Проза

Местный начальник республиканских лагерей и тюрем, человек столь же авторитетный, сколь отзывчивый на дружбу, после очередной теплой встречи в порыве откровенности выразил свою к Вите симпатию доступным ему образом, что в пересказе на простой человеческий язык прозвучало примерно так: «Виктор, мы друзья. Знай, что тебя всегда ждет лучшая в республике камера».

С того вечера Семён бил старика почти каждый день. Несильно — чтобы не оставлять следов — мог ткнуть в живот, мог дать лёгкого пинка, шлёпнуть ладонью по лысине, сделать «смазь». Отбиваться старик не пытался. Силы были не равны. Он только закрывался и молчал. Старался не выходить из своей комнаты, когда Семён был дома.

В четыре года Лёвка уже свободно читал, к шести он стал избегать компании сверстников, предпочитая уличным забавам чтение книг. Мать приходила после дежурства в больнице, успевала что-нибудь приготовить поесть и уходила на участок. Отец вечно был занят на работе, и единственным собеседником у Лёвки был его дед Яков.

Нельзя сказать, что Матвей, ставший как-то сразу Мосей, был душой компании. Но веселил, редко, но веселил. Он умел показывать животных и людей так, что их сразу же узнавали. Его герои были трогательны, а не смешны, но люди, как раз, смеялись. Так он стал еще и клоуном.

И нисколько не удивился, когда в конце концов столкнулся носом к носу в вокзальной толчее. Она стояла, опершись на швабру, и смотрела куда-то вдаль. Устала чертовски. Ещё от вчерашнего не отошла. Драили с подругами навощённый вручную паркет в богатом доме. Жилось не густо. По-прежнему обитала в привокзальной каморке. Копила деньги на квартиру. Вкалывала до седьмого пота…

Согласно самому Эрику, он участвовал в возведении этой пирамиды научного знания в качестве геометра-тополога, чьим далеким предшественником был никто иной как античный землемер, измерявший площади земельных участков на поверхности Геи-Земли. Превратившись со временем в известного специалиста в достаточно специфической области знания, он по-прежнему интересовался множеством вопросов, никак с этой областью не связанных.

Здесь я должен заметить, что мы прекрасно понимали, в какой стране живём, и поэтому более или менее умели держать язык за зубами. Но молодость неодолима, и сгоряча (или подшофе, что примерно одно и то же) и мне, и моим друзьям не раз случалось высказывать некоторые, не очень отточенные политические формулировки. Утром же приходило неприятное раскаяние: а вдруг действительно, как и в лохматые дедушкины годы, в каждой компании есть осведомитель?

Я работаю на Главпочтамте, на сортировке. Конечно, сортируют сейчас не руками, а автоматами. Но автоматы потому и не руки, что за ними нужен глаз да глаз. За руками тоже нужен глаз да глаз, но для этого есть автоматы.

Благодаря воображению мы творим. Открываем другого человека — и дотягиваем его до своей мечты о нем… Если он дотягивается, конечно… Унамуно пишет: «Мир создан Богом через воображение, и человек — настолько человек, насколько он может вообразить чувства, страдания, страхи, желания другого. И именно отсутствие воображения и есть источник отсутствия милосердия и любви»

Из сладчайшего в чтении — переключение регистров, перескакивание из одной читательской позиции в другую: превращение из въедливого зануды-аналитика в наивного поглощателя текстов. Всего более, пожалуй, не хватает сейчас этой последней позиции: такого наивного доверия к читаемому, вплоть до полного подчинения ему.

Представляете: бутылка водки пять гривен? Это из чего же водку-то эту сделали, ежели цена такая? В общем, стоим, переживаем. Вроде, дешево. Да еще как! Это и подозрительно! Как же так? Все у нас дорожает, даже, говорят, уксус, а водка в цене упала. Не было такого отродясь!

Одна страсть бушует в легкомысленном сердце хана. Построил новый дворец в Бахчисарае, превратив его в увеселительное заведение для артисток из Петербурга и Европы. Бесконечные развлечения, соколиные охоты и джигитовки подданных. Ему постоянно нужны деньги и потому без устали обкладывает новыми налогами население. Это печально закончится… Совсем скоро.

Постепенно дошла очередь и до пакета с ракушками. Он вывалил всю немалую коллекцию на большой обеденный стол и стал хвастать эксклюзивами. Были экземпляры очень интересные. Несколько просто замечательных… Коричневый шерстяной рачок выглянул из цилиндрической ракушки совершенно для всех неожиданно.