Проза

Вообще, он считал, что Луиза, эта маленькая пятилетняя девочка, должна прожить прекрасную, счастливую, редкостную жизнь и стать если не президентом Европейского Союза, то хотя бы финской писательницей вроде Астрид Лидгрен, объездить весь мир, долго жить на Барбадосе и получить Нобелевскую премию два раза подряд.

Так сыграл, что немцы встали и вышли из комнаты со слезами на глазах. Когда все кончилось, полковник встала и, оправляя юбку, вгляделась мне в глаза и тоже со слезами поцеловала с чувством, с задержкой, будто солдат, давно не куривший, папиросу затянул.

Я жила со своими родителями, а он по-прежнему жил со своими. Однажды мы пошли ко мне до того, как родители вернулись с работы. Наша соседка, тетя Наташа, шаркала тапочками у двери моей комнаты, проверяя, не зашло ли у нас дальше разговоров. Потом она постучала в дверь и заглянула: «Танечка, извини, что беспокою тебя и твоего друга. Можно мне взять у тебя немного масла?»

Больше его ни о чём не спрашивали. От волнения он перешёл на латышский язык и не смог ничего объяснить. Всё остальное уже происходило без него. Но когда его спросили: — «Куда ты выбросил нож?», он почуял совсем недоброе, а когда ему показали закрытую кастрюлю и попросили открыть её, ему стало плохо. Он открыл её и упал в обморок. Внутри лежали отрубленные детские кисти рук.

Я поцеловал ее и почувствовал легкий вкус шоколада на губах. Она отвела правую руку, в которой держала эскимо, и мы взлетели куда-то — между красных листьев и шершавых стволов, — как птицы, подхваченные порывом чистого октябрьского ветра. А когда вернулись на землю, эскимо уже истаяло, в руке осталась тоненькая деревянная палочка.

А в остальном как в моей юности — сотрудники, посетители, подарки гостей начальнику и подарки начальника гостям, разговоры за закрытыми дверями начальника с секретаршей, или с другой секретаршей, или сразу с двумя секретаршами.

Первый муж признался, что поначалу даже несколько расстроился, когда открыл для себя сии библейские щедроты. Но только несколько, и только поначалу, потому что расстраиваться сразу стало некогда. Он быстро освоился на новом ландшафте, преодолев горы сомнений и препятствий. От его альпинистских усилий родился наш сыночек, и притом, заметьте, худенький.

Играть по правилам французской учтивости? Никогда в жизни. Что бы там французы ни говорили, в немцах их притягивает солдатская прямота, а немцы — это она знает по себе — без ума от французской обходительности. Но нет ничего хуже, когда те и другие начинают подражать друг другу.

Вообще чувствуется, что по-настоящему человек растёт, внутренне дифференцируется и усложняется, наращивает себе дополнительные измерения, — (исключительно? По преимуществу?) тогда, когда отвлекается и занимается необязательным.

Разумеется, предпочтительнее, чтобы Иисуса отождествляли с князем Мышкиным, чем с Петром Верховенским, хотя он равно далек и от того, и от другого. Однако, в конечном счете важно выяснить, кем он был на самом деле, а тут без «зелотского» следа никак не обойтись.

Вдруг его сердце беспорядочно затрепетало, потом забилось быстрее, и он почувствовал новую странную боль в груди. Но это еще не был конец. Тогда Дэвид сел на кровати, свесив ноги, посидел так с полминуты и медленно начал одеваться.

Автопортрет Рембрандта трагичен. В том, как художник изобразил себя густо освещенным, смеющимся стариком, с кривой усмешкой выглядывающим из темного пространства, Целан увидел мимолетность земной жизни, ее зыбкость, точно выступающую из глубин аквариума.

Итак, главное в «нагадить» — нагадить, унизить, не прибегая к широкой конфронтации, которая без наличия у нас атомной бомбы, увы, сейчас неосуществима. И, насколько я понимаю, мы должны принять решение быстро, сейчас, ибо наш бесценный аятолла не хочет ждать.

Сама Старуха была талант, настоящая звезда, и утверждала, что гастролировала в Киваваке, за Летней землей, в землях чужих — что, учитывая тогдашний уровень развития коммуникаций, звучало совершенно невероятно.

Темно, но я ощущаю его улыбку, когда он притягивает мою голову и ответно шепчет: «Я тоже этого хочу. Чтобы мы с тобой жили у самого синего моря, я бы ловил неводом рыбу, а ты вела хозяйство: готовила, стирала, мечтала о новом корыте и ждала, когда я поймаю золотую рыбку».