Проза

Время неслось, как угорелое. Он встретился с заказчиком проекта и с программистом из соседнего отдела. Вроде бы ни о чём лишнем не говорили – а два часа улетучились. Мысль об ошибке торчала в мозгу, как ссадина.

Натуры романтичные склонны к псевдонимам типа Женевьева де Куртуаз. Писатель, практикующий буддизм, может войти в мировую литературу под именем Калидас Вишакхадатта. Желающие покончить с сионизмом, скорее всего, польстятся на псевдоним Тимофей Гуляев

Словом, он хотел опять удариться в воспоминания – может быть, чтобы скрыть смущение – ему было стыдно врать – а может быть, оттого, что то время было самым счастливым в его жизни.

Когда в Германии Гитлер пришёл к власти, мюнхенский фабрикант игрушек и далеко не ариец Карл Леви - жизнелюб и оптимист, верящий в человеческую природу, хорошие сигары, а также в демократию, - не принял слишком уж всерьёз антисемитских призывов нового канцлера.

«Ну что, почувствовала ты теперь этот вкус свободы?..»

Рассказы из неопубликованной книги

Воспоминания выдающегося русского писателя Николая Воронова

Памяти поэта, прозаика и переводчика Арсентия Даниловича Струка

Отсидев положенный срок за измену Родине (в плену у немца был, работал на него, вражину), Иван Комариков получил на руки справку с подписью начальника ОЛПа, что он, Комариков, теперь вольный казак и может распоряжаться собой, как сам хочет. Покрепче зажав в кулаке драгоценную эту справку, Иван радостно поспешил за зону, на долгожданную волю — уже не через заколоченные лагерные ворота, не под конвоем, а через проходную, где ход ему прежде был запрещен и где ходили только его сторожа и притеснители.

Врыли в землю четыре столба, обшили березовым горбылем, привезли в эту сарайку инструменты и начали строить большую кирпичную коробку — котельную. И всё было яркое, странное, как живое: и толстая, отсыхающая кора на горбыле, и высокий сутулый злак, трясунка, вздрагивающий у ног подсобника Тохи, когда он в обед усаживался на порожек сарайки и раскладывал на газете картошку и зеленый лук.

Не люблю я городские кладбища. Там тесно, скученно и воздуха не хватает. Деревья растут как-то нехотя, словно опасаясь, что их ни с того ни с сего могут спилить; мелкий птичий народец гнезд не вьет и песен не поет. Только угрюмые вороны восседают на разных возвышениях да изредка пророчески каркают. Иногда налетят стаей галки, побазарят и кинутся прочь.

Все, Леша, с самой обыкновенной аварии началось… Ехал я по делам на своем «БМВ», как вдруг откуда-то сбоку, как черт из шкатулки, захудалый «Москвичок» выскочил. Долбанул он меня в бочару да так хитро, что я чуть было половину зубов на баранке не оставил. Даже услышал, как челюсть и нос у меня хрустнули.