Творческое, художественное бесстрашие Шостаковича сочеталось в нем со страхом, взращенным сталинским террором. Многолетняя духовная неволя опутала его своими сетями, и не случайно в автобиографическом Восьмом квартете так надрывно, драматично звучит мелодия песни «Замучен тяжелой неволей».

Вселенная – это не большая Земля. Это – иное качество. Человек может столкнуться с проявлениями разума, которые не имеют аналогов в нашей жизни. Приверженность ментальным стереотипам, равно как корыстные хитрость и неискренность приводят к абсурдной, гротескной коммуникации. Никакими ухищрениями и мимикрией невозможно скрыть истинный внутренний мир человека, а внешней силой оценивается именно он. В достойных намерениях кроется возможность успешного взаимопонимания и взаимодействия. Люди разные, и каждый из героев вольно или невольно получает своё.

Университеты взяли на себя роль средневековых монастырей, задававших тон и градус духовной жизни. С монастырских времен изменилось многое, неизменным осталось одно: бесконечная пропасть, разделяющая насельников кампусов и остальной мир. В последние годы, благодаря смартфонам, пропасть, очевидно, углубляется: простой человек определенно разучился писать и говорить.

Решение было принято в тот же вечер, и на следующее утро папа подал просьбу об увольнении по собственному желанию. С заводской квартиры быстро съехали. Родители сняли комнату в какой-то многолюдной подвальной квартире около Курского вокзала. Папа нашел работу в захудалой стройремконторе, где и пересидел годы арестов.

А как рассказать о тяжелейших страданиях, выпавших на долю самого Бориса Рахлина? Как передать ту боль, которая на грани между жизнью и смертью, если сам её не испытал, если сам не прошёл через этот ад? Никакого воображения не хватит, любые невыстраданные слова будут фальшивыми. Он чудом выжил, говорим мы в таких случаях, и по-разному объясняем это чудо.

Глава из книги польского философа-марксиста Лешека Колаковского «Небесный ключ», не пропущенная полвека назад социалистической цензурой. Имя Лешека Колаковского не нуждается в специальном представлении — фигура эта абсолютно легендарна как для общественной, так и для политической жизни прошлого века. Между тем Колаковский, помимо прочего, создает и совершенно новый гуманизм. Гуманизм, внимательный к «жизненному миру» не как к судьбе вещей, а как к миру закономерностей, каждая из которых переживается в качестве чудесной и освободительной. Смысл библейских притч Колаковского — показать, как воля Бога оказывается бесконечно умнее любых человеческих замыслов, но и человеческая природа вдруг находит головокружительный смысл в баснословно обыденном существовании — и выходит из того на свободу. Диалог Бога и человека для Колаковского — не обсуждение перипетий судеб, а шанс освобождения, иного переживания свободы — как рискованного дара, иронично, но досконально описываемого в каждом новом историческом эпизоде.

Что такое умный человек, проще всего, конечно, определить от противного: имеет суждения отличные от суждений других людей. Они, как белые вороны, по-настоящему умные, среди неглупых. Их видно. Очень редко говорят банальности, почти не замечены в штампах – они бы и хотели, так ведь удобнее, но ум препятствует, сопротивляется.

Математические школы не были созданы ни до войны, ни в первые годы после неё. Возможно, качество образования в массовой школе было достаточно высоким. Возможно, власть не стимулировала инициативу. Первые попытки создания таких школ совпали с так называемой оттепелью, которую многие считают решающим фактором.

В зловещем декабре 1934 года, через три недели после убийства Кирова, на экраны выходят «Веселые ребята», первая кинокомедия Александрова с музыкой И. Дунаевского на слова В. Лебедева-Кумача и с женой режиссера, Любовью Орловой, в главной роли. Страна, как по мановению дирижерской палочки, подхватила марш «Легко на сердце от песни веселой» и лирическую «Сердце, тебе не хочется покоя».

Однажды, нежданно-негаданно, тёплым августовским днём появились в Подмосковье представители параллельного мира. Появились не просто так, а, как и положено в фантастических романах через неожиданно возникший временной портал. Дальше по законам жанра вокруг портала должна была сформироваться аномальная зона. Так и произошло: зона сформировалась и окружила себя силовым полем. Правительство Москвы негласно сумело выйти на прямой контакт с незваными гостями и договориться о мирном и взаимовыгодном сосуществовании. А чтобы остальной цивилизованный мир не поддался панике, факт существования аномальной зоны было решено скрыть, для чего на её территории начали строительство суперсовременного российского «Диснейленда», в котором гости из параллельного мира согласились играть роли сказочных существ и знаменитых литературных героев. Однако находясь на планете Земля, невозможно долго оставаться инопланетянином или выходцем из другого мира. Постепенно представители параллельного мира, обладающие магическими способностями, начинают решать чисто земные проблемы. И чем больше они погружаются в земные заботы, тем чаще магия уступает место простым человеческим отношениям…

