Проза

Настоящий учёный не может писать, тщательно не изучив описываемого. Где же можно что-либо узнать о каком-то лейтенанте? Разумеется, в архиве Советской армии, в Подольске. Ха! Только у наивных людей могут быть такие представления. Дело в том, что полковник профессор Свердлов не имел свободного доступа в этот архив. Военная и государственная тайна. Но недаром профессор Свердлов был к тому же ещё полковником. А полковник знал, как обходят препятствия.

Она позвонила по объявлению, наняла частного детектива и, уплатив за двадцать четыре часа почти тысячу долларов, снабдила его фотографией мужа. Это было дорого для неё, но выхода не было: она хотела узнать, куда и к кому ушёл её супруг.

Пока ждали дежурного с мисками, Женька приглядывался к новенькому. Он был покрупнее Женьки, длиннорукий, не худой, а такой… жилистый. На скулах жестко перекатывались желваки, он то и дело машинально проводил пятерней по стриженой голове от лба к макушке, глаза глядели спокойно, доброжелательно. Женьке он понравился.

Нина самостоятельно изучала китайский язык. Ни брат, ни даже мама не поддерживали ее в этом начинании. Конечно, мама не была против — просто не слишком верила в успех. Но все-таки спросила Нину, почему та выбрала именно китайский.

Написанное в рифму уже обладает художественной ценностью. Скандируя слоги, я загибаю пальцы, как кардинал Ришелье. Это позволяет Д`Артаньяну предположить, что перед ним поэт. Поэт не скажет: «Я шел прямо, не сворачивая», поэт скажет: «Я был чужд поворотов» (что можно перевести как «моя ходит прямо»).

Отец стоял наготове у двери, рядом с ним лежало заряженное ружье, а в руке он держал продолговатый камень и точил о него длинный с черной рукоятью кинжал. Он сказал нам: «Если турки взломают дверь и ворвутся сюда, я сам вас зарежу прежде, чем вы попадете им в руки». Все мы согласились и ждали.

Изменилась — и это за какую-то неделю! — и его манера говорить с сослуживцами. Неясно даже, неужели он не понимал, что возвышение его мало того что вполне незначительное — в конце концов, каждый может отыскать значительность даже там, где ее другие и не видят — но ведь оно еще и кратковременно и преходяще, в чем никакого сомнения быть не может.

Сторож и не попытался его перехватить. Довольно спокойно проводил его взглядом, длинно затянулся сигарой и с сожалением её отложил на край стола. Потом встал со скамьи, не торопясь поднял правую руку. Из его рукава выскользнула вслед убегающему телескопическая удочка и быстро бегуна догнала.

В это мгновение я понял всю глупость моей затеи. В кого я собрался стрелять? Я повернулся и вышел из оружейного магазина. Боковым зрением последнее, что я увидел, было то, как продавец покрутил рукою у своего виска. На улице я вспомнил, что давно не ел. У меня закружилась голова и я упал.

В плен попал к душманам. Растянули его верёвками между деревьев и рубанули обе. Они б и ноги ещё отрубили, и яйца с членом, и у дороги такой обрубок бы и выставили — любили они так делать. Но тут наши налетели. Успели на вертушке в госпиталь довезти. Спасли.

Но всё-таки думается, упорно думается и чувствуется — неважно даже, в связи ли с чем-то конкретным, вне ли этой связи, — что единственно адекватное отношение к человеку — это любовь. К каждому. К любому. (Скорее всего, и не только к человеку.) Единственно адекватное. Все остальные отношения — может быть, формы слепоты.

Настал решительный день в судьбе молодых — нужно, наконец, получить от семейного патриарха, мудрого Аврама-Ицхака, благословение на брак. Сара была спокойна на испытании, но вот ведь как странно: приобщенная к вере, она теперь трепетала всем нутром своим. Почему-то и сердце Йошуа стучало тревожно в рыцарской груди.

Он уже не шел, он крался, приближаясь к своей цели. Его цель — граница. С кем сейчас граничила Польша, он не знал. Это было для него не важно. Главное — любой ценой уйти от немцев.

Второе воспоминание — английское. Мне было тогда семь-восемь, с мамой и сестрой мы отдыхали летом у родственников на Чёрном море. Сестра — студентка ИНЯЗа. Будущий педагог за 20 дней научила меня английскому так, что знаний хватило лениться на уроках несколько лет, когда предмет начали учить в школе.

Я лежала в постели с одним фраером. Его обозлённая супруга торопливо подымалась по лестнице, и я уже слышала её грозное сопение. Я успела накинуть её шубу и спряталась в клозет. Она ворвалась в квартиру, как разъярённая фурия, и не заметила меня…