Заметки по еврейской истории, №10

Голосование проводилось по обычной схеме: каждый член жюри, в которое входили члены редколлегии, победители прошлогоднего конкурса «Автор года» и друзья Портала, отмеченные в Зале Славы прошлого года, выделял трех лучших, по его мнению, кандидатов. Они получали 3, 2 и 1 балл, соответственно. Затем баллы суммировались и определялся победитель, набравший наибольшую сумму баллов, и два лауреата, чьи суммы баллов идут следом.

В Каменец-Подольске оставались Лейка, ее сын Мотя с женой Розой и ее внуки. Соседи рассказали отцу, что видели их в колонне евреев и что Лейка вытолкнула из колонны маленького внука в толпу, но полицейский это заметил и вернул ребенка назад. Евреи в Каменец-Подольске были уничтожены.

Дорогие Вы мои, я благословляю тот день, когда Вас удалось отправить. (Помните этот до отказа набитый вагон, дождь, и все наши «муки»). Если бы Вы были бы здесь, то я очень бы мучился по многим вопросам. Верьте мне — не сомневайтесь в целесообразности этого шага.

Лишь по воскресеньям родителям разрешалось навещать детей. Это было одновременно радостью и горем: после нескольких часов общения наступало неизбежное тяжёлое расставание. В остальные дни некоторым матерям удавалось по пути с работы увидеть своего ребёнка за колючей проволокой. Но они могли только помахать ему издалека.

Он рисовал своих героев в выразительной реалистической манере. И в этих портретах ему удалось ухватить уникальные черты характера каждого индивида-заключенного, наполняя их образы смыслом жизни. Художник навсегда запечатлел личности, их лица, их души, их характеры, все то, что не смогла стереть и уничтожить нацистская машина смерти.

Не гнев и возмущение, не боль и муки, не душевные переживания двигали им, когда он обращал своим современникам слова сурового упрёка, им двигала железная логика, и именно она придавала ему неколебимую уверенность в верности каждого его слова. Логика не может ошибаться и заблуждаться! Его слова исходили не от сердца, но от разума.

Гераре бесплодная и пожилая Сара воспринималась как символ плодородия, ибо усилия многочисленного гарема не могли подарить царю сына. Избыточная жестокость обеспечила гостье безопасность. Мысль о сближении вызвала у Авимелеха глубокий сон с угрозой Всевышнего, а вся страна наказана бедствием. По преданию проказа покрыла тела людей и стены зданий. Закрылись отверстия каждого человека. Люди не могли справить нужду и даже плакать — не текли слезы.

Что должны были сделать евреи в схожей ситуации в стране язычников, где они были единственной сплоченной силой? Естественно, возродить свое религиозное и национальное единство. В результате, «бессильный и безвластный хакан» остался лишь номинальным правителем. Государством правил «пех» или, точнее, малик.

Кропотливое исследование данного периода может создать ложное впечатление, что Венадад и Азаил были главными противниками в течение долгой истории евреев, а не просто двумя мерзавцами, которых можно встретить в любом поколении. Однако они стали национальными героями сирийской истории. Это факт, что в Сирии во времена Иосифа Флавия, через девять веков после той эпохи, которую я описываю, эти два царя почитались как величайшие созидатели, величайшие победители и выдающиеся личности.

Тем же, кто — пусть не симпатизируя моим тезисам и аргументам, — способен к переосмыслению, придется жить с тем, что действительность намного сложнее театра масок. Не радетели всемирной демократии помогали еврейскому Ишуву стать государством, вооружиться и отстоять себя от вражеских полчищ, а советские дипломаты и разведчики. Не из злодейского тоталитарного стана получали тогда оружие арабы, а поступало оно им — пусть втихомолку это делалось, — от благопристойных британцев.

Израиль — уникальное явление. По-видимому, единственное в мире государственное образование, которое было сознательно изобретено. И получилось так, что в возведенное здание легли усилия очень разных людей, при жизни друг друга не любивших. Однако каждый из них оказался необходим на своем месте и в свое время… Страна догнала Данию по суммарному годовому производству, и сейчас догоняет Швецию по численности населения.

Археология подтверждает, что здесь, в горах западной Самарии, до появления евреев никто никогда не жил. Самые ранние из найденных здесь обломков керамической посуды относятся к железному периоду, то есть именно ко времени заселения еврейскими племенами страны Израиля. Именно с тех пор появляется здесь и террасное земледелие. Именно евреи разработали методы, позволяющие заниматься земледелием на склонах гор.

Аресту подлежали лица, сотрудничавшие с немцами, и дезертиры. Суд проходил следующим образом: судья, офицер в звании майора, приезжал в Несвиж один раз в две-три недели, занимал самое большое помещение и начинал «присуждать» от 7 до 10 лет, пять лет минимум, и так за пару часов он «раздавал» сотни лет.

Мать часто повторяла: «В молодости отец писал стихи. Издал книжку». Никто ту книжку не видел, и постепенно слова матери начали встречать полуироническими, полупонимающими улыбками — блажь, старческие причуды.

Интересно, что у прадеда было 6 детей, 12 внуков, у его брата Залмана — 6 детей (в сумме у этих двух братьев — 12 детей), все время магическое для еврейской истории число 12.

