Проза

Окончание. Начало в № 9-10.2015

Читаешь сейчас некоторые книги уже давних дней, вышедшие тогда из-под пера старших товарищей, и видишь, какие страницы написаны скупо и сжато не только потому, что краткость – сестра таланта, а потому, что только так и можно было – вроде бы вскользь, подсказкой, намеком на подлинную суть событий; подсказкой, которую поймут и расшифруют. С годами. И горько думаешь: как же они работали, многое зная, понимая, но не имея возможности сказать, написать, напечатать? А ведь слово невысказанное, слово ненаписанное — оно прожигает сердце.

Она лежала у края ямы. Это была их последняя остановка. Здесь они прощались друг с другом перед вечной разлукой. Она слышала рыдания, мольбы и крики: «Звери, оставьте хоть детей в одежде. Ведь здесь так холодно!» И в ответ: «Ничего, там им будет тепло». Плакал старик и молился: «Шма Исраэль – Слушай, Израиль, Господь – Бог наш, Господь один!». Просила женщина: «Дайте дождаться родных. Проститься перед смертью!»

Прорыв произошел, когда я натолкнулся на сайт венгерского общества «Ашпектуш», который проводит «русские беседы». Возглавляет его историк, писатель и журналист д-р Геза Гече, свободно говорящий по-русски. Я послал ему ссылку на основную статью. Через пару месяцев он, прочитавши, откликнулся, и весь тон общения мгновенно изменился по сравнения с блогом Евы Балог. Д-р Гече – я буду дальше называть его Гезой - завёл разговор о моем приезде в Будапешт. Он готовил документальный фильм о невестке Хорти графине Илоне, хотел меня интервьюировать для этого фильма, а заодно устроить лекцию в университете. Я сразу сказал, что мне будет достаточно оплаты одного билета, хотя я полечу с женой, но Геза сказал, что, конечно, и гостиница будет оплачена.

Прочтение непрочитанного в рукописях членов зондеркомандо в Аушвице-Биркенау представляет колоссальный историко-культурный интерес. Рано или поздно преграды на этом пути будут преодолены, но чем больше времени будет упущено, тем слабее будет эффект от применения технологий.

И прежде всего, книга Иова. Она развивается по следующему сценарию. Сатана, являющийся в иудаизме не злой силой, но только «представителем обвинения», бросает вызов вере Бога в человека. «Покажи мне хоть одного человека, который является истинно праведником», – говорит сатана. «Иов», – отвечает Бог. «Иов праведен, – замечает сатана, – потому что Ты никогда не испытывал его. У него есть все, что он хочет: счастливый брак, дети, богатство. Легко ему верить, ибо у него не оснований не верить. Но отними у него добрую удачу и увидишь, как он потеряет веру».

Однако от лакановской гипотезы, что бессознательное структурировано как язык или система символов, довольно далеко до утверждения, что слон (пил) символизирует чудо (пэлэ). Лакан ведь не утверждает, что бессознательное структурировано как древнееврейский язык и вообще как какой-либо естественный язык. Смысл его идеи в том, что бессознательное выражается в речевых структурах, и структуралистский подход (подобный грамматическому) должен быть продуктивен в психоанализе.

Несомненно, к пониманию библейских рассказов нельзя подходить только с рационалистических позиций и всё произошедшее должно рассматриваться как имеющее глубокий скрытый смысл, ключом к пониманию которого становится получение Яаковом второго имени – Израиль.

И это значит, что дела европейские плохи, и ученые мусульмане сообразят наконец, что для того чтобы отрезать головы совершенно необязательно ехать в Ирак, куда эффектнее процедура декапитации смотрится на фоне Эйфелевой башни и Биг Бена. Там в Париже, Лондоне и Берлине против колючей проволоки, а также против евреев, но не против евреев за колючей проволокой. А еще лучше, чтобы не было ни евреев, ни колючей проволоки. Просыпаешься утром, включаешь компьютер, сообщение – евреи гуманно улетели в соседнюю галактику. И утренний парижский кофе покажется таким вкусным.

Для решения проблемы «давки» и «пробок» вокруг ВПП Хацерим в те дни Лётная школа использовала трофейный аэродром Египетских ВВС в Эль Арише, южнее одноимённого города на севере Синайского полуострова. Мы, курсанты «Первоначального» этапа, летали там больше чем в Хацерим. Конечно, условия проживания там были совсем не такими, как в Хацерим, но наша эскадрилья была единственной, которая вела там «постоянную» лётную деятельность. «Давки» на ВПП и вокруг него не было, и выпускать «солистов» в Эль Арише было проще и безопаснее, чем в Хацерим. А это было важно для Лётной школы…

После этого в нерушимом порядке следовали: холодный душ (давняя, еще из прошлой жизни привычка), сопровождаемый вскриками и вздохами откровенно, для постороннего уха, эротической окраски; тщательное бритье (Нахум пробовал, было, завести бороду, но получилась она какой-то неубедительной); рассматривание в зеркале своего лица (обвисшие веки над бледно-зелеными глазами, сероватый пушок на выпуклой макушке, мясистый в прожилках нос); и в завершение – неизменная, из заскорузлой сковороды, глазунья, хлеб с маслом и растворимый кофе с долгожданной раздумчивой сигаретой. С ней он припоминал вчерашние интернетовские странствия и предавался приятным размышлениям о замысловатости Божеских творений.

Солнечные часы показывали ровно полдень, когда к харчевне подкатил черный «Мерседес». Из его чрева вывалились шестеро сановных мужчин и единственная женщина – поперек себя шире. Было заметно, что езда по тряской дороге не прибавила им бодрости. Крестьяне обступили столичных гостей тесным кольцом, не заученно улыбались, ища глазами виновника торжества. Но Дольникер не спешил с явлением народу. Он выждал солидное время, прежде чем возник на пороге своей резиденции.