыла, Османская Империя всё равно бы распалась и распалась бы раньше Британской и Французской. Но какова была бы тогда судьба Ишува? В лучшем случае — судьба крохотной еврейской общины в Великой Сирии.

Но главная и, может быть, решающая ставка делалась всё же на заключение выписанного из Туркестанского края католического ксендза И. Пранайтиса, ибо высший орган русской православной церкви — Синод — фактически отказался подтвердить наличие в иудаизме догматов о ритуальных убийствах.

Беглый взгляд на фотографии в личном деле сразу же разрешили мои сомнения: «архивный» Матис Хаймович является никем иным, как тем самым Яшей Шифманом, на поиски которого потрачено столько сил. Вчитавшись в материалы, я понял, что трудился не напрасно: информационный улов оказался невероятно богат.

Полиция лютовала и хватала людей, даже отдалённо напоминавших евреев, а ретивый обер-полицмейстер Александр Власовский, суливший немалое денежное вознаграждение за поимку каждого иудея (равное сумме за двух уголовников), однажды в приватном разговоре обронил: “Для жида нет закона!”

После войны тема Холокоста оказалась фактически под запретом. Нежелательным было придавать особое значение нацистской политике геноцида именно еврейской части советского населения. Некоторые писатели в поиске выхода переносили географически место действия за пределы СССР, главным образом в Польшу.

Система довольно легко его победила. Он так и не смог пережевать откушенное. Возможно, человек подобных взглядов, подобной энергии и работоспособности, но с другими манерами, умеющий лавировать в дебрях вашингтонской политической бюрократии смог бы добиться большего. Но такой не нашелся. И теперь уже невозможно представить, что в ближайшем будущем найдется. А Трамп, на мой взгляд, останется самой трагической личностью в американской политической истории последних поколений.

Придя к власти и всячески разыгрывая карту реваншизма, демонстрируя намерение аннулировать условия позорного для Германии Версальского договора, нацисты занялись милитаризацией экономики и созданием миллионной армии, что резко сократило безработицу в стране.

Дa, главной его темой явилась ВОЙНА. Причём именно та война, которую видел собственными глазами. Его проза сразу же во многом противостояла патетической словесности… Прежде всего, он был Человеком Чести. Чести офицерской: ветеран, который кровью заплатил за нашу Победу. Чести писательской: литература всегда была для него святыней.

Он сконцентрировал свой интеллектуальный потенциал на разработке собственного метода восприятия искусства итальянского Ренессанса… «Индексы Беренсона» — это составленный им каталог «Перечень главных итальянских художников и их произведений с указанием местонахождения». Беренсон атрибутировал и описал более 12 тысяч объектов искусства.

Главный врач оказался провидцем. Через несколько лет его, русского самородка, сняли с работы. Новый главврач как человек оказался все-таки выше моего предполагаемого шефа. Врачом там даже не пахло. Жестко запрограммированный робот, демобилизовавшийся военный врач, он действовал строго соответственно параграфу инструкции, любое дело доводя до абсурда. Больница разваливалась.

Постепенно родители слабели, причем папа быстрее. В госпитале, где он работал, не хватало медикаментов, дров для отопления, раненные мерзли, умирали не только от ран, но от слабости. Порой, по рассказу папы, было так холодно, что при переливании кровь замерзала в трубочках, которые приходилось отогревать руками. Тем не менее делали в день по несколько операций.

Семья Елович была большая и зажиточная. Главой семьи была властная Цира Гинда. У них было 12 детей: 8 сыновей и 4 дочери. Почти все сыновья унаследовали внешность своего отца: рыжеволосые всех оттенков, с карими глазами, от золотистого до тёмно-коричневого тонов. Младшим и любимым был Иосиф Эфроим, с рыжим, тёмной меди цветом волос и золотисто-карими в тёмную крапинку глазами.

Из посещавших эти вечера бывали и такие молодые люди, как Лёва Ландау и Юля (между собой все его звали Люся) Харитон. Юлий Харитон и Лев Ландау, обычно приходили вместе. Однажды Юлий подарил Жене свой большой фотопортрет, сделанный Богдановичем, с надписью на обороте, где было написано: «Чужая душа — потёмки Люся. 16–IV–25.»

Полтора критических предвоенных года РККА была не обеспечена горючим именно для новых моделей самолетов. Как-то перебивались, экономили бензин. Конечно, за счет учебных полетов. Это сказалось страшным летом 1941 г… Если б рассказать моему отцу, он бы, думается, смог все это понять. Но сам — не хотел он об этом думать! Так и сохранил на всю жизнь: “Я — солдат Сталина!” Несмотря ни на что. С другой стороны, вызывает уважение.

Через полгода весь Ленинград наполнился слухами о готовящимся еврейском погроме. Называли даже конкретную дату. Если не ошибаюсь, 20 января (1989 года). Были те, кто уехал из города или заперся в квартире. Незадолго до этой даты ко мне на работе подошла одна женщина, которую я знал достаточно шапочно, и сказала: «Мой сын работает в органах, он просил меня передать всем вашим, чтобы вы не волновались, всё будет в порядке.»

Похоть иссякла./ Давно безопасны соблазны./ И все же душа молода,/ и над нею не властвует время,/ Дряхлая плоть для нее —/ надоевшее бремя.

Я, как посадочная площадка,/ рукоположен и рукоприбит./ И надо мною кружится несладко/ может, АН-2, может, — Главлит...

Нет, все-таки Сикейрос очень любил деньги. Они были его любовью. Третьей любовью. Первая, и главная, любовь его была к самому себе. Вторая любовь — к женскому телу, к бежево-розовому избыточному варианту его. А третья любовь его была к деньгам. Просто к бумажным и металлическим деньгам, купюрам разных стран, разного достоинства. И к монетам тоже он был привязан.

— Я тебе так скажу, — ожил сосед и откинулся назад. — Очень я жалею, что не родился евреем. Хоть и гнобят вас, бывает, и называют неприлично, а зато у тебя хоть дверь есть, понимаешь? Дверь. А мне надеяться не на что…

Конечно, потом ему сказали, что это — не простой музыкант, что вот теперь и подтвердилось — улицу его именем назвали. И Емец следил за этим делом не только потому, что жену музыканта приметил. Вырисовался процесс большого масштаба о попытке разложения нашей культуры, и музыкант был одной из главных фигур.

Вот так и жить — до самого конца,/ гримасу смеха и гримасу плача/ стирая с губ, лицо в колени пряча,/ и выпрямляясь — вовсе без лица.

Да — закричала радостно Лия. — Вы знаете, встреча с Вами так меня шарахнула, что мой гормональный фон сдвинулся. Я забеременела…

Как обычно, начался очередной многовековой еврейский балаган: то одни были — за, а другие — против, то те, кто были — за, сказали, что будут — за, но только в том случае, если… Тогда те, кто были — против, вступив в коалицию с теми кто еще недавно были — за, примкнув к тем, кто сначала были — за, а потом стали — против…

Бюрократическое правление идеально совмещается с утопией, потому что утопия неосуществима, а бюрократии это безразлично с точки зрения результата и даже выгодно с точки зрения взяток, которые удобно вымогать за неисполнение принципиально неисполнимых требований. Для власти, претендующей на абсолютность, бюрократ — главная и единственная надёжа и опора, при ней он расцветает количественно и качественно.

Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Если алжирец видит, что во Франции лучше, в Алжире станет одним алжирцем меньше, но станет ли во Франции одним французом больше? Это выяснится только через два-три поколения, и чтобы это случилось, надо, чтобы сейчас (сейчас, а не через два-три поколения!) во Франции действовало соответствующее законодательство.