Почему же Н.М. Осипович прекратил издание «Колосьев»? Гадать о причинах дело неблагодарное, но кое-какие предположения выдвинуть можно. В 1918 году власть в Одессе менялась четыре раза: в конце января Временное правительство сменили Советы, их, в свою очередь, австро-венгерские оккупанты, при которых фактическая власть в Одессе принадлежала Центральной Раде и Гетманату, а затем Директории, в середине декабря началась французская интервенция.

Встречая редкие печальные могилы, разбросанные по городам, сёлам и лесам Беларуси, стоя над этими скорбными надгробными камнями, зная трагедии поголовно истребленных семей, вдумываясь в ужасающие цифры безвинно уничтоженных целыми улицами, местечками, городами, в голове возникает мысль, что вся территория республики является огромным еврейским кладбищем, пропитанным кровью безвинных жертв.

Тарас Бульба, при всей средневековой жестокости этого персонажа, — размашистая, как и его шаровары, натура — с нелюбовью ко всяким утеснениям цивилизации, отважный эпикуреец, любитель горилки, ватрушек и пундиков, наделённый юмором и хитрецой. Нет народных героев «белых и пушистых». Трудно оценивать их поведение, пользуясь сегодняшними канонами.

Я не склонна считать его растерянным и слабым. С автопортретов и фотографий смотрит умный, мужественный человек. Возможно, ощущая себя жертвой бессмысленного террора, он испытывал страх, возможно — гнев. Но, скорее всего — недоумение, ввиду нелепости и абсурда творимого людьми злодейства.

Чтобы у меня не возникло искушение вернуться в евреи, я, работая на военном заводе в городе Энгельсе, решил вступить в КПСС и получить 2 форму допуска по секретности. Оба эти обстоятельства делали меня абсолютно невыездным из СССР и навечно закрывали возможность отъезда в Израиль.

Разумеется, предпочтительнее, чтобы Иисуса отождествляли с князем Мышкиным, чем с Петром Верховенским, хотя он равно далек и от того, и от другого. Однако, в конечном счете важно выяснить, кем он был на самом деле, а тут без «зелотского» следа никак не обойтись.

Вообще говоря, границы концентраций различных гаплогрупп не совпадают ни с государственными границами, ни с этническими границами, не совпадают они и с границами диалектов и говоров. Это касательно мужской Y-хромосомы. Еще сложнее ситуация по женской линии — там даже и с примерными границами нет ясности.

Вместе с тем Бабель стремился завоевать читательское доверие. Отсюда такой художественный прием, как «автобиографизм». Повествование чаще всего ведется от первого лица — даже тогда, когда между автором и тем персонажем, от лица которого ведется повествование, существует дистанция (например, рассказ «Нефть»). Но «автобиографизм» является и основной темой его творчества.

Мое неприятие Ленина, Плеханова и высокомерного Троцкого было вызвано тем презрением, с каким они смотрели на любого еврея, которого волновала судьба его народа и воодушевляла еврейская история и традиции. Они не могли понять, как это русскому еврею может хотеться быть евреем, а не русским. Они считали недостойным, интеллектуально отсталым, шовинистическим и аморальным желание еврея посвятить себя решению еврейской проблемы.

Появились тысячи отказников и сотни «узников совести» — желание эмигрировать трактовалось советским режимом как измена. Все организации в защиту советских евреев боролись за свободу эмиграции из СССР и за каждого отказника и узника, но немногие вкладывали в эту борьбу столько души, сил и выдумки, сколько Яаков Бирнбаум.

Вдруг его сердце беспорядочно затрепетало, потом забилось быстрее, и он почувствовал новую странную боль в груди. Но это еще не был конец. Тогда Дэвид сел на кровати, свесив ноги, посидел так с полминуты и медленно начал одеваться.

Автопортрет Рембрандта трагичен. В том, как художник изобразил себя густо освещенным, смеющимся стариком, с кривой усмешкой выглядывающим из темного пространства, Целан увидел мимолетность земной жизни, ее зыбкость, точно выступающую из глубин аквариума.

Итак, главное в «нагадить» — нагадить, унизить, не прибегая к широкой конфронтации, которая без наличия у нас атомной бомбы, увы, сейчас неосуществима. И, насколько я понимаю, мы должны принять решение быстро, сейчас, ибо наш бесценный аятолла не хочет ждать.

Я категорически не принимаю все эти вольные переложения, считаю их издевательством над еврейскими песнями, а значит — и над еврейской культурой. Странно — никто не “перелагает” украинские, молдавские, казахские и т.д. песни, этого счастья удостоены только песни еврейские. В Интернете эти издевательства представлены довольно широко.

Кажется, наиболее привлекательным и даже чарующим элементом марксистско-ленинской философии является пресловутая диалектика объекта и субъекта. Их сосуществование напоминает семейную историю скандальной пары, то милующейся, то подающей на развод. Тут можно выделить несколько этапов развития.

Конечно, только человек, выросший в английской атмосфере, мог принять, как я после 1968 года, что политической альтернативой революционному социализму является консерватизм. Но, начав преподавать в Лондонском университете, я обнаружил, что все мои коллеги выступают против того, что они называют этим словом.

Замеченные мной проблемы не только не решены: они усугубились. Заострились до опасного предела. И я решил снова взглянуть на то, что удивляло меня и тревожило в прежней Америке, но на сей раз — более пристально. И непременно через призму сегодняшнего дня. Для чего? Чтобы лучше понять, как назревала, как складывалась буря, разгулявшаяся нынче на наших просторах.