Non-fiction

Тайный яд сомнений — вот что может спасти нас от пустых иллюзий, от напрасных надежд. К сожалению, этот целительный яд был редким товаром в наши детские годы. 13-летнего Булата не грызли сомнения, когда расстреляли его отца, а мать на долгие годы отправили в ГУЛАГ. Горе потери не пробило броню неколебимой веры в правоту партии. Случалось, что его коробила фальшь официальной пропаганды, когда она слишком уж явно противоречила окружавшей его реальной жизни.

По дороге в Краков остановились в Освенциме. Рассказывать о виденном не стоит. Об этом писали так много и так эмоционально многие талантливые люди, что лучше не пытаться что-либо добавить. Наибольшее впечатление произвел, так сказать, индустриальный размах этой фабрики смерти. Если виселица, так из рельсов, да и длина на целый взвод мертвецов. А вот коменданта этой фабрики Коха повесили на маленькой деревянной. Хватило места!

Эйнштейн всю жизнь был одержим работой. Он мог трудиться в любых условиях, в кабинете, в каюте, в шалаше… Он доводил себя до полного изнеможения, годами решая неподдающуюся проблему. И тем не менее, эта работа делала его счастливым. Эйнштейн не мог не работать, будто какая-то непреодолимая сила, которую он иногда называл Сфинкс, заставляла его брать в руки карандаш или перо.

Эти неучи, получив задание, активно внедряли философское единомыслие — диалектический материализм — во все области науки. И если в начале 30-х годов некоторые учёные старой школы, такие как профессор Кузнецов или профессор Френкель, ещё могли критически высказываться и относительно необходимости философии для успешной работы ученых естественников, и о самом диалектическом материализме, то уже вскоре за такие высказывания ссылали на Соловки и даже расстреливали.

Именно в 1937-м «после разгрома троцкистов на физическом факультете МГУ», как это назвал новый декан — А.С. Предводителев, начала «сплачиваться» та самая группа, которой было неуютно в присутствии физиков школы Мандельштама. Проще всего это описать старой одесской пословицей: «Если ты в Николаеве — умник, то в Одессе — еле-еле дурак».

В мае 2019 года из состава ВАК были выведены все ее члены, которые как эксперты участвовали в выявлении злоупотреблений в сфере подготовки и защиты диссертаций либо просто голосовали «не так, как надо». В то же время в составе ВАК были сохранены 17 членов (включая Председателя ВАК В.М. Филиппова), которые уже отработали в этой организации два срока подряд (а некоторые и больше), что является прямым нарушением Положения о ВАК и делает нынешний состав ВАК нелегитимным.

Примерно в это же время, в самом начале октября 1499 года, в Италию вторглись французские войска. В их рядах ехал гордый всадник, разряженный в шелка и бархат, новый герцог Валентинуа Чезаре Борджиа. В Италии его теперь звали по его французскому титулу, переделанному на итальянский лад. Чезаре Борджиа, герцог Валентино.

Вавилов приводил точные цифры огромных площадей, на которых высевают в США межлинейные гибриды… (сегодня мы знаем, что уже в середине 1940-х годов прибыль от применения американскими фермерами гибридной кукурузы дала столько долларов, что это было больше по размеру, чем затраты на «Манхэттенский проект»…), призывал немедленно перенять этот опыт, а Лысенко упорно твердил, что все разговоры о гибридной кукурузе — обман!

Помню один из поучительнейших семинаров по работам этого направления, где говорилось о том, что Горшков вместе с со-авторами обнаружили у проводившего основные расчёты по «московскому нулю» А. Абрикосова две существенные ошибки, более или менее случайно компенсировавшие друг друга, так что конечный результат оказался качественно верен.

Его научная карьера начиналась в трудное время — надвигалась война, мир только-только выбирался из глубокой депрессии, а в физике Кембриджа наступило какое-то непонятное время. Его точно охарактеризовал тот же Дирак: «В 1926 году даже второразрядный физик мог сделать первоклассную работу, а теперь и первоклассный физик не может найти интересную задачу».

В комнате стояли два шкафа — один по левой стене, другой по правой. В их нижних отделениях старший редактор Эдуард Эдуардович Бугровский хранил бесценный архив редакции, о котором я ещё скажу. Верхние отделения, имеющие раздвижные стёкла, были заклеены какими-то плакатами вполне пристойного содержания. А вот за стеклами стояло… В общем, что купили, то и стояло. Чаще водка.

«Отчего она была спокойна прежде — тогда, когда трясло тебя? Почему ваши реакции не совпадают по времени, почему она всё время опаздывает? Может быть, в этом-то и причина вашего разрыва — в асинхронности ваших реакций? Ты всё время впереди: первый влюбляешься, первый делаешь первый шаг навстречу… А она всё время отстает. Когда ты интересуешься ею — она равнодушна, когда влюблен по уши — она заинтересована, когда тащишь в койку — начинаешь ей нравиться. А сейчас, когда ты уже разлюбил ее, — она еще любит…»

«Зимой 2006 года, вечером, подхожу к окну (жил тогда в своём доме), а на яблоньке — снегири, и такая в них красота, не удержался, дай, думаю, подойду поближе. Снегирь птица пугливая, человека близко не подпустит, а тут подошёл на расстояние вытянутой руки — не улетают. Сидят, смотрят на меня, будто ждут чего-то... и чувство у меня странное: светло и немного больно, не понять отчего... Я тихонько-тихонько домой, подхожу к окну — по-прежнему сидят на яблоньке, не улетают. Утром пришли стихи…»

«Каждому человеку творчество дает то, чего не хватает в повседневной жизни. Мы живем как роботы у конвейера, и творчество для каждого — это эксклюзивная индивидуальная медитация. Творчество — суть природы человека. Ведь Бог со-творил человека по образу и подобию, значит, наделил его способностью творить. Я — за то, чтобы все люди на Земле занимались творчеством: прикладным, художественным, интеллектуальным…»

«Я пробовал не писать прозу вовсе. И лет пять у меня это получилось. Но потом пришлось вернуться. Истории постоянно рождаются в голове, я по несколько раз прорабатываю их, прокручиваю снова и снова, и в какой-то момент, когда уже не можешь терпеть — садишься и просто записываешь. И это приносит удовольствие. Наверное, это хобби, которое постепенно становится делом жизни…»