«Ночь перед отъездом из Литл-Сити Гейр Кинг провел в гостинице “Ночные бабочки”, и утром ему приснился кошмарный сон. Гейр преследовал роскошную карету (черт возьми, может быть даже королевскую, судя по ее покрытым позолотой и витиеватой резьбой бокам), набитую женщинами в пышных розовых платьях. От волнения и предвкушения сладкой добычи у Гейра бешено стучало сердце, а во рту было сухо и пусто, как в кошельке нищего. Его лошадь еле-еле плелась следом за добычей, хотя Гейр что было сил колотил шпорами по ее мягким бокам. Из окон кареты то и дело выныривали веселые женские лица с маслянисто блестящими губами и манящие руки, усеянные дорогими кольцами и браслетами. Гейр здорово вспотел, измываясь над своей клячей, но расстояние между ним и добычей оставалось подозрительно неизменным. В конце концов, бандит соскочил с лошади, надеясь нагнать карету бегом, и вдруг увидел, что его лошадь — всего лишь чучело на колесной подставке. Странное приспособление было привязано к карете при помощи длинной веревки и сильно смахивало на детскую деревянную лошадку. Карета остановилась, из нее, хлопая крыльями, как вороны, вылетели темные фигуры, похожие на взлохмаченных ведьм. Гейр вскрикнул от ужаса. Дорога и карета куда-то провалились, и он остался один в темноте…»

«Разговор о качестве литературных текстов невозможен без разговора об укреплении института редактуры. А применительно к нынешнему периоду впору говорить не об укреплении, а о реанимации института редактуры. В условиях отсутствия единого информационного литпространства, фактически поделенного на региональные литературные “лоскуты”, конечно, говорить придётся именно о состоянии и статусе редактора и редактуры в каждом конкретном регионе. Но, быть может, такой разговор в формате “сверки часов” имеет и свои преимущества…»

«Успение. И надобно успеть / Тянуть улов и рассуждать непраздно, / Покуда веры не скудеет сеть, / Раскинутая куполообразно. / И вновь латают сети рыбаки / У моря ль Галилейского, иного ль, — / Но как же изумленья велики, / Когда даётся не на смерть и вдоволь!»

Восемь писем-медитаций о Рембрандте написала и послала 15 лет назад Ольга Седакова, выдающийся современный русский поэт. Адресованы письма были философу Владимиру Бибихину, а теперь они собраны в небольшой, но крайне важный сборник, который Издательство Ивана Лимбаха представит на книжной ярмарке Non/fiction. Фрагмент из третьего письма, вошедшего в книгу, в авторской редакции.

Обнаружив, что без труда может учиться на твердую четверку, обеспечивающую стипендию, Леша так и учился. Без труда. Пропадал в музеях, догоняя пропущенное. Очень скоро обнаружил, что посетители интересуют его куда больше, чем картины. Ему нравилось всматриваться в лица, отмечать походку, следить за глазами.

Чувство безнадежности жизни в СССР не покидало меня, я считала, что в этой стране нельзя жить. Первый раз я это ощутила еще в детстве, в 1956 году, во время Суэцкого конфликта. Тогда я впервые узнала о существовании Израиля и нашла на карте маленький кусочек земли. После этого я знала, что не хочу жить в Советском Союзе и когда-нибудь из него уеду.

"В возрасте с 12 до 15 лет в гетто и в Освенциме я писал стихи, заучивал их наизусть. Это, во многом, помогало мне сохранить человеческий облик. Сразу после уничтожения в СССР еврейской культуры и ее выдающихся представителей, я перевёл те свои детские стихи с идиш на русский".

Отец обожал дарить книги, и в письмах Фаины Раневской постоянным рефреном – слова благодарности за присланную ей по почте книгу или словарь. Она читала так много, как, должно быть, ни одна великая актриса не читала ни до неё ни после. Об этом есть множество свидетельств, но нигде не говорится, что Фаина Георгиевна читала также и по-французски.

Проходят годы и десятилетия, меняются социальные системы и вожди, а власть как врала, так и врет, и конца этому не видно. В чем же дело? Проще всего в этом обвинить статистическую службу. Но в советское время она все-таки была подневольной, выполняла повеления власти. В постсоветский период ее возможности выросли. Почти уверен, власть не дает прямых указаний врать. Но и не мешает этому.

По длительности пребывания подданным той или иной страны Эйнштейн был австрийцем полтора года, американцем – 15 лет, немцем – 36 лет и швейцарцем 54 года. И практически всю сознательную жизнь он ощущал себя евреем.

С 1946 года в СССР была введена высшая форма специализации и повышения квалификации врачей после окончания медицинского института. Называлась она «ординатура» и заключалась в сочетании работы по специальности с различными формами обучения. Подразумевалась и научно-исследовательская работа с выходом на защиту кандидатской диссертации.

Изучение истории связано с вопросом соотношения влияния личности на исторические процессы с влиянием на них макро-факторов. Найти верное соотношение - необходимость для каждого историка. Это важно прояснить: некоторые говорят, что все командиры были безграмотными идиотами. Если это так, то "все пропало". Тот, кто это говорит, априори считает, что эти командиры определили судьбу войны. Я с этим не согласен, я считаю, что имеет место недооценка роли макро-процессов.

Арик Айнштейн был интеллектуалом, человеком Книги. Глубоко вчитывался в поэзию Рахели, Леи Гольдберг, Натана Альтермана, Бялика, и много песен сделал на их стихи. Судьба одной из самых пронзительных поэтесс Израиля, Рахели, всей душой связанной с Галилеей, с озером Кинерет, не могла оставить его равнодушным.

Возможность появления визитеров на полюсе, кстати, объясняет, почему официально станция Амундсена-Скотта не покрывает географический полюс, а находится в нескольких метрах от него. Станция есть территория США, и значит, вход посторонним в нее запрещен. А полюс принадлежит всем, в принципе любой может прилететь.