Проза

Шейна пишет, как в начале блокады ее, студентку первого курса, послали на фронт копать окопы. Кругом тянулись бесконечные болота, фашисты находились достаточно далеко, ничто, казалось, не предвещало беды. Однако, вечером, когда Шейна стояла в очереди к походной кухне, к ней подошел незнакомый, пожилой солдат. Сказал на идиш, что знает ее, помнит ребенком. Они, мол, оба из одного местечка...

Наблюдая за «боем», люди поселения время от времени вскакивали со своих мест и предлагали «бойцам» подкрепить свои силы то апельсинами, то козьим молоком. Когда же стемнело, человек с микрофоном объявил: «Уходим! Воевать закончим завтра».

Как понял Суслович из объяснений Колодина, действие пьесы разыгрывается исключительно в зале судебного заседания. Места для судей, прокурора, адвокатов, подсудимых – словом, никакой перемены декораций.

Лёжа с закрытыми глазами, я представляю, как утром пионеры и школьники, зарядив свои аккумуляторы, включают электромоторчики и на громадной скорости разбегаются по школам. Быстрее трамваев, автобусов и машин.

Это Город, очумелой саранчой мотается, прыгает вокруг него на длинных, коленчатых ногах своих улиц; таращится в него, слепящими солнцем, тысячами окон своих огромных, безразличных глаз. Выпуклых, сетчатых глаз насекомого… Он ошалело вдыхает терпкий настой сирени, сладкую дурь бензина, сутолоку, чужие разговоры, жесты…

Евгений Москвин дебютировал в нашем журнале в 2005 году рассказом "Цирк": http://www.hrono.ru/text/ru/moskvin0305.html. С тех пор последовали десятки публикаций в толстых журналах, сейчас он - уже известный автор. Вот что о рассказе "Сумраки" пишет Валерий Попов: "Евгений Москвин ярко демонстрирует нам, как форма может управлять содержанием. Из гипнотической, сонной, монотонной, плотной атмосферы переполненной электрички пытаются вырваться и взлететь мысли и ассоциации притиснутых друг к другу людей, но в этой среде, которая и является главной сутью рассказа, все слипается и вязнет, подобно мухам в янтаре, и застывает причудливым и необъяснимым узором". Мы поздравляем молодого автора с выходом книги рассказов в издательстве "Алетейя" и публикуем рассказ из книги.

Название «Наум Брод» - не просто форма или какой-то авторский выверт. Это действительно замещение реального автора. Но, условно говоря, в его чувственном содержании. То, что он тащит с собой и в себе по жизни всегда. А именно это и составляет сущность человека, в данном случае – писателя, значит, может быть представлено, как его художественное выражение (если не будет врать и литературничать). Кстати, у художников – это то, что составило содержание импрессионизма. Дальше – смотрите сами.

Благодаря знакомству с Лотриэль «Северной» Игорь меняется. Не кажется таким уж безнадёжным слабаком, крепнет физически, бросает курить. Меняется внешне – приобретают силу и звучность его голос. Он больше общается, увеличивает круг друзей. Главное – открывается второе дыхание в творчестве.

В дождь звуки с улицы усиливались, постепенно наполняя комнату, как будто кто-то включил приёмник, и постепенно всё прибавлял и прибавлял звук, назойливо перебиваемый скрипящими и свистящими радиопомехами. Софья медленно, плавно переходя из одного мира в другой, проснулась. Она оглядела комнату полусонным взглядом, приподняла голову, прислушалась.

Проводив её в аэропорту Ханьи, Ставрос вернулся в опустевший дом. Она улетала сегодня вечерним, восьмичасовым рейсом. Самолётом, следующим в Афины. Ту минуту прощания в аэропорту Ставрос хотел избежать, не присутствовать. Он покинул её с дочерью стремительно, как сбежал. За час до регистрации на рейс. Не было сил оставаться с ними до конца. До их посадки на борт самолёта.

Тебе нравится жена Маяцкого? - спросил Сиротин, очкастый и с проплешинами, преодолев смущение, потому что не мог сразу об этом спросить, хотя его, как приятеля, интересовал этот вопрос.

«Цирк! Цирк! Цирк!» - мелькали афиши на позванивающих быстрых трамваях. По всему городу красовалась реклама с портретами клоунов, фокусников, акробатов, наездников, дрессировщиков, а у самого шапито зрителей встречали огромные яркие фотографии тигров и львов.

Продолжение романа