Проза

Прошли десятилетия, прежде чем один венгерский политик признал, что те, кто организовал Холокост почти 600 тысяч еврейских сограждан, были прежде всего венгры — так ревностно и старательно, как такие же ревностные и старательные инженеры из Эрфурта, построившие высокопроизводительные печи для Освенцима.

Великие религии являются наиболее эффективными из всех известных нам наставников морали. Они начинают с обращения нашего внимания вовне, к другому человеку – отражению божественного Другого. Они приучают нас к добродетели, побуждая нас действовать согласно требованиям этики.

ВВС Израиля известны как элита общества, и как таковая ограничивает себя от проникновения извне и любопытства масс… Много написано про израильских лётчиков, но мало реального материала, описывающего, каково это на самом деле – быть воздушным воином во время войны в боевой эскадрилье.

Пацаны с фаустпатронами были танкистам страшнее даже танков и орудий противника. Танк мы видели. И орудие после выстрела могли обнаружить. А пацан прятался в окопе. И мы тратили уйму необходимого нам времени, чтобы обнаружить этого пацана. Ненависть к пацанам с фаустпатронами у танкистов была просто невероятной.

«...– Триппера на них нет! – ругается, смеясь, Ефимов на власть, ему палки в колёса вставляющую… А из-за триппера, который по-научному – гонорея, всё ракетное подразделение, в каком он когда-то служил, однажды под карантин попало. Ефимов единственный, на халявную девку не польстившийся, в карантине не оказался и за всех, даже офицеров, службу справлял. И подразделение в тот карантин лучшим в своём военном округе было признано...»

«...Он погрозил небу кулаком, шагнул вперёд и, видимо, промахнулся, ступив мимо тротуара, потому что в следующее мгновение раздался резкий визг тормозов, и бампер белого фургона свалил его на мостовую. Первое, что Тим увидел, очнувшись, было опрокинутое лицо пожилого мужчины...»

«...Наутро у дома Архипа, сон которого был вещим лишь наполовину, стоял «воронок», участковый и зареванная мать Сеньки в черном платке с кистями. Где-то надсадно выла собака. На все это пришла посмотреть Нинка-почтальонка. Особенно ей понравилось, как звонко щелкнули наручники на запястьях арестованного, уходящего навсегда...»