Семь искусств, №714

Такова была логика советской системы: беспощадная идеологическая критика В.И. Ленина ничего не значила по сравнению с тем, что человек был евреем, невинная оговорка могла привести к репрессиям, хотя, впрочем, даже оговорки вовсе не были обязательны для репрессий.

Минимакс есть наилучшее решение антагонистической игры. Это такое решение, когда максимальный проигрыш одного из игроков – минимален из всех возможных, а минимальный выигрыш другого – максимален из всех возможных.

В Книге Бытие 41:1.6 описаны коровы и колосья, которых увидел Фараон в своих снах. Сны отличались друг от друга лишь по форме, по существу же они описывали невероятные события, притом дважды подряд. Иначе говоря, они не могли быть случайными.

По теперешним понятиям диагноз сформулирован не совсем верно, но объём повреждений, полученных Ландау, он передаёт. То, что Ландау не погиб в первый же день после травмы, несомненно, заслуга врачей–травматологов 50-й больницы.

Огромный по объему сборник под редакцией Б.Л. Альтшулера и В.Е. Фортова представляет обзор удивительных судеб нескольких поколений российских ученых, создавших советское ядерное оружие, восстановивших ядерное равновесие и тем самым предотвративших угрозу самой страшной атомной войны.

Недавно вице-президент РАН академик Г. А. Месяц припомнил байку, будто бы когда президента М. В. Келдыша спросили, сколько в СССР академиков, он ответил: «Один. Завойский. Никто так не умеет поставить эксперимент и лично его вести».

Мысль Штейнгарта не позволяет перескакивать абзацы, и в то же время задремать над текстом не дает его юмор. В общем, читая остаешься в постоянном напряжении (чего современный читатель, может, вовсе и не ищет).

Марию Александровну Денисову Маяковский встретил впервые в январе 1914 г. в Одессе, где вместе со своими друзьями-футуристами Давидом Бурлюком и Василием Каменским выступал с чтением стихов в Русском театре.

Раз уж воевать было пока нельзя, Чезаре Борджиа занялся устройством своих новых владений. Он постарался сделать так, чтобы его новые подданные его полюбили.

Наука изымает вещи из контекста, превращая непостижимое в простое, потихоньку перетекающее в тривиальное. Тут мы, кажется, начинаем понимать, что имел в виду Мефистофель, ведь тривиальное – безжизненно, мертво.

Верхний палеолит - стартовая площадка для бурного разветвления и автономизации подсистем культуры. Уже самое начало этого разветвления протекало в противоборстве центростремительных и центробежных сил.

Революция в фотографии состоит в том, чтобы снятый факт, благодаря качеству "как снято", действовал настолько сильно и неожиданно всей своей специфичной для фотографии ценностью, что можно было бы не только конкурировать с живописью, а показывать всякому новый совершенный способ раскрывать мир в науке и быту современного человечества.

Первая выставка коллекции Хиршхорна была устроена в нью-йоркском музее Гуггенхайма в 1962 году, что вывело его на широкую арену. О Хиршхорне заговорили искусствоведы. Но заветная мечта, музей его имени, осуществилась только через десять с лишним лет.

Шостаковичу суждено было прожить еще шесть лет и пятьдесят пять дней после того, как впервые была представлена публике его Четырнадцатая симфония, сочинение, в котором он впервые заговорил – громко и откровенно – о смерти.

В статье обильно цитировались фрагменты из доклада Хренникова на пленуме, и всё было представлено таким образом, как будто именно Тихон Николаевич был главным травителем Шостаковича и Прокофьева.

Вот и лето под горку катится, И деревья многоузорны. Если лиственные, то в платьицах, Если хвойные – в униформе.

Действительность коварна и смутна.

По сути, между злосчастным никчемным раввином Борухом и Тамарой Моисеевной много общего. Оба предпочитают жить фантазиями, не замечая или же презирая реальную, повседневную жизнь. И то, что она его ругает на чем свет стоит обидными словами, является защитной реакцией.

Положение было однозначно-безвыходное. И всё равно казалось, что этого незадачливого человечка, затесавшегося внутрь, можно как-то спасти. До позавчерашнего разговора с матерью.

Диалектик как человек, имеющий склонность к незамысловатому философствованию, тут же приспособил всплывшую в памяти историю к своему полету и к тому чувству, что никаких особых чувств полет у него уже не вызывал.

Охарактеризовать стиль Савича сложно - поначалу язык даже кажется каким-то не совсем правильным, и уж точно не гладким. Предложения вывернуты, как фигуры на гравюрах Оноре Домье, но в обоих случаях эта вывернутость-то и придает движение и динамику, и создает настроение.

Теперь на нём были замечательные красные, бархатные, чуть-чуть раздутые штаны до колен, подпоясанные поясом с золотой пряжкой, и расшитая золотыми узорами курточка, и башмаки с золотыми пряжками, на каждой из которых была видна большая буква "Б" – ну, тут он сразу догадался, что эта самая буква означает: "Буратино".

«Застолбить» себя на иврите столь же высокого уровня Майя, приехавшая в Израиль в возрасте 38 лет, не смогла бы, даже если бы очень захотела. А другой уровень ее просто не устраивал. Не Майя Каганская владела русским – русский владел ею. И в этой неизбывной кабале заключалась ее главная трагедия.

Турчин был именно высоко интеллигентным – владение культурой – необыкновенное, интерес к наукам-искусствам самый живой и любознательный – можно сказать, подростковый, и при всем этом – благородство, абсолютно естественное, и скромность – отнюдь не паче гордости – а просто талантливому уму и сердцу не до глупостей.

Спросили у Маяковского – сколько он пишет хороших стихов, сколько плохих? «Я пишу пять хороших и пять плохих», – ответил поэт. «А Блок?» – «Блок восемь плохих и два хороших, но мне таких никогда не написать». – И виновато улыбнулся.

Философ Кьеркегор в своей книге «Или – или» описал два способа отношения к жизни: можно выбрать либо этическую шкалу суждений о поступках – своих и чужих, либо эстетическую. И Холден, и его создатель явно выбрали эстетическую. Её главное преимущество и привлекательность для миллионов: она избавляет от мук раскаяния.

Писатель не испытывал благодарности к Берлину, вспоминал о нём, как о кошмарном сне. Себя в городе он называл «бесплотным пленником», европейцев – «призрачными нациями», а своё «физическое существование» в Берлине уподоблял «беспечному скольжению».

Какие бы высокие звания и премии ни присуждались И.С. Козловскому, в его отношении к Александру Яковлевичу никогда не было ни тени высокомерия, пренебрежительности и снобизма народного артиста к «вечно заслуженному» артисту РСФСР, а, наоборот, огромное уважение и даже подчёркнутое возвышение его над собой.

У Елены Минкиной, странное явление, не замечаешь "как написано", не вглядываешься в извивы стиля – плывешь по течению текста, увлеченно несешься быстринами. Медленно Минкина и не читается – это как цветаевские стихи, взахлеб.

В течение своей жизни В.И. Анучин пробовал себя в разных видах деятельности, но единственное, к сожалению, в чем он преуспел, это в фальсификациях. Да и то не смог сделать эти фальсификации такими, чтобы они не были разоблачены. Хотя и произошло это разоблачение не при его жизни.