Слово\Word, №1181

...И держит на губах слова / Отрубленная голова – / Я – препарат – похож на птицу – / Себе в мучениях приснясь – / И каждый вечер врач-убийца / Меня приветствует – смеясь –

...Швыряю шершавые шутки – / Корчись, душа хохоча... / Уж лучше паяц и шулер, / Чем бард с нутром палача.

Аркебузы, мечи, походная грязь – тяжела доля солдат. / Заболел наш бедный горбун и слёг, мы лечили его как могли. / У него был жар, он в бреду шептал, повторял опять и опять / про инфанту – ту, что как день светла, про любовь, что всё же была.

Другой поэт постиг пост-поэтический дзен, / Теперь сочиняет хокку: / «В метро есть места / Для пассажиров с детьми / И инвалидов». / Остальных больше нет – / Двери закрылись, / Поезд ушел. / На запад?

Эта рыба вышла на берег / Из берегов / И она покарает твоих / И своих /Врагов

собаки войны не знают, что это война / вой на луну не вой - на вой не придёт луна / новой небесной твердью ангелы скутерят / смотрят на то, как собак осколки снарядов щадят...

Из Арктик холод дюжий, / Усилий не жалея, / Норманнов лепит души. / Мне ближе и милее / Они сынов Багдада...

...В том твоя вина, в том твоя беда, / пусть ты трижды хитёр и бдителен, / но ни в коем случае, никогда / не бывать тебе победителем.

...Вот Гера Афининой прялкой / Нефелу и Кору гвоздит… / Богиням как будто не жалко / Утратить божественный вид!..

...Дико Георгий в пасть глядит, / Меч достаёт из ножен – / И в пасть влагает… Змей лежит, / Словно трава, покошен...

“Есть сладость в классике моей: / она, как спелый плод, с ветвей / упавший, сохраняет сласть / былых эпох” (“There is sweetness in my classics: / it, as a ripe fruit, from branches / fallen, preserves the sweetness / of the past eras”).

Люди — всего лишь миры, не более… / У любого мозг — полярный ледник. / Сердце — солнце. Океаны болями / и наслаждениями плавают в них. / Вот им оно надобно, бесполезное, / но почему-то позарез и вдруг: / это баловство со словом, — поэзия, / млекопитающая, как грудь.

«ВВЕДЕНИЕ В ТОЛКОВЫЙ СЛОВАРЬ СОВЕТСКИХ ТЕРМИНОВ И ПОНЯТИЙ».

Если в России люди, служащие государству, смыкаются в особую касту холодных и надменных, то в Украине этого не чувствуется, даже СБУшники кажутся обычными живыми людьми, хотя, возможно, дело в очистительной силе всеобщих страданий. Опять приходится сказать «несмотря на», поражает общая доброжелательность и радостное отношение к жизни. О климате, о плодородности говорить незачем, географию не выбирают, но мне кажется в современной истории ключевую роль сыграла — Свобода.

Все мы были уже страшно, неестественно худыми. Особенно худым, к моему удивлению, был Демидкин, я вообще не помню, чтобы он при мне что-то ел. При этом он почти всегда бодрился, шутил и не боялся дерзить чекистам. Это восхищало меня и я не мог понять, как такой сильный и веселый человек может на самом деле быть такой гадиной и так здорово это скрывать.

Когда люди собираются, между ними возникает внутренняя духовная связь, и это дает некую энергию и значительно больший результат, чем можно было ожидать. Например, такой позитивный пафос казачества откуда он взялся? Ты ходишь по Майдану и видишь, что хлопцы начали постригаться по-казацки. Просто обычные молодые хлопцы, которые вчера были так, а сегодня они пострижены как казаки. И люди начинают говорить про Майдан, как про Сечь.

И нельзя сказать, чтобы финский язык был похож на бульканье инопланетян или на цоканье и щелчки бушменов, но тупое отчаяние охватывало Николая Николаевича, когда на кассе в супермаркете он слышал обращенное к себе и ждущее ответа: «Хювяя илтапайва тарвитсетко улимаарайсен пуссин пяивиттаиставароита вартен киитос?»

...А японские глаза смотрят мимо меня с каким-то бешеным изумлением. Я поворачиваю голову по траектории их взгляда и вижу: на скамейке рядом с одним из кортов бармен из ресторана "Шлюпка" по кличке Подлещик занимается активной личной жизнью с официанткой по прозвищу "Плотва"...

... Стали неверными цвета – волосы как будто побелели, хотя она отлично знала, что они у неё тёмные. Наконец, зеркало перестало быть плоским – вспучилось, и подбородок в нём как будто раздвоился, повинуясь законам оптики. Да, время никого не щадит – сокрушённо подумала она. Даже зеркала и те портятся с годами! Надо будет купить новое.

А вот я интересуюсь, вы чужую судьбу никогда не придумывали? В смысле, чтобы высказать предположение... Ну, хоть судьбу ваших соседей? Таких, чтобы не очень близких, скажем, через три дома?..

Девушка стыдливо сняла платок. Толстая, длинная тёмно-золотого цвета коса была тщательно заплетена и уложена венцом на голове. Чистая, белая кожа лица, густые ресницы и глазища, глазища… глубокого зелёного цвета, моргая, в недоумении стыдливо смотрели на начальника. – Господи! Какие правильные, греческие контуры лица. Пракситель плачет. Венера сибирская, ей-Богу...

...Так советуют выработанные прожжёнными зеками четыре правила выживания: не думай, а если думаешь, не говори, а если говоришь, не пиши, а если пишешь, не подписывай. Но о себе Керсновская написала: «Я всегда выполняла все Божьи заповеди. А из этих четырёх – ни одной. Никогда».

На Ситникове была старая футболка, напоминающая решето, – столько дыр пронизывало ветхую ткань, что она просвечивала насквозь, наглядно демонстрируя всем гостям крепкое, плотно сбитое тело, старые спортивные брюки тоже, как пулевыми отверстиями, сверху донизу были покрыты дырами, обут был художник – в лапти.

Варламова немногословна и ненавязчива. Туалеты дам опять-таки еле-еле намечены, нет ни одной правдоподобной, тщательно вырисованной детали...

«Это создает этические противоречия: чтобы охранять природу, вначале надо нанести ей вред...»