Слово\Word, №1240

Накормив Фрю оладьями с вареньем и молоком, бабушка аккуратно и неторопливо, как и все, что она делала, начала ставить веточки в вымытую до блеска крупную вазу из толстого рельефного хрусталя. Ее касания выглядели как некий древний весенний ритуал: казалось, она верила, что контакт с ее руками поможет веткам расцвести и быстрее, и ярче...

...Но ты не беспокойся: если ты, не дай бог, помрёшь, мы тебя съедим... Да ты не подумай чего! А то, ишь, испугалась уже! Нам питания-то хватает. Это мы – ну, раз уж ты спросила, – из соображений гигиены. Мы же санитары леса, сама знаешь!

Зеленый напиток бродит в застенке хрустальном. / Рецепт его - тайна для ближних и дальних. / Говорят, там немного имбиря и йо-хо-хо рома, / пригоршня пряной грязи Макондо, / ты не сыщешь в Колумбии злей.

...Лучше стань пацифистом, в изводах земного кошмара / ты бывал секундантом поэтов, ловцом крокодилов, / игроком в казино, брадобреем, владельцем пивбара, / где вторичная группа бэушный свой блюз заводила.

...Сергей вскочил: - Абанамат! / Живем мы, как украдкой, / Коверкаем родную речь / В миру англо-глагольном, / Понеже зло сие, сиречь / Зело не комильфольно.

Речь пойдет здесь, однако, о Ржевском-среднем, Павле Алексеевиче (1784-1852), которого многие считают прототипом нашего героя. По словам критика Владимира Кузьмина, именнно этому персонажу удалось стать “той недостающей частью российской истории, которая может скрепить ее в единое целое”.

«Дитя, не тянися ве-ве-весною за розой», – пел в «Бродячей собаке» Кузмин. По меткому замечанию Сологуба, «заикающийся соловей». Рассказывают, что и на рояле он играл несколько заикаясь. И виртуознее у него выходило, если на расстроенном рояле.

Как в детской шахматной партии — /«Боже, храни королеву», / Быстро играют на счёт / И нет мыслей, глубже чем та, / Что вырывается сразу / И более не повторится, / Если не брать звук в расчёт, / То это гремит пустота.

...Цепеняще-звёздный холод сада, / Где Господь стада свои пасёт. / Не хочу. Пожалуйста. Не надо. / Кто-то скажет: «Надо». Вот и всё...

В мареве калёном / дремлет краснотал. / Во бору зелёном / ясень проживал. / Жил, кудряв и ясен, / почему же сник? / С топором, брат ясень, / к нам спешит лесник.

...Ты не забыт. Твой на ветке висит номерок, / где он, как ты, и общественнен, и одинок. / Может быть, вовсе и нет никаких номеров / ни наверху, ни внизу бесконечных миров.

На поминках ели блины очень странные лица, / Налегали на водку, говорили о страшной потере, / Мол, виноваты и от этой вины не отмыться - / Рыдали в речах и на нас с подозреньем смотрели.

Солнце – / разложившееся на параллели и меридианы, / тонущее и выплывающее, слепящее... / Где сегодня собираю камни вчера / извергались вулканы.

...А вместе с книгой шлю семян щепотку, / Да нужных инструментов целый ряд: / Лопаты, грабли и, конечно ж, плетки. / До скорой встречи! / Твой маркиз де Сад.

К непунктуальности твоей / Давно привыкла я, злодей, / Шиповник белый. То зовёшь, / Через забор / Глядишь цветами, сонными от страсти, / В упор. / А подойдёшь / К тебе – и здрасьте! / Тех роз уж не найдёшь...

Садом Вселенной быть – редкая честь. / Много созвездий цветов – и не счесть – / В поле, на клумбах, в лесу и в Кремле. / Даже завидует Солнце Земле!

Translating this piece by a talented modern poet Slava Nurgaliev was very difficult because of its extreme semantical complexity.

В турагенствах Израиля - ажиотаж. Здесь уже приступили к разработке новых маршрутов Тель-Авив - Бейрут. Они будут проходить, как сказали мне в приватной беседе, по местам минувших боев, от Цора до Бейрута, с заездом в крепость крестоносцев Бофор, отбитую нашими десантниками у палестинцев в ночном бою.

– Этносы и народы уверяют: наши мифы написаны не нами. Вся братия великих из обители поэзии, от Гете до Бродского, талдычут одно и то же: не я пишу стихи… А кто, позвольте спросить?

А если так: никаких призраков, никаких теней, просто мебель двигается сама? Вода включается, потому что ей так хочется, и аккуратно выключается, потому что хватит уже. А все потому, что природа не терпит пустоты и наполняет опустевшую квартиру звуками и движениями.

Он, бывало, едет домой, а шофер заруливает в проулок меж двух завалившихся бетонных заборов, останавливается и гнусавит: «Плиехали». И глаза у него такие добрые-добрые…

...Пока он угощал меня чудесным мороженым и шампанским в кафе «Лягушатница» на Невском, все еще было терпимо. Но выйти замуж за нелюбимого??? Уехать в чужую Москву? ..

− Вы не думайте, что премию Федьке Гусеву дали зазря. От меня многое зависит. Грамотно приготовить раствор для кирпичной кладки – это вам, братцы, не хухры-мухры! ..

...Но, как бы там ни было, а Чернышевский и Герцен сделали свое дело, и пылкий юноша просто не мог не жениться на первой встреченной им проститутке как честный человек.

В огромном архиве профессионального фотографа Аркадия Ягудаева хранятся неисчислимые сокровища для историков...

№№ 101-120