Проза

Каждый раз, когда вспоминаю этого доброго и хорошего парня, удивляюсь странной судьбе его. При всех положительных качествах, заложенных в нем, его жизнь сложилась нелепо и также нелепо закончилась.

Детективно-мистическая повесть

«Кроме того, как я уже категорически заявлял, что хотя я и счастлив, когда пишу, но могу поклясться, что я никогда не писал и не пишу весело; моя профессия милостиво разрешает мне иметь определенную норму невеселых мыслей». Сэлинджер

Этот дневник попал мне в руки в те времена, когда я работала корреспондентом в одной из городских газет. Еженедельник объемом в двадцать полос делали три человека — я, редактор и верстальщик; нагрузка на каждого из нас была огромной. Через год работы я от постоянного перенапряжения дошла до последней сухости души и умственного опустошения. Состояние внутренней паники стало для меня привычным и постоянным. Я утратила радость жизни и мечтала только об одном — об отпуске.

Блаженны чистые сердцем; ибо они Бога узрят. Мф. 5,8 ...И стало песком и водой перекатной, Незыблемым лесом, зарею закатной... Наталья Кожевникова

Сашка — последыш в семье Кравченко, пятый по счету. О старших детях достаточно заметить, что здравствуют и процветают, а вот младшего осведомленные в его делах люди нередко поминают в прошедшем времени, хотя Сашка жив и поныне. Этот крест на его судьбе, видимо, по-своему справедлив, поскольку сейчас Сашка в тюрьме. А по выходе на свободу его ждет месть родственников убитого им паскудника, оказавшегося «лицом кавказской национальности».

Дома все в сизом тумане: бабушкины цветы, мои куклы, Плутька, сидящий на подоконнике. С утра в горячей печи сушат пареный овес. Разбухшие липкие зерна разложены на противнях. Когда они высохнут, будем из них молоть толокно. Мы готовимся к празднику Николе-зимнему.

Мы стоим с мамой на автобусной остановке. Мне всего шесть лет, и я крепко держу маму за руку. А еще я рассматриваю серую кошку возле торгового павильона. Кошка сидит в двух шагах от входа, возле стены, и словно чего-то ждет. Когда мимо нее проходит человек, кошка поднимает глаза. Она тихо и безнадежно мяукает… — Ну, когда же приедет эта маршрутка?! — нервно говорит мама. А мне жалко кошку… Наверное, она голодная.

В перерывах между сериями Гаргантюа пил. Он пил все, что горит. И если до ларька с виски было дальше, чем до ларька автокосметики, он покупал автохимию. Я хотел сжечь героя вместе с его дневником, но вдруг почувствовал, что Гаргантюа испытывает страдания.

Журналист представлял себе встречу с волосатым, бородатым матерым бомжем в длинном черном пальто, сидящим, как в фильмах, под мостом у костра и рассказывающим о своих земных подвигах и философии свободы. А тут девичник!