Non-fiction

Журнал «Семь искусств» — явление уникальное. Это единственное в мире издание, в котором, как в настоящей поэзии, присутствует синтез. Нет у него аналогов — и конкурентов нет.

Расставание Паули с Борном прошло, как говорится, «без слез»: профессору нужен был другой ассистент, а юному исследователю – другой научный руководитель и соавтор. Научный стиль Борна, ставящий на первое место математическую модель и расчеты, был чужд стилю Паули, опиравшемуся, прежде всего, на физическую интуицию и наглядные модели.

Обобщение этого результата на социальные системы дает основание предположить, что турбулентная жизнь является более разнообразной, а зачастую, более содержательной и более интересной, чем ламинарная. Для реализации больших возможностей турбулентной жизни нужны, конечно необходимые условия, которые могут быть реализованы лишь в открытых системах.

Яков Борисович Зельдович мог иногда на что-то надуться и вообще был раним, Юлий Борисович Харитон держался несколько отстранено, потому что был облечен огромной властью и ощущал свою ответственность, а вот у Тамма этой отстраненности не было ничуть. Атмосфера легкости во взаимоотношениях отличала этого великого человека, и о ней с любовью вспоминали все, кто знал его.

В связи с «бытовой темой» вспомнилось следующее. Где-то в 1992 или 1993 году, когда рухнули цены, я летел из Москвы в Тюмень. Я уже был академиком, это точно. Передо мной, в самолёте, один парень, из молодых, купил себе банку пива. И когда я услышал цену за эту банку — я ошалел! Вот тут я понял, что я нищий. Просто нищий. Купить банку пива в самолете — для меня проблема…

Есть в истории Гражданской войны в Америке одно малоизвестное, но важное событие, сыгравшее большую роль в победе северян. Дело в том, что одно из важнейших сражений войны произошло не на суше, а на море, причем у берегов Франции, между двумя военными кораблями — Alabama и Kearsarge.

Аграрная реформа Столыпина вызвала огромную волну народного недовольства, яростную ненависть крестьянства и революцию 1905 г. в деревне. Этот потенциал неиссякаемой ненависти еще более окреп в годы первой мировой войны, послужив причиной февральской и октябрьской революций.

Ниспровержение привлекательно тем, что выглядит абсолютно бескорыстным. Но если допустить, что человек извлекает из него моральное удовлетворение, оно сразу опустится на уровень других вполне эгоистических влечений. Его тогда будет позволительно сравнить даже с эротическим вожделением. И то, и другое живёт в человеке неистребимо, различны лишь проявления.

Развлечения без чувств не обходятся. У животных чувства обеспечивают выживание. У людей чувства конфликтуют с эволюционно молодым, самодовольным интеллектом, теряют власть, становятся неадекватными и, даже, опасными для жизни. Будь то жизнь особи или жизнь общества.

Мне никто не мешает всю Субботу напролет думать о Бытии, да вот беда, всякая чушь в голову лезет. И некому жаловаться, каков ты, такова твоя Суббота. Я, пожалуй, слишком погружен в повседневность. А от нее не убежишь. Она и в пустыне, и в храме догонит.

Рассказывал, что Маяковский был очень брезглив. Однажды они шли по улице, и папочке очень захотелось пить. Направился к киоску, а Маяковский хватает отца за руку и громовым своим голосом кричит: «Александр Григорьевич, как вам не стыдно, я не дам вам пить из этих стаканов. Это же зараза!».

Однако главной проблемой переводчика может стать вовсе не косноязычие принимающей стороны. Зачастую эта самая сторона говорит вполне внятно, однако при этом ни в чем себе не отказывая. И когда чувствуешь, что нельзя буквально переводить откровенную глупость или грубость, то начинаешь подбирать слова, пользуясь богатейшей синонимикой английского языка.

Но кто он? – этот зловещий черный человек Есенина. Неужели Блюмкин? Именно его писатель Кузнецов и сценарист Безруков возвели в ранг первого врага поэта. Доказательством чему служат строчки: “Черный человек / Водит пальцем по мерзкой книге..." Видите, продолжают иные “специалисты” по Есенину, – он водит пальцем по конкретной книге и как бы выносит поэту обвинительный приговор! По какой книге водит пальцем враг Есенина – догадаться нетрудно. Уж, конечно, не по Библии. Может быть, по “Капиталу”? Но Есенин незадолго до написания “Черного человека” вроде уже собрался “понюхать премудрость скучных строк” Маркса, а тут такие нежеланные уроки на дому? Нет, эта книга, все же ДЕЛО, но уже не уголовное, а политическое – обвинение в контрреволюционной деятельности – во как!

Потом Олах стал подкидывать вверх обе палочки поочередно, успевая при этом вовремя ударять ими то по одному, то по другому барабану, то по той или по другой тарелке. Верхом его жонглерского искусства было подбрасывание палочек из-за спины. Они также высоко взмывали к потолку и почти у самого пола метко перехватывались пальцами Л. Олаха. Публика неистовствовала, отовсюду неслись крики "Браво! Браво!"

Ко времени создания первого греческого, и вообще первого, перевода Торы ученик Платона Ксенократ возвысил богов до полного личного невмешательства в дела мира, разделил демонов на злых и добрых, передав им функцию посредников между богами и людьми, списав также на счёт злых демонов всё скандальное и неблагопристойное, что говорилось в мифологии о богах.