Проза

“Дорогой мой сыночек, ты видишь, до чего довела тебя гордыня, стремление показать, что ты сильней других. Послушай совета твоей матери, которая единственная тебя любит и которая, когда тебя не было со мной, страдала сильней, чем святая Мария, когда её сына распяли: оставь твою гордыню. В этой жизни лучше потерпеть обиду, чем обидеть самому… не знаешь разве: взявший меч от меча и погибнет? Даже если на твоей стороне правда, гордыня сделает тебя виноватым. Христа распяли, и он простил своим врагам, а ты хочешь быть умнее Его?” И так далее. Что я мог сказать? Что она неправа, что несправедливость совершена по отношению ко мне, что в том, что со мной случилось, целиком виноват негодяй Гульельмо, что на самом деле на каторгу должен был отправиться не я, а тот, другой. Чем говорить всё это, я предпочёл встать и выйти из кухни.

Жив барон Мюнхгаузен! Его своей книгой обессмертил Распе, предварительно сведя в могилу раньше времени сперва его супругу, а затем и самого барона! И я, отнюдь, не преувеличиваю! Лишь только книга о приключениях барона была переведена на немецкий язык, слава её распространилась по всей Германии подобно чумной заразе. Читатели умирали от смеха! А чета Мюнхгаузенов умирала от стыда и позора. Точнее, стыдилась одна лишь баронесса, а барон был вне себя от ярости! Его попытки выяснить имя автора остались безуспешны. Ему, кажется, даже имени переводчика выяснить не удалось, хотя то был человек известный. (Это мы теперь знаем, что «Приключения» были тщательно переработаны и изданы Готфридом Августом Бюргером в 1786 году.) Старый барон даже собирался судиться с издательством, но тем самым только подтвердил, что в книге высмеивается именно он, лично он и его патологическая склонность привирать!

Фолду вторила красавица Коллан, над которой откровенно потешались финансовые эксперты, загоняя ее в угол вопросами. Тем, кто особенно пристально изучал финансовые отчеты Lehman, были видны нестыковки и противоречия в указанных цифрах. И наконец, самые дотошные раскопали то, что банк стремился всячески скрыть. Деньги, взятые в долг у других банков, Lehman выдавал за собственную наличность[20]. Тут вспомнили Элиота Спитцера, знаменитого шерифа Уолл-стрит, при котором такие махинации не остались бы безнаказанными. Федеральные власти же никаких мер по отношению к Фолду и его команде не предпринимали. Когда дело дошло до того, что менеджер одного из крупных хедж-фондов открыто объявил по телевидению о намерениях играть с ценными бумагами Lehman Brothers только на понижение, Полсону не оставалось ничего другого, как сказать: «Дик, постарайся найти покупателя своему банку. Я не вижу других путей спасения».

Одна наша близкая знакомая, родив в свои 42 года сына, заболела раком щитовидной железы, и врачи давали ей от силы шесть месяцев жизни, но только при условии, что она согласится ампутировать плечо и грудь. «Нет, – сказала себе больная, – я не могу допустить, чтобы мой сын рос без матери.» Имея медицинское образование, она смогла засесть за книги и вступить в упорную войну с болезнью, пробуя то одни, то другие альтернативные способы лечения. Четыре года шли бои, победы сменялись поражениями, но, в конце концов, она одолела врага. Врач проделал все необходимые тесты и с изумлением объявил, что неизлечимый рак исчез, излечен. – Я знаю, что вы не станете оповещать коллег об этом результате или описывать его в статье, – сказала исцелившаяся пациентка, – потому что он ставит под сомнение диагноз, поставленный вами четыре года назад. Но, скажите, если моя болезнь случится с кем-то из членов вашей семьи, вы поделитесь с ними моим опытом? Врач промолчал.

«Сильнейшая тряска охватила самолет, от бешеной вибрации оборудование приборной доски утратило зримость, Хлозепин и радист, стоящие позади действующей троицы, почуяв, что дрожащий пол уходит из-под ног, вцепились в вертикальные подпоры кабины, — «аэроплан» не снижался — падал. Гибельная амальгама железа и льда, в которую превратился летательный аппарат, вышла из повиновения человеку и не откликалась на его старания найти выход из чрезвычайного положения. Точнее — близкого к катастрофическому, поскольку доминанта ситуации — земля, с каждой секундой настойчивей заявляла о себе. Какофония — надрыв моторов, скрежет и лязг аппаратуры, щитков и лючков, оборудования — продолжалась».