01.05.21Семь искусств, №42Остальные номера
0 (выбор редакции журнала «Семь искусств»)
Раньше ошибки непрофессионализма и невежества при публикации статьи, книги или при выпуске фильма на экраны страны были редчайшим исключением: на страже качества интеллектуальной продукции стояли грозные ряды редакторов (литературных, художественных, технических), корректоров, консультантов, внутренних и внешних рецензентов. Непрофессионального, невежественного автора просто не допускали к публикации.
Евгений Беркович, Семь искусств, №4
0
Она читала «Шуточку» Чехова, глядя на мужа, и он беззвучно повторял за ней каждое слово, только вместо «Наденька, я люблю Вас» шептал «Оленька, я люблю тебя» и она читала это по губам, и горло сжималась и она делала паузу, как бы давая зрителям почувствовать всю поэтичность рассказа.
Борис Рушайло, Семь искусств, №4
0 (выбор редакции журнала «Семь искусств»)
Симметрия, по определению, — математическая процедура, преобразование, оставляющее объект неизменным. Сразу видно, что симметрия наиболее полно воплощает Платоновский идеал знания, в самом деле, согласно Платону — истинно познаваемое только вечное, нетленное, постоянное, неизменное. Платон полагал наиболее надежным хранилищем истины — математику, ведь именно математика имеет дело с непреходящим знанием (сегодня можно в этом усомниться, но традиционная точка зрения такова).
Эдуард Бормашенко, Семь искусств, №4
0
Все, хоть когда-либо имевшие дело с неродным языком, знают, насколько капризна и плохо предсказуема ограниченная лексическая сочетаемость. Так, говорят ввергнуть в отчаяние, но привести в бешенство; привести в отчаяние тоже возможно, но не *ввергнуть в бешенство. Человек впадает/входит в раж, но только впадает (а не *входит) в панику/в отчаяние.
Игорь Мельчук, Семь искусств, №4
0
Громадные изменения произошли в естествознании. В основном в XIX в. возникли новые дисциплины, связанные со статистикой: эпидемиология, общественная гигиена, т. е. предшественница экологии, география растений, зоогеография, климатология, звёздная статистика, биометрика и кинетическая теория газов. Многие фундаментальные проблемы, например, влияние солнечной активности на земные явления, начали изучаться статистически.
Оскар Шейнин, Семь искусств, №4
0
ВЧК зверствовала по всей стране не менее люто. Значит, в целом по стране число казненных только чинами ВЧК за полтора года могло превысить несколько десятков тысяч человек. Помимо ВЧК действовали всевозможные армейские и прочие трибуналы, специальные ячейки, карательные группы и отряды. Скольких «неблагонадежных врагов» убили они, сказать невозможно.
Валерий Сойфер, Семь искусств, №4
0
В истории именно казаки были первыми и самыми опасными врагами Русского государства и русской государственности. Почти весь XVII и даже XVIII век — это непрерывная борьба еще слабого государства с бесчинствами и террором казаков по всей стране. Особенно страшным было, конечно, начало XVII века. Русь наводнили казачьи разбойные отряды. Они были главным вооруженным формированием в Смутное время, одновременно воюя на обеих сторонах.
Сергей Баймухаметов, Семь искусств, №4
0
Важна не сама должность и, уж конечно, не ее название — по-настоящему важное значение имеет близость к особе монарха. Позиция Томаса Уолси давала ему место в Тайном Совете при короле Генрихе Восьмом. Он стал попадаться королю на глаза, понравился ему и начал получать всякие особые поручения.
Борис Тененбаум, Семь искусств, №4
0
Надо сказать, что за исключением аккуратных ответов слушателям Рихтер, как казалось, переписки избегал, чем немало раздражал Нину Львовну — за 50 лет заполненной гастрольными поездками, прожитой бок о бок жизни он ей ни разу не написал, отделывался телеграммами. Даже самому близкому человеку — Випе он отовсюду посылал лишь открытки, если не считать пресловутой телеграммы на Лубянку. А тут чемодан писем.
