Проза

По настоянию Светланы, Шиц обратился к Ходорковскому, несмотря на то, что когда-то клятвенно заверял себя никогда не иметь дело с этим человеком. Михаил, на удивление, тепло и по-товарищески встретил своего старого приятеля, выслушал его просьбу и, как всегда, взяв паузу и немного поразмыслив, ответил: — Понимаешь, Валера, я был бы рад помочь тебе, но лично у меня таких денег нет.

Важнейшим из искусств для него являлась поклейка обоев; искусством этим он владел в совершенстве и посвящал ему всё свободное от работы время. Заказов у талантливого разработчика было навалом, в месячишко выходило не меньше полутора штук деревянных, и это — не считая 200-рублёвого оклада в КБ.

Национально-историческое чувство во мне возмутилось смешением библейского, высокого, и будничного, низкого. Хотя самого Авраама такое соседство, скорей всего, вполне бы устроило: Бог, как известно, «расплодил» Авраама, сделал отцом «множества народов», и всех надо было кормить.

Привидение делать легко, на его поддержание много сил не требуется, отсюда и доступные цены. Да и создать его можно каким угодно — хоть человеком, хоть драконом, хоть всадником без головы. Фантомы же — работа значительно более сложная, можно сказать, филигранная, требующая мастерства и немало силы, а потому дорогая.

Все еще молодой (тридцать девять лет!) врач, кандидат наук, без видимых изъянов, неженатый, разгуливает на свободе! Каждое утро, переступив порог клиники, он слышал, нет, вернее, чувствовал, как секретарь кафедры неврологии, почтенная Амалия Эрастовна, беззвучно трубит в невидимый охотничий рог, оповещая весь женский коллектив, что дичь вышла из укрытия и появилась в поле зрения.

«Вдоль бревенчатой стены дома, до самого проема входной двери, тянется полоса разнотравья. Тут и кружевная вязь тысячелистника, и зонтики луговой герани, и желтые мордашки львиного зева, и острые, как скальпель, ленточки пырея, и зернисто-бархатные бутончики полыни… Под ливнями всё это содружество покорно клонится ниц, опускаясь частично и в подставленные нами под крышу тазы с ведрами. По-видимому, с этих-то стебельков и соскальзывают в воду ящерята...»

«Но если раньше горе все-таки отступало, то теперь оно вдруг оказалось прилипчивым как боль в спине от спортивной травмы. Прошла неделя, потом еще одна. Настя потеряла аппетит, ее стала мучить бессонница, а темное пятно внутри нее, то самое, откуда звучал холодный голос, становилось все больше и больше. Настенька уже откровенно боялась, потому что у нее не было силы противостоять бездушной правде…»

«На переменке я несколько замешкался и не заметил, как после прозвеневшего звонка первоклашки разбежались по своим учебным кабинетам. То ли двери были слишком похожи одна на другую, то ли коридоры настолько широкими и длинными, что я... потерялся!..»

Я повсюду эмигрант, и повсюду чувствую себя дома, потому что Франция всё-таки моя страна от рождения, Венгрия всё-таки моя страна, потому что родной язык, литература, друзья, всё с детства, Канада – я тоже чувствую себя дома.

Есть женщины для быта. Они как стоячая вода. А случается женщина-водопад, женщина-каскад.

Зажигалка вспыхнула в руке Глеба Викторовича. Он поднёс пылающий язычок к корпусу автомобиля и огонь за несколько секунд охватил машину.

Скорость поспорила с молнией: кто быстрей.

Послезавтра Олег Пименов должен получить результат теста на ДНК.

Ты что, не в курсе, что тебе дом с приданым продали? Во дворе вагончик на две семьи. Договор об аренде на два месяца. Я-то один, с утра до вечера на этюдах, а вот соседняя семейка – обхохочешься. Ладно, не буду пугать. Сам увидишь.

Единственная задача жизни – демонстрировать смерть, готовить человека к неизбежной кончине. И вся человеческая цивилизация – это, по-существу, великий плач по смерти.