Розалия Степанова, Семь искусств, №4
0
Метэк был совсем молоденький, 19-го года рождения. Он шел из захваченной фашистами Варшавы пешком по направлению к границе в Советский Союз, чтобы просить политическое убежище. В каком-то костеле монахини накормили его кашей. Потом на пути была пограничная вышка с собаками. В комендатуре его стали допрашивать: «А ты кто?» — «Вайнберг. Мечислав». — «Да какой ты Мечислав? Ты ж — еврей. Будешь Моисей»
Людмила Никитина, Семь искусств, №4
0
Сегонзак и его друзья, действительно, часто собирались вокруг бутылки или двух хорошего французского вина. Как и крестьянский говор, который они так любили, это был их способ восстать как против менталитета нуворишей того времени, так и против его космополитизма. Дух и искусство группы были прежде всего французскими по сути.
Игорь Волошин, Мишель Жорж-Мишель, Семь искусств, №4
0
Если в Северной Пальмире был Соляной Двор, то в Первопрестольной — Погодинка, дом 8. Сейчас это институт коррекционной педагогики, бывший институт дефектологии АПН СССР (позже — РАО). В 1908 году там была открыта частная “Школа-санаторий для дефективных детей доктора В.П. Кащенко”, где велась работа с двумя десятками детей. На этом месте и вокруг него в последующие годы разрослась целая роща педагогических заведений.
Александр Денисенко, Семь искусств, №4
0
Действовать по первому внутреннему побуждению — «тотчас ехать и разговаривать» — этот принцип немедленного делания остался у Дягилева на всю жизнь. Когда его посетила мысль об издании художественного журнала, посвященного искусству, он с такой энергией обрушился с этим проектом на известного мецената Савву Мамонтова, что тому после визита крепкого пермяка, осталось только обронить реплику: «На какой почве вырос этот гриб?»
Наталия Слюсарева, Семь искусств, №4
0
История нашего поколения — видимо, уникальный, единственный за годы советской власти пример выживаемости талантов в условиях жестокого режима. Судьба у каждого — своя. Но всё равно мы так и останемся — все вместе, молодые, полные сил: выхваченные светом Поэзии из последующей долгой мглы, из удушья и морока, — там, во дворике нашей альма матер, на московских улицах, стайкой идущие сквозь листву.
Владимир Алейников, Семь искусств, №4
0
Сердце анонсировав любовью,/ ты кладёшь планшет у изголовья —/ он, оставшись без сети вай-фай,/ текст выносит на безлюдный край
Андрей Дмитриев, Семь искусств, №4
0
Глядели вниз, на горизонт,/ из окон, вырезанных в камне,/ и раньше воины и ханы,/ но разрушенье и позор/ пересидеть нельзя веками.
Иосиф Гальперин, Семь искусств, №4
0
Прости за глупость, откровенность/ И за подробности «на грани»./ Ведь главное — та сокровенность,/ Живущая в душе Оксаны.
Игорь Бабурин, Семь искусств, №4
0
Где наши годы? Нету и в помине/ Уходит жизнь, как летнее тепло./ Ещё недавно был я в Таормине,/ опомнился — тринадцать лет прошло.
Наум Сагаловский, Семь искусств, №4
0
Вымыли окна, и стало светлей./ Голые ветки моих тополей/ трогают небо, как руки слепца,/ чтобы узнать выраженье лица.
Наталия Соколовская, Семь искусств, №4
0 (выбор редакции журнала «Семь искусств»)
Мой свет, былых страданий с нами нет,/ Былых любовей дальняя дорога/ Заметена, и видно только Богу/ Куда ведет и исчезает след.
Елена Минкина-Тайчер, Семь искусств, №4
0
Догадался бы, даже если не слышал бы разговора, мадам. Поверьте, ни один уважающий себя европеец не стал бы бросаться под отходящий автобус. Для чего? Чтобы даму свою отправить на полчаса раньше?! Француз точно не стал бы этого делать. Он придумал бы что-то поинтереснее на освободившиеся полчаса.
Милана Гиличенски, Семь искусств, №4
0
Одиночество ему скрашивал подобранный на улице мохнатый пес Тимофей — животное самовлюбленное и от того наглое, решившее, что если его подобрали, то значит есть в нем что-то такое от благородных кровей. По въевшейся за предыдущую жизнь привычке к бродяжничеству Тимофей с утра убегал на улицу, возвращался к вечеру, требовал еду, а насытившись, заскакивал на единственное не продавленное кресло и тут же засыпал, храпя как подвыпивший мужик.
Марк Таращанский, Семь искусств, №4
+2
Мне нужны от вас не сказки, а былички, бывальщины. Сказки это про то, что никогда не было, ну: «В некотором царстве, в некотором государстве…», а меня интересуют истории, которые на самом деле случились — или с вами или со знакомыми вашими, односельчанами там, или с кем-то из родственников, понимаете? Но только истории необычные — волшебные. Про колдовство, приворот, про домовых да леших, про покойников…
Сергей Юдин, Александр Юдин, Семь искусств, №4
0
Одно ясно — или невидимый мир и в самом деле ополчился и заявил Господу о своей части наследства на пиру жизни, или же весь балаган — колоссальный фейк, утка гигантских размеров, невиданный доселе инструмент по выкачиванию денег. Идею подкинул Гога. Таможенный карантин он пережил, и вновь стал появляться у нас. Мысль о том, что вся эта вирусиада — бизнес-авантюра планетарного масштаба подкинул именно он.
Владимир Кузьмук, Семь искусств, №4
0
Девяти, девяноста и девятистам/ Столь ты нужен, сколь признан толпой;/ Но тот тысячный — зов упреждая твой, — сам/ Против всех встанет рядом с тобой.
Алекс Манфиш, Семь искусств, №4
0
При виде горя тех, кто лучше нас,/ Свое скорей забудется как раз./ У одного в уме всегда болит,/ Когда былых утех изглажен вид.
Алексей Цветков, Уильям Шекспир, Семь искусств, №4
0
Утомленный годами жизни мозг порой начинает заносить куда-то в сторону. Оценки и размышления витиевато начинают блуждать в потёмках неясных рассуждений. Мысли возникают спонтанно, и кажется, что имеют глубокий смысл. Но, так сказать, на поверку оказываются подобно яркости сна, блеск которого исчезает с моментом пробуждения. Наяву как во сне… Своя особенность взаимодействия с реальностью.
Лазарь Фрейдгейм, Семь искусств, №4
0
Если называть вещи своими именами, то это обыкновенные литературно-поэтические сорняки, занимающие место на литературной грядке. При знакомстве и встрече ни действительно настоящий творческий симбиоз, ни общение между ними и их читателями так никогда и не состоятся. А ведь этот симбиоз и есть главный смысл литературы.
Джейкоб Левин, Семь искусств, №4
0
Когда я начал работать в большой фармацевтической компании, мой босс М. не раз ставил мне на вид, что не следует шутить с людьми при отсутствии с ними визуального контакта. Например, по телефону. Мало ли кто и что может подумать. А еще лучше, чтобы я воздерживался от шуток и при наличии визуального контакта.
Илья Липкович, Семь искусств, №4
0
И как не быть благодарной работе (просто как типу действия) за то, что она создаёт защитную прослойку между миром и мной, — надёжную зону частичного отчуждения, пласт ороговевшей ткани вроде копыт или панциря, которые, с одной стороны, ещё явно часть меня, с другой — уже не так чувствительны, как всё остальное.
Ольга Балла, Семь искусств, №4
0
Тонечке Ашауровой среди тотального одиночества, неостановимого бега по городам, полустанкам, гостиницам, провинциальным театрам, вдруг выпадает миг покоя, остановки, хотя и под звук движущихся вагонных колес. Ей, уже почти спустившийся в собственный ад, судьба вдруг выбрасывает веревочную лестницу, и падшая, тоненькими ручками институтки хватаясь за веревки с узлами, выбирается наверх.
Галина Калинкина, Семь искусств, №4 |
|||||||
Войти Регистрация |
|
По вопросам:
support@litbook.ru Разработка: goldapp.ru |
|||||